Человек за шкафом

После поминок бабушка слегла и уже больше не встала. Сначала родные надеялись, что через несколько дней ей все же станет лучше. Ольга взяла на работе отпуск, чтобы ухаживать за матерью, приглашала к ней лучших врачей, те диагностировали предынсультное состояние и выписывали горы лекарств. Татьяна послушно принимала их, но ничего от этого не менялось, ей делалось только хуже и хуже. На девятый день после смерти Степана Егоровича у нее пропала речь, Татьяна сделалась вялой, апатичной, безразличной ко всему, перестала узнавать близких. А ровно на сороковой день заснула рано вечером и утром уже не проснулась. Верная жена, всю жизнь следовавшая за мужем, она отправилась за ним и на тот свет. Так и оказались на Новодевичьем кладбище рядом две могилы Назаровых: Степана и Татьяны.

С тех пор как Андрей ушел в армию, Илья все реже стал бывать дома, в присутственные дни задерживался на работе допоздна, в неприсутственные и даже выходные пропадал в библиотеках. Он говорил, что работает над докторской диссертацией, но Оля сомневалась в его искренности и делилась своими подозрениями с матерью и Катериной. А что, если обманывает? Что, если завел другую – помоложе, покрасивее? Мама и домработница в ответ уверяли ее, что она ошибается и нечего себе придумывать всякие ужасы. Просто Илья таким образом пытается справиться с тревогой за сына – вот и уходит с головой в работу.

Оля приходила домой не поздно, но всегда какая-то вымотанная, нервная, потерянная. Она переживала из-за старшего сына, воюющего в Афгане, и все еще не могла оправиться после смерти обоих родителей. Антон понимал ее, чувствовал волнение матери, боль ее потери. Но совершенно не знал, что ей сказать, чем утешить, как помочь. Антон привык воспринимать родителей как людей сильных, знающих ответ на любой вопрос и способных решить любую проблему. Видеть растерянность матери и отца было невыносимо – словно земля уходила из-под ног. Антон был очень зависим от своего окружения и куда острее воспринимал малейшие изменения, которые происходили в жизни родных. Он написал бы музыку, которая сразу бы вернула матери душевный покой, но музыка не писалась, и это Антона очень пугало. «Если я не буду писать музыку, кому я буду нужен, чем оправдаю то, что появился на свет, что живу – вот такой странный?» – думал Антон.

Конечно, две смерти подряд стали ударом для всей семьи. Но, пожалуй, тяжелее всех перенесла потерю Катерина, помощница по хозяйству, верой и правдой служившая Назаровым больше сорока лет. Она сама была уже немолодой женщиной, за семьдесят, здоровье ее резко пошатнулось, и Оля с Ильей, посовещавшись, постарались как можно более деликатно отправить ее на покой. Для самой Кати это, конечно, стало облегчением, все же в таком возрасте уже тяжело вести хозяйство в большой семье. Но вот об Антоне никто в тот момент не подумал – и совершенно зря. Бойкая татарка Роза, занявшая освободившееся место домработницы, не стала для него близким человеком, да и совсем не стремилась к этому. Она все время торопилась к собственной немаленькой семье и норовила как можно быстрее переделать все дела и убежать, так что Антоша теперь на целые дни оставался совершенно один. Когда папа и мама уходили на работу, он уходил к себе за шкаф и часами стоял там, прижавшись лбом к его задней стенке, и думал, думал, думал… Места за шкафом, чтобы сесть на пол, как в детстве, уже не хватало, однако это не мешало Антону проводить в своем убежище по несколько часов. Его мир разделился пополам. За шкафом оказалось безопасной зоной, это были его владения, куда не могло проникнуть никакое зло. Все остальное пространство сделалось враждебным. Внешний мир неожиданно оказался настолько жесток, что отнял у него дорогих сердцу людей. Бабушку и дедушку он забрал навсегда – но, по крайней мере, Андрея должен был через некоторое время вернуть. Антон расчертил лист ватмана на ровные клетки, написал на них, сколько дней осталось, по его мнению, до возвращения брата, и каждое утро вычеркивал очередную клетку.

Родители тоже считали недели до возвращения старшего сына.

– О, господи… – говорила Ольга, с тоской глядя на календарь. – Уж скорей бы… Я, кажется, за это время лет на двадцать постарела. И понесло же его в этот проклятый Афганистан!..

Илья отмалчивался. У него начался в жизни очень непростой период. Он стал главным в семье – но никак не мог понять, рад ли он этой роли и вообще, нужна ли ему семья. Много лет он жил на положении примака, что не могло не задевать его – даже несмотря на хорошее отношение родителей Ольги. Степан Егорович симпатизировал зятю, но не особенно прислушивался к его мнению, для Татьяны Сергеевны и Оли главным авторитетом всегда был Назаров, а не Илья. Из-за этого Илья чувствовал себя в семье не очень уютно. Недомужчиной, слово которого никогда не считалось главным. Будучи человеком скрытным, он не показывал никому, что творится у него в душе, никогда не заговаривал на эту тему с Олей, а просто несколько отстранился от семьи, предоставив жене и тестю с тещей заниматься детьми и решать вопросы, на которые сам, как чувствовал, повлиять не мог. Это, конечно, задевало его самолюбие, – но Илья уговаривал себя, что так гораздо спокойнее. Он знал, на что шел, когда женился на дочке генерала. Иначе и быть не могло.

