Человек-тело

— Свадьба продолжается. Жених — я!

На горизонте маячит

1

Занято, как в общественном туалете. На сей раз скульптурные негативы строк видны на ближайшей странице разворота. Проницательный читатель поймет, что приближается очередной рассказ писателя, к счастью, последний в этой тетради. Все три рассказа связаны между собой, и я ума не приложу, почему он писал их где попало, а не один за другим. Может быть, как раз потому, чтобы дать нам возможность поселиться у него между строк. Хитрые полиграфические тараканы.

…Чем же заполнить этот разворот? Просто продолжу историю дальше…

На сей раз ситуация была чудом спасена. Анна, войдя, как бог из машины, как персонаж Достоевского, вовремя схватила карающую руку за руку.

Дальнейшие события весьма красочно описаны в этой синей, как зеленая лампа Ильича, тетради. Да — «просто избил до полусмерти», и она «три дня не вставала с постели».

Бил-то я, конечно, не свою маленькую девочку Вичку, а сам себя, яростно работая локтями, поражая самого себя, то в левую, то в правую челюсть.

Ситуация обернулась фарсом. Теперь Анюта жила у Кокусева, жила с Кокусевым, трахалась с ним, законная жена. У меня она появилась два раза: за вещами и когда принесла стишок, но трюк со стишком не удался по причине засадки в анус. В тот день у меня еще оставалась иллюзия, что главный во всем этом — я. После этого дня все иллюзии развеялись, как дым, как запах ее говна, который держался на мне аж дня три. Анна перестала мне звонить, как отрезало. По-английски. Она просто вернулась на свою территорию.

Ко мне же, на мою — вернулась девушка Вика, соломенная вдова. Казалось, что вся эта история закончена. Я с вялым любопытством слушал ее рассказы, в которых неожиданно прозвучали строки из поэмы «Хуй».

Эх, как жалко тех парней, что хуярят без мудей!

Да, золотые были времена, серебряные. Время надежд. Время будущего. Время жизни вперед.

Но вот и рассказ. Что ж, перевалим через него, как река через порог. А я оборвусь на полуслове. Здесь остались еще три строки. Что ж, начну свою повесть о главном. Проницательный читатель уже составил представление о поэме «Хуй», многажды процитированной на этих страницах. Об этой удивительной поэме и ее таинственном авторе — сразу после короткой рекламной паузы.

[Начало]

Профессионалка истолковала мой черный эротический сон. Бывшая сокурсница, одна из безнадежных поэтесс, ставших со временем кем-то еще… Она начинала лет пять назад, когда пылкий любовник подарил ей 286-й, самую быстроходную на тот момент времени модель (чтобы писала стихи), а лесбийская подруга — пятидюймовый флоппи с астрологической программой (чтобы не скучала…)

Девушка взялась составлять звездные прогнозы, по 10 баксов за штуку, находя дурачков среди знакомых, и как-то незаметно стала жирной астрологиней, сенсоршей, гадалкой и тд, — со своим офисом, всероссийским имиджем, огромной клиентурой дурачков… Ближе к полуночи ее можно увидеть в ТВ-аквариуме, где она, вместе с другими аферистами пучит глаза и липнет ладонями к стеклу.

Ну, я отвлекся… Она позвонила по одному своему дельцу, а я рассказал ей, что видел такой-то вот сон. Я живописал этот не то город, не то коридор… Будто я иду по городу, или по длинному коленчатому коридору, на стенах которого нарисован город. Среди скульптур я вижу изображение кальмара. В конце пути я попадаю в комнату, где ты лежишь на каменном полу, и тебя насилует страшный черный кальмар.

Моя гадалка сразу заявила, что кальмар — это кошмар: элементарный лингвус сновидения, образ, возникший прямо из самого слова. Коридор символизирует влагалище, комната — матку, а твоя фигура — это не что иное, как яйцеклетка, собственной, так сказать, персоной.

Все это говорит о том, что ты хочешь от меня ребенка, но мой путь к этому решению слишком извилист и крут.

Особенно меня заинтересовала символика минералов: лабрадор свидетельствует о твоих добрых намерениях, мрамор предполагает чистоту и бескорыстие, а гранит — это крепость твоей любви.

Эротическая часть требовала отдельного толкования. Я не сразу понял, что здесь происходит совсем не то, чем оно показалось сначала. Никаким насилием тут и не пахнет, а пахнет обыкновенным половым актом двух взаимосогласных партнеров. Пахнет спермой, потом, секрецией… Пахнет мочой и калом. Орально-анально-вагинальная любовь с черным кальмаром, страшным, как ночной кошмар. И этот ебучий кальмар вполне доволен тобой.

Трахальную сцену моя гадалка прокомментировала так. Я очень ревную тебя, причем, сразу к нескольким мужчинам. Или просто к каждому столбу: недаром ведь в моем городе выросли все эти столбообразные архитектурные формы, эти фаллические колонны.

— Ты, наверное, говорил ей, — предположила она, — что хочешь дотронуться губами до каждой ее клеточки, или что-то типа того — я знаю: так часто говорят мужчины. Вот и получил этого многоногого кальмара. По большому счету кальмар — это ты сам.

Я слушал ее с большим удивлением, если учесть несколько существенных деталей. Во-первых, ты никогда не хотела от меня ребенка. Во-вторых, я совершенно не ревную тебя, потому что уже несколько месяцев тебя не видел и подозреваю, что мы вообще больше никогда не встретимся. И, в-третьих, события, которые мне с научной точки зрения растолковали как сон, на самом деле вовсе не были сном. Правда, я не ожидал, что придуманный мною кальмар окажется таким ебливым. Ну, спишем это на издержки производства.

На самом деле все это — чудовищный город, блуждание по его улицам и черный кальмар, с которым ты страстно совокуплялась — просто моя фантазия, досужее, пустое сочинительство.

Я лежал, вертелся, долго не мог заснуть, вспоминал этюды, которые видел в мастерской знакомого художника… Среди них был причудливый городской пейзаж: какой-то инопланетный, иномирный город… Я стал думать об этом мире, представлять себя внутри него… Потом, все-таки поняв, что сегодня уже не заснуть, выпил чашку крепкого кофе, сел и записал свои фантазии: «Никогда прежде я не переживал такого ужаса — ни в жизни, ни во сне. Я шел по огромному городу, многоцветному, простершему…»

И так далее. Чтобы не казаться самому себе безумцем, я позиционировал эту запись как сон. Затем позвонила гадалка, интересовалась, нет ли у меня знакомых в издательствах, которые печатают изотерическую литературу…

Итак, все было давно проговорено и забыто, выдуманный сон истолкован… Вернее — истолковано было некое литературное произведение в жанре сна.

И вдруг мне на самом деле снится сон, даже более реальный и извращенный, тем тот, который я сочинил. Я иду по городу, по коридору, затем попадаю в самое сердце кошмара, моего маленького кальмарного театра.