Человек с островов

Он с недоумением следил, как я перекладываю весь омлет со сковородки на тарелку и ставлю перед ним.

– Льена Юлика, вы в него плюнули? Почему сами не едите?

Вместо ответа я достала чистую вилку, отрезала от омлета маленький кусочек, прожевала и проглотила.

– Убедились, что не отравлено? Мой аппетит просыпается к вечеру.

Допила свой чай, чашку закинула вместе со сковородкой в мойку и оценила получившуюся композицию.

– Вы умеете мыть посуду, Шен, или за вас это всегда делали слуги?

Островитянин вмиг вспыхнул.

– На что вы намекаете?!

– Сужу по вашим рукам. Настолько нежная кожа не сочетается с грязной работой. Вряд ли вам приходилось заниматься домашней уборкой или чем-то подобным.

Шен уставился на свои пальцы так, словно видел их впервые в жизни. А я мысленно прикидывала – на сколько дюймов отросли его волосы, раз теперь они полностью закрывают уши? От раны на шее не осталось и следа, кожа напоминала изысканный кардeнский фарфор – такая же гладко-матовая, белая, полупрозрачная.

– Это не значит, что я не справлюсь с элементарными вещами!

– Замечательно. Тогда посуда за вами.

– Решили вспомнить, что вы – моя хозяйка? – съязвил Шен.

– Обыкновенная справедливость. Я готовила – вам мыть. Встретите меня с обедом – без разговоров встану к мойке.

Возразить ему было нечего. Поэтому я удивилась, когда он нагнал меня в прихожей.

– Льена Юлика, вы уходите и оставляете меня одного в доме? Не связанного, не запертого? А вдруг я начну рыться в ваших вещах?

– А вы начнёте?

– Больно надо, – очень по-детски насупился он.

– Тогда о чём речь?

Хотелось рассмеяться, но я пощадила его самолюбие. Замоталась шарфом и шагнула в метель. Вьюга со вчерашнего дня только усилилась, пока я дошла до работы, снег облепил лицо и повис на ресницах. В холле управления постелили дополнительные грязезащитные коврики, но и это помогало мало. Уборщица не успевала убирать кашу из воды, снега и песка. Мои коллеги на разные голоса склоняли все природные аномалии в мире. Дамы в канцелярии на их фоне выглядели эталоном невозмутимости и спокойствия. Они пили чай – и сегодня это показалось мне чудесным. Если, несмотря ни на что, люди не изменяют своим привычкам, не так уж всё безнадёжно.

Бумажная рутина и вовсе подняла мой дух. Война, снежные бури, операции тайной службы – и бюрократическая переписка по поводу необходимости выделения плановому отделу дополнительных скоросшивателей, папок, скрепок и зажимов. Вопрос на двести пятьдесят реалов неделю решало несколько руководителей. Особенно позабавила резолюция директора на одном из приказов: «Они их едят, что ли?!» Я настолько развеселилась, что не сразу заметила Патришу, которая подошла вплотную к моему столу.

– Светлого дня, Юли.

Обычно весёлый голос Патриши звучал сдавленно. Она не отрывала взгляда от носков своих лакированных полусапожек и, что ещё хуже, не улыбалась.

– Светлого дня, Пат.

Следующую фразу Патриша буквально выдрала из себя:

– Юли, мне нужен твой совет.

– Всегда рада помочь, – опешила я.

– Не здесь, – она оглянулась на моих коллег, разумеется, навостривших любопытные уши. – Можно, я зайду к тебе после работы? Это очень-очень важно!

Раньше для Патриши «очень-очень важным» был фасон туфель, которые не сочетались с очередной сумочкой, но я заметила опухший нос и покрасневшие глаза. Вряд ли из-за ерунды Пат станет портить свою внешность и лить слёзы.

– Конечно, приходи.

– Спасибо! – от избытка чувств Патриша схватила мою руку, сжала и почти опрометью выскочила из канцелярии.

Всё время до обеденного перерыва и после, когда шла домой, я размышляла над странным поведением Патриши. Лишь у самого порога мысли переключились на Шена. Встретила меня подозрительная тишина. На секунду сердце ёкнуло: неужели всё-таки сбежал?! Понятно, что уйти далеко дядины агенты ему не дадут, но сколько лишних хлопот! Дёргалась я напрасно – островитянин нашёлся в гостиной. Сидел, уткнувшись в книгу, и при виде меня вздрогнул.

– Идёмте обедать, Шен, – я показала ему завёрнутые в бумагу контейнеры, от которых шёл пар. – Вам сегодня повезло: в столовой управления продавались комплексные обеды на вынос, а там прекрасно готовят.

– Я разбил чашку, – невпопад ответил он.

– Печально, – преувеличенно горько вздохнула. – Это были любимые чашки Зеи. Хорошо, что осталась вторая, уберу и сохраню на память.

– Вторую я тоже… разбил, – с трудом выдавил Шен. – Простите, льена Юлика.

Стоило огромного труда изобразить не просто серьёзное, а грустное лицо.

– Шен, вы прямо орудие разрушительной силы. Идёт всего четвёртый день нашего совместного проживания, а я уже лишилась кувшина, стакана и двух чашек. Надеюсь, сковородка цела?

Если б это зависело только от меня, я любовалась бы его виноватым лицом вечно.

– Цела, но…

– Светлые духи! – всплеснула я руками. – Шен, Всевышнего ради, скажите – что можно сделать с чугунной сковородкой?

– Поцарапать?

Честно – он выглядел так, словно ожидал, что я прямо сейчас достану кнут. Или оставлю его голодным. А когда осмелился поднять голову и заметил мою улыбку – остолбенел.

– Обед стынет, – напомнила я.

Порции в столовой управления были рассчитаны на взрослого мужчину, я осилила салат и суп, а жаркое с мясом пододвинула Шену.

– Выручайте.

– Вы это нарочно? – сердито спросил он.

– Берегу фигуру.

– Было бы что беречь, – выпалил Шен и тут же поправился: – В смысле, вы и так слишком худая.

– Спаси-ибо, – протянула я. – Забавно слышать это от вас.

– У меня есть оправдание, – он прищурился. – Почти неделю я ничего не ел.

– Решили таким мучительным способом отправиться на Небеса?

– Сначала меня наказывали за плохое поведение. Потом – да, смерть предпочтительнее рабства.

– Живой человек в состоянии вернуть свободу, мёртвый – нет.

– Вы, несомненно, поступили бы умнее, – усмехнулся Шен. – Притворились бы покорной и сбежали в удобный момент.

– Я не могу предугадать, как бы себя повела, – почему-то захотелось быть с ним откровенной. – Возможно, тоже перестала рассуждать здраво и с отчаяния грызла себя зубами. Это сейчас мне кажется, что я сумела бы всех обмануть, ослабить бдительность и улизнуть. Но знаете, Шен… Чтобы понять, что такое устрицы, надо попробовать устрицу. Всё остальное – сотрясение воздуха.