Так что Илья четко придерживался выбранной линии поведения до тех пор, пока Андрей со свойственным его возрасту юношеским максимализмом не надумал отправиться в Афганистан. Илья, разумеется, был категорически против этого, но посчитал, что изменить все равно ничего не сможет. Надо было вмешиваться раньше, когда тесть сызмальства поощрял желание внука стать военным… Если бы Илья имел больше влияния на семью, он смог бы вовремя переключить внимание Андрея, заинтересовать наукой или искусством. Но Ольга чуть что, при любом разногласии, становилась на сторону отца. Так было и в этот раз. Временами Илья чувствовал, как внутри закипает бессильная злоба – не только на покойного тестя, но и на себя. В эти минуты он ругал себя за то, что оказался слабаком, смирился с ситуацией, уступал тестю в решении важных вопросов, позволил сыну совершить его глупое геройство… Одна радость – до приказа о демобилизации оставалось недолго. Последнее время письма от Андрея приходят реже, но они все же приходили. А значит, старший сын жив, здоров и, есть надежда, скоро будет дома.

И вот наконец-то радостная весть – в газете «Красная звезда» опубликовали приказ министра обороны СССР о демобилизации. А спустя некоторое время пришло письмо от Андрея, где тот сообщал, что надеется быть дома к ноябрьским праздникам.

– Ну, слава тебе господи… – выдохнула Ольга, пробежав глазами размашистые строки на листке в линейку.

– Сплюнь, Оля! – тут же предупредила Катерина. Это она принесла письмо – хоть уже и не работала у Рябовых, но по многолетней привычке все равно сама брала по утрам их почту из ящика. – Сплюнь три раза! И о дерево постучи!

Однако магический ритуал не помог…

К приезду Андрея готовились больше и тщательнее, чем к приему на высшем дипломатическом уровне какой-нибудь коронованной особы. Ольга, воспользовавшись папиными связями, достала всевозможных деликатесов и несколько раз сама и вместе с Ильей ездила на Центральный и на Тишинский рынки за фруктами, свежими овощами, хорошим мясом. Большой двухкамерный холодильник был постоянно забит под завязку – неизвестно же, в какой день вернется Андрюша, так надо, чтобы все было готово к его появлению. Мальчик же наверняка голодный приедет, неизвестно, чем их там кормили…

По приказу хозяйки домработница Роза накрахмалила скатерть, почистила столовое серебро, ополоснула от пыли праздничный немецкий сервиз «Мадонна» и лучшие бокалы – темно-синие, кобальтового стекла, годами дремавшие в одной из горок. В квартире навели идеальную чистоту.

– Приедет, наверное, сразу жениться захочет, – говорила Оля, отгибая угол одеяла на кровати Андрея и придирчиво осматривая свежее постельное белье. – Они все после армии женятся, и большинство – как тот первый блин, комом…

– Ну, ничего, это мы переживем, – отвечал Илья. – Знаешь, Оля, хотел тебе сказать…

Но жена, захлопотавшись, его даже не слушала.

– Роза! – кричала она. – Смените белье на постели Андрея. Я передумала, мне этот комплект не нравится. Возьмите тот индийский, с синим и золотым узором!

Ноябрьские праздники приблизились, настали, миновали… Однако Андрей все не появлялся и известий от него не было. Родные сначала встревожились, потом заволновались, затем и вовсе потеряли покой. Наконец, Ольга, измучившись в ожидании, снова обратилась к сослуживцам отца, чтобы ей помогли поскорее навести справки. И тогда в дом пришла страшная весть…

Выяснилось, что колонна грузовиков, в которых безоружные дембеля ехали в Кандагарский аэропорт, наткнулась на засаду душманов. Часть машин осталась невредима, но некоторые попали под обстрел. В том числе и тот грузовик, в котором ехал старший сержант Андрей Рябов. Цинковый гроб, запаянный, без окна, доставили грузом через неделю. Его поставили в гостиной, на то же самое место, где еще так недавно стояли, сменив один другого, сначала гроб Степана Егоровича, а потом Татьяны Сергеевны.

Когда сообщили о смерти брата, шестнадцатилетний Антон впал в состояние, близкое к прострации. Он просто отказался верить в происходящее. Чтобы не видеть белое, как мел, лицо отца, не слышать, как мать днем и ночью не просто плачет, а воет над запаянным гробом, точно раненый зверь, Антон прятался за шкафом и просиживал там долгие часы. Ему там было уже тесно, не повернуться, но он так и стоял, почти не шевелясь, прижавшись к стене и упершись лбом в стенку шкафа. Стоял и уговаривал себя, что все неправда, просто дурной сон, который надо переждать. Вот он проснется – и все будет по-прежнему. Дома будут и Андрей, и дедушка, и бабушка, они снова соберутся за большим столом, будут пить чай, разговаривать, смеяться – и все будут счастливы… Но проснуться, увы, никак не получалось.