Человек в коричневом костюме

— В конечном счете, — задумчиво сказал полковник Рейс, — вы влюбляетесь, а потом разочаровываетесь, если я вас правильно понял?

— Не совсем, но можно и так сказать, если хотите.

— Но я не думаю, что вы когда-нибудь разлюбливали, мисс Энн?

— Да, вы правы, — охотно согласилась я.

— А влюблялись? Я не ответила.

Мы приехали на место, и разговор оборвался.

Выйдя из машины, мы начали медленное восхождение к обзорной площадке. Уже не впервые я ощущала некоторую неловкость в обществе полковника Рейса. Он так надежно скрывал свои мысли за непроницаемыми черными глазами. Он даже всегда немного пугал меня. Я никогда не знала, как себя с ним вести.

Мы молча взбирались на гору, пока не достигли могилы, где лежит Родс, охраняемый гигантскими валунами. Странное, мрачное место, удаленное от людей, — вечный гимн суровой красоте.

Некоторое время мы посидели молча, а затем стали спускаться вниз, слегка, однако, отклонившись от тропинки. Временами нам приходилось нелегко, а один раз мы подошли к крутому склону или скале, которая была почти отвесной.

Полковник Рейс прошел первым, потом повернулся, чтобы помочь мне.

— Лучше я вас перенесу, — неожиданно сказал он и быстрым движением поднял меня.

Я почувствовала, какой он сильный, когда он поставил меня на землю и убрал руки. Железный человек с мускулами, как упругая сталь. И вновь я испугалась, особенно от того, что он не посторонился, а стоял прямо передо мной, пристально глядя на меня.

— Зачем вы здесь на самом деле, Энн Беддингфелд? — спросил он отрывисто.

— Я цыганка, желающая посмотреть мир.

— Да, но это не вся правда. Работа в газете — только предлог. Вы не похожи на журналистку. Вы действуете самостоятельно, в вас есть жадность к жизни. Но и это еще не все.

Чего он хотел от меня? Мне было очень страшно. Я смотрела ему прямо в лицо. Мои глаза не умеют хранить тайны, как его глаза, но могут ответить ударом на удар.

— А зачем вы здесь на самом деле, полковник Рейс? — спросила я в упор.

На мгновение мне показалось, что он не собирался отвечать. Однако он был явно ошеломлен. Наконец он заговорил, и его слова, по-видимому, доставили ему мрачное удовлетворение.

— Тешу честолюбие, — сказал он. — Всего лишь тешу честолюбие. Ведь вы помните, мисс Беддингфелд, что в этот грех впадают ангелы.

— Говорят, — медленно произнесла я, — что вы сотрудник Секретной службы и связаны с правительством. Это правда?

Почудилось ли мне, или он действительно поколебался долю секунды, прежде чем ответить?

— Могу заверить вас, мисс Беддингфелд, что я здесь исключительно как частное лицо, путешествующее ради собственного удовольствия.

Размышляя потом над его ответом, я нашла его несколько расплывчатым. Но, вероятно, полковник не случайно ответил так.

Мы молча вернулись к машине. На полпути обратно в Булавайо мы остановились выпить чаю в какой-то развалюхе у дороги. Хозяин копался в саду, и, казалось, был раздосадован тем, что ему помешали. Но тем не менее любезно обещал посмотреть, что можно сделать. После бесконечного ожидания нам принесли черствые кексы, тепловатый чай и молоко. Затем хозяин снова исчез в своем саду.

Как только он ушел, нас окружили кошки, целых шесть штук, все они разом жалобно замяукали. Вымогательство было оглушительным. Я раздала им кусочки кекса. Они жадно сожрали их. Тогда я вылила все наше молоко в блюдце, и они стали бороться за обладание им.

— О, — вскричала я с негодовании, — их морят голодом! Это низко. Пожалуйста, пожалуйста, закажите еще молока и кексов.

Полковник Рейс без слов пошел выполнять мою просьбу. Кошки снова принялись мяукать. Полковник вернулся с целым кувшином молока, и кошки вылакали его всё.

Я решительно встала.

— Я собираюсь взять кошек с собой, я не оставлю их здесь.

— Дорогое дитя, не говорите глупостей. Вы не можете таскать с собой шесть кошек, как пятьдесят деревянных зверей.

— Не беспокойтесь о деревянных зверях. Эти кошки живые. Я возьму их с собой.

— Вы ничего подобного не сделаете. — Я возмущенно посмотрела на него, но он продолжал:

— Вы считаете меня жестоким, но в жизни нельзя сентиментальничать по такому поводу. Бесполезно настаивать — я не позволю вам взять их. Это примитивная страна, как вы знаете, и я сильнее вас.

Я всегда сознаю, когда терплю поражение. Я пошла к машине со слезами на глазах.

— Может быть, они голодны только сегодня, — попытался утешить меня полковник. — Жена хозяина поехала в Булавайо за покупками. Завтра все будет в порядке. Но так или иначе, вам известно, что в мире полно голодных кошек.

— Не надо, не надо, — яростно сказала я.

— Я учу вас воспринимать жизнь такой, как она есть. Я учу вас быть суровой и безжалостной — как я. В этом секрет силы — и секрет успеха.

— Я скорее умру, чем буду суровой, — воскликнула я страстно.

Мы сели в машину и поехали. Постепенно я пришла в себя. Вдруг, к моему изумлению, он взял меня за руку.

— Энн, — нежно сказал он, — вы нужны мне. Выходите за меня замуж.

Я была совершенно ошеломлена.

— О, нет, — запинаясь произнесла я. — Не могу.

— Почему нет?

— Я не люблю вас. И никогда не думала о вас как о муже.

— Понимаю. Это единственная причина?

Я вынуждена была быть честной, просто обязана — перед ним.

— Нет, — сказала я, — не единственная. Видите ли.., я.., люблю другого.

— Понимаю, — повторил он. — А вы уже любили его, когда я впервые увидел вас на «Килмордене»?

— Нет, — прошептала я. — Это случилось потом.

— Я понимаю, — повторил он в третий раз, но сейчас его слова были полны значения, побудившего меня повернуться и взглянуть на него. Его лицо было мрачнее, чем когда-либо прежде.

— Что.., что вы хотите сказать? — спросила я дрогнувшим голосом.

Он посмотрел на меня загадочно и властно.

— Только то, что теперь я знаю, что делать.

Его слова заставили меня затрепетать. В них была непонятная решимость, и она испугала меня.

До возвращения в гостиницу мы не сказали больше ни слова. Я сразу побежала наверх к Сьюзен. Она читала, лежа в постели, и у нее не было никаких признаков мигрени.

— Здесь покоится идеальная gooseberry [14] , — заметила Сьюзен. — Она же тактичная дуэнья. Но, Энн, дорогая, что случилось?

Ибо я буквально разразилась потоком слез.

14

Человек, сопровождающий влюбленных для приличия, третье лицо.