Человек со шрамом

— Еще большой вопрос, клюнут ли они на эту аппетитную наживку, — пояснил чекист. — Они вполне могут выдвинуть встречные условия, и к этому нужно быть готовым. К тому же часть гонорара, скажем двадцать тысяч, я должен получить до начала операции: предстоит много расходов по подготовке…

Ветвицкого, однако, это не сильно смутило, и он заверил своего партнера, что сможет одолжить на день такую сумму. С гонораром никаких проблем не будет и хоть завтра он готов передать двадцать тысяч долларов.

На этом они расстались, в целом, вполне довольные друг другом. У каждого из них были на это свои причины, о которых они вслух не распространялись.

— Да черт с ним, с этим гонораром! — с оптимизмом шептал по дороге домой Ветвицкий. — Лучше потерять часть, чем все, а тем более — голову. Моли бога, что так легко отделаешься… Лишь бы у этого хитроумного плана, или как его назвал Мельников — «Марлезонского балета», не оказалось непредвиденных сценарием отделений. Но надо отдать должное «режиссеру»: он, несомненно, большой специалист по постановке таких кордебалетов. Ну, и имечко он придумал! Хотя не в этом дело: главное, чтобы «премьера» прошла успешно. Но все же любопытно, где он раскопал такое название?

Глава 27. ФЕРЗЕВЫЙ ГАМБИТ

В густой тени огромного вяза стояла белая «Волга» подполковника Мельникова. Сам же Мельников сидел около двух своих удочек и со слабой надеждой посматривал на неподвижные поплавки. Было около одиннадцати утра, и рыба почти перестала клевать.

Чтобы скрасить затянувшееся ожидание, подполковник закурил. Потом сделал глоток коньяка из небольшой плоской фляжки. Он приехал на это озеро, чтобы немного отдохнуть, однако все чаще и чаще его мысли возвращались к его служебным делам и заботам.

Долго и тщательно готовившаяся операция по переброске крупной партии оружия в «горячую точку» на юге России прошла исключительно успешно и без потерь. Мельников отвечал за проведение этой операции и лично вылетал на юг. «Легион» в то время был занят разборками с другими группировками, что в конечном итоге упрощало дело. Учитывая свой собственный печальный опыт, в этот раз подполковник проявил максимум осторожности и предусмотрительности.

Да и как иначе, если к тому времени он уже имел неопровержимые доказательства того, что диверсия не была случайностью. Группа капитана Хопрова, посланная им в то роковое ущелье, вернулась не с пустыми руками. Рискуя собственной жизнью, они смогли найти в радиусе двухсот метров от эпицентра взрыва, и особенно на дне того ущелья с полсотни искореженных обломков автоматического оружия — в основном, стволов и затворов. А также — один сильно поврежденный деревянный ящик, в котором перевозилось оружие. В том ящике чудом сохранился порядочный кусок обыкновенного белого кирпича. Обломки и осколки таких кирпичей на дне ущелья встречались повсеместно.

Эти находки подтверждали смутные подозрения Мельникова: ни один из найденных стволов и затворов не соответствовал типу автоматов АК–74Н калибра 5,45. Все эти металлические обломки раньше были автоматами АК–47 калибра 7,62 мм, изготовленные до 1974 года. Что касается силикатного кирпича, то Мельников был уверен, что он был использован как балласт, чтобы вес ящиков без оружия не отличался от ящиков с оружием.

Отсюда следовали крайне неприятные выводы. Во — первых, к взрыву «КамАЗа» причастен кто — то из Управления ФСБ. Это как минимум. Во — вторых, истинная цель диверсии неизвестных пока организаторов было не уничтожение грузовика как военной цели, а сокрытие следов подмены дорогостоящей партии современного оружия кирпичом и ржавым хламом. В — третьих, получалось, что «Легион» к этому эпизоду отношения не имел.

Были и другие вопросы, которые сильно беспокоили подполковника. На каком этапе операции произошла подмена оружия? И, наконец, кто стоит за этим темным делом?

