Человек языкатый

Просто, рационально? Есть сомнения…

Уилкинс, надо отдать ему должное, попытался отойти от знакомых ему грамматик: английской и латыни, но их влияния все же не избежал. Артикли у него английские, порядок слов тоже, система времен и падежей копирует латинскую, только она еще более сложная, по некоторым подсчетам [16] , у каждого глагола, вроде бы несуществующего, получалось 360 форм.

Это уж точно не просто.

А если еще упомянуть, что Уилкинс придумал такую штуку, как «трансцедентальные частицы» (числом 48), которые позволяют модифицировать смысл слова: меняют пол действующего лица, обозначают сходство, отношения причины и следствия и так далее, то становится совсем грустно.

16

См.: Frank, Thomas. Wilkins’ Natural Grammar: the Verb Phrase.

Естественно, не забыл автор и о пазиграфии: для письменной речи предназначались особые знаки общим числом 58, относящиеся к упомянутым выше категориям его таблицы, каждый представлял собой черту особой изогнутой формы; на нее сверху, снизу и по бокам присоединялись отдельные черточки – элементы грамматических показателей; окончания выражались крючками, в результате получалось нечто похожее на иероглифы. Непонятно только, как все это отражает звуки, произношение… честно говоря, никак.

Да, в конечном счете Уилкинс придумал рацланг, лишенный омонимии, излишней синонимии, исключений из правил, расхождений между написанием и прочтением букв. Но при этом чудовищно громоздкий, трудный для изучения и совершенно непрактичный. Чтобы сказать нечто на этом рацланге, вы должны первым делом совершенно четко осознавать, что именно вы хотите сказать… а часто ли мы, несовершенные человеческие существа, можем этим похвастаться? Да и пользоваться громоздкой таблицей, запоминать похожие друг на друга слова, что отличаются одной-единственной буквой и сливаются в речи… удовольствие ниже среднего.

Если это все в некоторой степени может упорядочить мышление, то для облегчения коммуникации точно не годится. Поэтому ничего удивительного, что про рацланг Уилкинса, несмотря на его проработанность и определенные достоинства, быстро забыли.

2.2. Судись, лингвист!

В 1992 году в одном из судов США встретились истец – Джеймс Кук Браун и ответчик – Роберт Ле Чевалье. Речь на процессе зашла об авторских правах… на язык. Джеймс Кук Браун утверждал, что является полновластным собственником конланга под названием логлан и что люди, говорящие и пишущие на этом языке, могут использовать его только с разрешения собственника, подписывая соответствующие документы и выплачивая роялти.

Фантастика?

Нет, реальность, суд имел место и вынес решение… какое – мы узнаем позже.

А для начала вернемся в декабрь 1955 года, когда молодой лингвист Джеймс Браун решил проверить гипотезу лингвистической относительности Сепира – Уорфа (которая в упрощенном толковании выглядит так: язык, на котором мы думаем, определяет структуру и свойства мышления). А поскольку естественные языки слишком тесно связаны с культурами, в которых они существуют, Браун решил показать, что «создание небольшого модельного языка с грамматикой, основанной на правилах современной логики, которым люди разных национальностей будут пользоваться в лабораторных, контролируемых условиях, станет решающей проверкой» [17] .

17

Brown, James C. Loglan 1: A Logical Language. – P. 8.

В результате Браун создал язык, называемый логлан (от английского Logical language), использовав достижения лингвистики и логики середины ХХ столетия, о которых тот же Уилкинс не мог и мечтать. В основу языка американец положил исчисление предикатов, согласно которому высказывания описываются в терминах функций и аргументов.

Маргаритка (x) – функция «быть маргариткой», колотить (x, y) – функция с двумя аргументами, кто колотит и кого (или что) колотит, давать (x, y, z) – функция с тремя аргументами, кто дает, что дает и кому дает. Взаимодействие подобных функций и их аргументов образует язык, и при этом, как в математике, совершенно не важно, что именно обозначают x, y, z. Например: x «кот» (x) -> «зеленый» (x), то есть, говоря проще, «Для любого x, если x – кот, то x – зеленый», ну а по-человечески «Все коты зеленые».

