Человек среди учений

Наконец, именно спокойное и нейтральное философоведение может создать благоприятную атмосферу, которая рано или поздно позволит начать философско-экуменический диалог между учениями. Диалог, целью которого было бы постепенное освоение той мысли, что каждое учение может и должно работать на человека. Если оно делает это добросовестно, то за ним необходимо признать его философское достоинство, как бы ни расходились наши с ним ориентиры.

Будущие открытия

Читая фантастические романы о будущем, приходится только удивляться, как много внимания они уделяют техническим подробностям жизни и как мало – тому, что определяет её смысл и основное содержание. Если бы фантастика считала главной своей задачей не только развлечь читателя, но и помочь ему ориентироваться в настоящем с помощью представлений о будущем, она могла бы стать куда смелее и мощнее как литературный жанр. Она попыталась бы представить, какие новые русла мышления о мире будут проложены или углублены в будущем – и тем самым начала бы прокладывать эти русла в умах сегодняшних людей. Она заглядывала бы не столько в завтрашний быт, сколько в завтрашнее бытие, она не столько конструировала бы утопии и антиутопии, сколько пыталась бы предугадать, что станет завтра главным для человека, а вследствие этого – и для человечества.

Но в этой книге с нас хватит и сказок. Не будем соперничать с фантастикой, придавая литературную достоверность прогнозам. Заглянем в завтрашний день чисто конструктивно.

Не всем легко поверить, что философия может быть конструктивной. В этом её и вина, и беда, и предстоящая задача. Человечеству необходимо перейти от научно-технического прогресса к духовно-мировоззренческому.

Сейчас для человека всё большее значение играет психология, с её попытками помочь человеку в решении конкретных душевных проблем. Но психология, в свою очередь, всё лучше осознаёт, что успех её частных методик зависит от тех главных мировоззренческих ориентиров, с которыми она имеет дело, – и на уровне разработки этих методик, и на уровне взаимодействия с человеком, обратившимся к ней за помощью.

Возможно, именно психологические потребности людей и вызванное ими развитие психологии приведут к обновлённому, повышенному интересу к философии – к философии практической, решающей, как и психология, конкретные проблемы, но более общего характера. Может быть, возникнет даже некая промежуточная область (для неё подошло бы название "психософия"), соединяющая психологию и философию в единую структуру душевной и духовной поддержки человека. По сути, и психологические и философские проблемы человека являются прежде всего проблемами ориентирования, вот почему понимание связей между ними неминуемо приведёт ко всё более тесному взаимодействию этих областей культуры.

Совершенно естественным образом общая философия ориентирования, защищающая права человека в философии, присоединит к ним и права человека в мире психологии. Не только проблемы психиатрического вмешательства требуют внимания.

По мере того, как общие принципы ориентирования приобретут аксиоматический характер, философия перестанет считаться уделом избранных. Философское творчество будет становиться всё более распространённым, всё более разнообразным. Философские открытия (не только концептуальные, но и инструментальные) станут таким же актуальным явлением культурной жизни, как новые романы, кинофильмы, спектакли, кинофильмы, научные изобретения и открытия.

Возникновение новых философских учений, проходящих свой путь от личного мировоззрения к признанию и поддержке окружающих, к превращению в систему ориентирования, помогающую другим людям, будет привлекать всеобщий интерес. Более глубокий, чем сегодняшнее внимание к научно-техническим достижениям. Но постепенно начнёт угасать взаимная агрессивность учений. Свободный выбор между ними будет всё чаще осуществляться не во взаимоисключающем, а во взаимодополняющем стиле, в условиях полного уважения к этому свободному выбору.

Наука, которая захочет внести свою лепту в философию или в психософию, также должна будет принять во внимание живые интересы человека. Не замыкаясь на понятии о логической строгости, которое в философии может иметь лишь крайне ограниченное значение, наука будет разрабатывать представления об ориентационной деятельности, позволяющее анализировать методы философского ориентирования без ущерба для их жизнеспособности.

Может быть, со временем возникнет своего рода иерархическое ориентирование: изучение потребностей человека в ориентировании на разных смысловых и духовных уровнях. Изучение первичных и комплексных ориентационных проблем человека как этажей единого здания личного мировоззрения. Это важно для любого учения, берущегося помочь человеку в ориентации.

Иерархический подход позволит уйти от излишней универсализации способов ориентирования, разрабатываемых учениями. Вся иерархия возможностей открыта каждому человеку. Но уметь распознать в ней нужный тебе уровень – большое дело.

Будут формироваться новые направления философской деятельности. Трудно сейчас подбирать для них названия, можно лишь эскизно обозначить основную проблематику. Наверное, в первую очередь это будет философия внутреннего ориентирования. Житейская проблематика, в свою очередь, приведёт со временем к формированию философии внешнего ориентирования – с новыми методами решения давно известных задач. Особой сферой может стать философия социального ориентирования, которая, хочется надеяться, смягчит нравы, определяемые сейчас партийным противоборством. Существенную роль будет играть философия религиозного ориентирования – не противопоставляющая себя ни одной из религий, но осмысливающая их общее и частное значение для человека. Возможно, даже возникнет некая философия экзистенциального ориентирования, которая направит внимание на своеобразное вне-мировоззренческое ориентирование, использующее особые средства и способы ориентирования, избегающие всякой рефлексии.

Но не слишком ли мы увлеклись догадками о том будущем, которое ни автор, ни его сегодняшний читатель не смогут пронаблюдать, чтобы определить состоятельность прогноза?

Нет, не слишком. Если не задумываться сегодня о том, что ждёт философию в будущем, это будущее будет отодвигаться всё дальше и дальше. Можно думать так или совсем по-другому, но размышления эти необходимы. Через них мы участвуем в сотворении мира, будущего и даже сегодняшнего. Вот почему я обращаюсь не к завтрашнему читателю (за подтверждением своих прогнозов), или даже к послезавтрашнему, а к сегодняшнему – за соучастием в размышлениях. Пусть даже за самым полемическим соучастием. И чтобы спорить было веселее, перейдём к последней из рассказанных в ЧСУ сказок.

Уважая догадливость читателя, рабочее сокращение "ЧСУ" расшифровывать не буду.

Сказка про семена всего

Плыл по морю теплоход. Вдруг началась буря. По приказу капитана все сразу надели спасательные жилеты. И правильно! Хотя за борт смыло только одного пассажира, но ведь никто не знал, кто этим пассажиром будет, чтобы только ему к этому подготовиться.

Пассажира этого звали Вух. Долго его в спасательном жилете носило по волнам, пока не оказался он на крошечном необитаемом острове. Ничего там не было примечательного, кроме небольшой скалистой горы. И на горе не было ничего примечательного, кроме полуобвалившегося входа в пещеру. Разобрал Вух завалы и спустился по каменной лестнице вниз.

Оказался он в большой подземной комнате. Никого в ней нет, и лет сто, судя по пыли, не было. По стенам четыре шкафа дубовых стоят.

Открыл Вух один шкаф: там оружие хранится – мечи всякие, кинжалы, пистолеты старинные. "С кем мне здесь сражаться?" – подумал Вух, закрыл этот шкаф и пошёл ко второму. А там – золотые монеты горками насыпаны. Пожал Вух плечами (покупать-то на острове нечего), перешёл к третьему шкафу. В этом шкафу резные шкатулки стояли, и в каждой – разные драгоценные камни. Очень красивые, только Вуху есть хочется.