Думал Мельников и о той семидневной войне, для разжигания которой он приложил столько сил и стараний, но так и не смог достичь своей главной цели. По его замыслу война должна была стать затяжной, и чем больше в ней будет жертв со стороны участвующих преступных группировок, тем лучше. Лучше для него самого и для общего дела. Но война, вопреки его коварным планам, закончилась слишком быстро. И что самое неприятное — он сам едва не стал ее жертвой… Четыре последних дня из той недели, что продолжалась война, он был задействован в нелегальной операции с перевозкой оружия на Кавказ. Будь Мельников в городе, возможно, он сумел бы исправить допущенные его людьми ошибки и, быть может, война продолжалась бы и поныне.

В тот злополучный вечер он только что вернулся из служебной командировки и находился в своем кабинете, где его почти настиг разрыв осколочной гранаты. Выстрел из гранатомета явно предназначался лично ему, но стрелок немного промахнулся и засыпал кабинет битым стеклом и щепками от оконной рамы… Если бы граната влетела в комнату, то вряд ли бы он отделался легкой контузией: два дня у него звенело в ушах, но потом это прошло.

Две взорванных «Девятки» на внутренней стоянке Управления недвусмысленно показывали, что его игру раскусили и признали его авторство во всей этой истории. Это было серьезным проколом, по сути дела, провалом неплохо задуманной, но наспех подготовленной операции. Все это, конечно, уязвляло профессиональное самолюбие Мельникова и еще раз подтверждало, что он имеет дело с опытным и умным противником.

Шефу он представил дело несколько иначе: из гранатомета по Управлению выстрелил или какой — то конченный псих, или обкурившийся до глюков наркоман, которому это оружие попало в руки случайно. Маркин был человеком недалеким, но ведь не полным же кретином, чтобы поверить в маловразумительные объяснения? Воронка в стене была рядом с окном подполковника, а не какого — нибудь капитана Хрумкина.

Однако Мельников и это объяснял простой случайностью: в момент выстрела светилось всего несколько окон, в том числе — и его. В действительности же, теперь и сам Мельников не был уверен, кому он все — таки обязан персональным выстрелом из гранатомета. Формально, такой мотив был у любой из преступных группировок, которые он втянул в междоусобные разборки. Во всяком случае, у той из них, кто смог понять его роль в семидневной войне. Мотив понятен — месть. Или, в лучшем случае — предостережение.

Но нельзя полностью исключать и другой, гораздо более опасный для него вариант. Благодаря негласно проведенному расследованию, он обладал чрезвычайно опасными уликами против пока неизвестного врага внутри Управления. Этот человек, а скорее — группа людей, пошли на прямое предательство общих интересов Управления ради личной наживы. Четверть миллиона долларов — хорошая цена за предательство, потому и неизбежная смерть двух человек в «КамАЗе» особой роли не играла. А где уже есть два трупа, третий или четвертый погоды не делает. И если, не дай бог, изменники пронюхают про улики, которые удалось найти в том проклятом ущелье, то и он сам, и три его лучших товарища — стопроцентные покойники.

По этой причине Мельников еще раз предупредил своих людей, что любая утечка информации о секретном расследовании будет стоить и ему, и им жизни. Однако посвящать их в детали — почему именно эта информация смертельно опасна — он, по своему обыкновению, не стал. По этой же причине он передумал проводить и негласную экспертизу обломков кирпича, хотя это могло помочь в расследовании. Установление завода, на котором был изготовлен силикатный кирпич, могло прояснить ситуацию с моментом подмены оружия, а могло — и нет. Однако сам факт такой экспертизы, если о нем станет известно предателям, мгновенно позволит им понять, что в их секреты посвящены другие люди.

«Хватит с меня и экспертизы того затвора, которым заклинило пулемет, — удрученно подумал Мельников. — Кто же мог знать, что это подлое предательство, а не случайный подрыв на фугасе? Хорошо, что хватило ума провести ту экспертизу в частном порядке. Будем надеяться, что про то никто не пронюхает. Но если даже и узнают, это еще не смертный приговор: один ржавый затвор серьезной угрозы для них не представляет. В худшем случае, просто насторожатся…»

Плохо обстояли дела и с двумя уничтоженными новенькими «Девятками». Тут уж шеф повесил на Мельникова всех собак: именно с подачи подполковника машины были приобретены для специальных оперативных разработок. Деталей этих разработок Маркин не знал. Он старался не обременять себя всякими деталями, ибо по его разумению для этого у него были заместители.