Что, неправда?

Это совсем не важно, главное, что все логично.

Благодаря Джеймсу Брауну логические формулы стали языком, который в принципе могли использовать люди, что открывало возможность понять: делает ли их использование логического, рационального языка, рацланга, более логичными? Положительный ответ означает, что гипотеза Сепира – Уорфа верна, отрицательный – что она неверна.

Именно привязка языка к логике сделала логлан столь интересным для широкой аудитории… но не для лингвистов.

В 1960-м появилась статья Брауна в Scientific American, посвященная его рацлангу. Статья вызвала интерес, немало людей выказало желание присоединиться к проекту. Одновременно рухнула научная карьера создателя логлана, для него не нашлось места в академических структурах, а коллеги восприняли его творение как… хобби.

Но поскольку Браун хорошо зарабатывал благодаря придуманной им настольной игре Careers, он ушел в свободное плавание. Основал в 1962 году Институт логлана в городке Гейнсвилл и начал с помощью добровольных помощников работать над проектом. В 1975-м опубликовал первый учебник языка, регулярно выходил и основанный им журнал «Логланист».

Логлан даже попал в книги писателя, оставившего заметный след в американской и мировой научной фантастике. В 1965 вышла повесть Роберта Хайнлайна «Луна – суровая хозяйка», один из героев которой, искусственный интеллект, говорит на языке Брауна; второй раз Хайнлайн упоминает тот же конланг в романе «Число Зверя» (первая публикация в 1980-м).

Но затем финансовое положение Брауна ухудшилось, и он в 1979 году вынужден был преобразовать институт в корпорацию с советом директоров из людей, вносящих деньги и принимающих участие в развитии логлана. Естественно, что те, кто платил, ощутили, что и они имеют право собственности на язык, Браун же не отказался от авторитарных замашек, и в 1984 году случился первый конфликт среди логланистов.

Его удалось преодолеть в немалой степени благодаря тому, что к Институту логлана присоединились новые люди, в числе которых оказался и Роберт (для своих Боб) Ле Чевалье и его будущая жена Нора Тански. Они тогда же провели первый «Логфест», на самом деле маленькую сходку поклонников этого рацланга на десять человек, и значительно оживили проект.

Браун к тому времени значительно охладел к логлану, он много времени проводил за пределами США, сам писал фантастику, женился и разводился, устраивал судьбу многочисленных детей. Но инстинкта собственника не утратил и, когда Ле Чевалье попытался распространить дополнения к словарю без ведома главы Института, пришел в бешенство.

Конфликт проявился в начале 1987 года, тогда Браун заявил, что язык – его собственность. В ответ на это Ле Чевалье и Тански создали свой вариант языка, Логлан-88, организовали второй «Логфест», поженились (предложение было произнесено на логлане), создали Группу логического языка (англ. The Logical Language Group, LLG) для работы над своим проектом и переименовали собственный рацланг в «ложбан».

Название, появившееся в марте 1988 года, образовано от слов logji («логика») и bangu («язык») и означает то же самое, что и логлан, но уже не на английском.

Ну а затем конфликт по поводу логического языка пришел к логическому завершению, то есть к суду. Разбиравшие дело юристы наверняка ощутили себя не в своей тарелке – может ли язык принадлежать человеку, пусть даже его создавшему: не название языка, не книги об этом языке, а правила грамматики и словарь?

Суд решил, что нет и что даже на торговую марку «Логлан» Джеймс Браун претендовать не может, поскольку это слово, пусть и придуманное данным конкретным человеком, более тридцати лет находилось в широком пользовании как «общий описательный термин». Автор первого рацланга нового поколения проиграл, и хотя он грозил Ле Чевалье повторным процессом, до него дело так и не дошло.