Человек-саламандра

Через некоторое время Лене стало совсем уж хорошо.

И нарисованный лес, казалось, зашумел листвой, и водопад зажурчал веселее, и облака на небе, сделавшемся контрастным, побежали шибче.

– Почему, почему, – проворчала Лена, передразнивая себя, – потому что так надо.

И тут же, вспомнив недавний кризис с поисками туалета и его удачное разрешение, вновь засмеялась над собой.

И сказала:

– Какой урок мы должны извлечь?

Ответила:

– Разведка и сбор информации должны опережать оперативные потребности в них!

Спросила:

– А иначе что будет?

Ответила:

– А иначе получается, что ищешь, когда приспичит!

Всё же ей нужно было поосторожнее с леденцами! Но ведь никто же не предупредил.

– Ну, всё, – постановила Лена, поднимаясь и чувствуя новый прилив энергии и энтузиазма, – пора на разведку!

Она уже не была уверена в том своем открытии, что дом имеет обыкновение перестраиваться и тому подобное. Теперь девочка способна была списать странности дома на свой (мнимый) топологический кретинизм.

Женщины, как правило, великолепно ориентируются в пространстве, легко находят дорогу по описанию, схеме и карте и запоминают обратную дорогу как кошки, но по какому-то извиву женской логики почти все, как одна, полагают, что делать этого не умеют. Лена не составляла исключения и говорила: «Меня ж без компаса никуда пускать нельзя!»

Теперь она решила, что банально заблудилась в огромном доме, слегка захмелев от выпитого «кваску» и утратив адекватность восприятия оттого, что, как говорится: «моча в голову ударила». Вот, кстати, откуда выражение, вероятно, взялось! Так оно, наверное, и бывает!

– А другая-то дверь здесь есть? – спросила Лена окрепшим, вернувшим себе звонкость голосом.

Выходить через «грот» на лестницу не хотелось.

Скелеты и чучела с «пестиками» оставили у нее неизъяснимо тягостное впечатление, и требовалось особое настроение, чтобы ту комнату еще раз осмотреть.

Для осмотра же приглянувшейся библиотеки Лена не чувствовала в себе на данный момент необходимой усидчивости. Было бы забавно поиграть управляемыми солнечными зайчиками, но не солнечные зайчики главное в жизни. Кошки могут считать иначе. Но это их дело.

И Лена пошла вдоль стены, форсируя каменные нагромождения, в поисках замаскированной в нарисованном пейзаже двери.

Она уже уразумела, что в этом доме большинство комнат имеют больше одного входа, и решительно желала это проверить.

В это самое время происходил тревожный разговор в малой столовой, где уже подавался обед.

– Ее нигде нет, – озабоченно сообщил дворецкий Эрнест.

– Из дома юная леди не выходила, – сказала Огустина, – значит, она где-то должна быть. Девушки не исчезают, как призраки Лишнего Человека, даже если это девушки, появившиеся ниоткуда.

Эрнест Шарк Булфер Робинсон обдумал сие философское умозаключение.

– Ведь она не может быть в «кенди-рум»… – неуверенно сказал он наконец. – Это было бы слишком…

Вероятно, он хотел сказать «непристойно», однако сдержался. Не в компетенции дворецкого давать оценки гостям хозяина, хотя его мнение о Lena и было неоднозначным.

– Кенди-рум не место для юной леди, – согласилась Огустина. – Только знает ли она об этом?..

Эрнест пожевал губами, расфокусировав взгляд, что придало ему вид задумчивый и многозначительный.

– Юная леди не сильна в знании традиций, но ее манеры выдают скорее неиспорченность и наивность, нежели неподобающее положение в обществе, – сказал он, вернувшись из краткого путешествия внутрь себя.

– Я не говорю о положении в обществе, – возразила Огустина. – Девушка не осведомлена о самых привычных нормах поведения. И в силу неведения может поступать так, как мы и предположить не можем.

– Незнание того, как подобает себя вести, – заметил дворецкий, – не повод позволять себе неподобающее поведение. Незнание не есть повод. А невежество не самый лучший аргумент в свою защиту!

– И всё же, – примирительно сказала Огустина. – Всё же загляните в «кенди-рум». И если, вдруг такое случится, вы обнаружите это дитя там, не стоит поступать с ней строго. Не говорите ничего поучительного и не докладывайте господину Остину Ортодоксу. Думаю, он сам пожелал бы, чтобы подобные вопросы решали его личные люди, ограждая его от досадных мелочей. Позже, если вы найдете девушку в «кенди-рум», я сама преподам ей урок.

– Я так и поступлю, – согласился дворецкий. – Но, согласитесь, любезная Огустина, мы впервые оказались в столь двусмысленном положении, когда вынуждены принимать в Глазном Доме даму, которая воспитана в традициях неизвестного нам круга общества.

– Что вы сказали? – встрепенулась экономка, чуть не выронив горячее полотенце для согревания тарелок.

– А что я сказал? – в свою очередь удивился Эрнест.

– Вы сказали «неизвестного нам круга»! – напомнила Огустина.

– Да, именно это, – кивнул дворецкий, подавая толстое блюдо. – Неужели я позволил себе вольность?

– То, что я скажу сейчас, – твердо произнесла экономка, – не подобает слышать вашим ушам. Но, я полагаю, вы должны это знать. Только с тем, чтобы в дальнейшем у вас не было насчет нашей гостьи нелепых подозрений.

Эрнест Шарк Булфер Робинсон вытянулся и оскорбленно вздернул подбородок.

– Я, – продолжала Огустина, – укладывала гостью к ночлегу и видела ее обнаженной.

– Мне действительно не нужно этого слышать, – попытался возразить дворецкий, но строгая женщина уже начала говорить и не собиралась останавливаться на полпути.

– И я, Огустина Лекс Элмер Тараск, в чьей добропорядочности никто не усомнится, заявляю вам, – говорила она, наступая на дворецкого, – что юная леди свежа, здорова, прекрасна в своей юности и чиста.

– Именем Поющего!.. – примирительно выставил перед собой ладони Эрнест.

– У нее гладкие плечи. Чистая спина. И впадинка меж ягодиц идеальной формы, – закончила экономка. – Так что извольте сохранять преданность без суетного рвения, как и предписано. Юная леди давала повод помочь ей и поддержать, но не сомневаться в происхождении. Если бы у дамы были известные вам лишние части тела, я заметила бы их.

– Ваши подозрения в мой адрес, милая Огустина, – чопорно заявил дворецкий, – необоснованны. Я и в мыслях не имел гнусного намека на фейери! Просто сказал, что мы с вами не можем понять традиции, в которой воспитывалась эта девушка. Не более того. А теперь я пойду и проверю, не допустила ли мисс невинность и чистота какой-нибудь прелестной непристойности.