Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

“Я хочу отдохнуть от себя. От своих постоянных сомнений, страхов, заморочек, фантастических мыслей и воспоминаний. Хочу выйти из своей больной головы”, - в книге было опубликовано последнее письмо одного из больных шизофренией. Человек написал его перед тем, как выброситься из окна. Алиса выдыхает. Именно это и является её горячим желанием. Не покончить с собой, нет. Выйти из своей больной головы.

Расставив книги по полкам, она выходит в коридор, чтобы тут же наткнутся на безумную картину, которая мгновенно ставит под сомнение её собственную шизофрению. Поминутно оглядываясь и прислушиваясь, по коридору крался Стив. Крался. Стив. Стив Роджерс, бравый Капитан Америка, который мог легко деморализовать армию противника одним своим взглядом (или обтягивающим костюмом), крался по коридору как нашкодивший мальчика, ожидающий пока разгневанные родители хотя бы немного успокоятся.

– Стив? Стив, всё хорошо? – с сомнением глядя на запуганного мужчину, спросила Ал.

– Дааа… Всё в порядке… Не обращай внимания…

– Я всегда думала, что давать туманные намёки и совершать странные поступки – моя прерогатива. Ты отбираешь мой хлеб, - для показательности она качнула тарелкой с оставшимися на ней пирожными.

– Я сделал глупость… - затравленно признался он, взяв с тарелки сладость.

– Хорошо, продолжай.

– Мы с Наташей были на кухне. И я сказал, что она в последнее время стала чуть больше кушать… А она расстроилась, потом начала на меня ругаться, похоже, что на русском языке, потому что я ничего не понял, а потом расплакалась и заперлась в своей комнате. Что делать?

Алиса вздохнула, отдала напуганному Капитану остатки своего чая и пошла к Наташе. Шизофрения, бред преследования, лечение… Вселенная, ты не должна так шутить!

Если вы не видите в этой главе смысла, то скорее всего так и есть(( Я в кризисе

========== Глава 5. ==========

Мэри Маккини всегда знала, что её будущая профессия будет связана с психологией. Она любила людей, любила жизнь и хотела сделать этот мир куда лучше, чем он был. Начиная свою практику в учреждении для душевнобольных в богом забытом городишке, к тридцати годам она перебралась в одну из частных клиник Нью-Йорка и вкусила все прелести своего возраста. У неё была небольшая квартирка с видом на Гудзон, любимый человек, две собаки и рыбки в аквариуме.

Принимая новую пациентку с бредом преследования в десять сорок, она ожидала увидеть какую-нибудь напыщенную даму в роскошном платье, с маленькой собачкой под мышкой и заплаканными глазами, жалующейся на досадливых поклонников, полицию, которая не желает разбираться в этом, и собственных детей, упрямо отправляющих мамочку на лечение. Но на пороге её кабинета стояла молодая девушка в узких потёртых джинсах, тряпичных кедах и клетчатой рубашке.

– Добрый день, - поздоровалась девушка, садясь на кушетку.

– Добрый день. Мисс… - пытаясь скрыть своё недоумение, Мэри опустила глаза в документы, выискивая данные о новой пациентке. В этот раз её профессионализм не сработал, она не проверила данные, поэтому придётся навёрстывать упущенное. – Мисс Шутер, давайте договоримся сразу, что если мои вопросы покажутся вам слишком личными или неприятными, будут как-то задевать ваши чувства, то вы сразу мне об этом скажете. Итак, что вас привело ко мне? Если вы не знаете, как начать, то начните с того, что подтолкнуло вас к этому решению.

– Мисс Маккини, у меня… Хорошо, у меня очень серьёзная и ответственная работа, - Алиса сложила перед собой руки и тяжело вздохнула. – Я должна всегда быть собранной и не отвлекаться на внешние раздражители. У меня не нормированный график, меня могут вызвать в любой момент, поэтому даже в свободное время я не могу полностью расслабиться. Возможно из-за этого, или из-за чего-то другого, но мне кажется, что за мной следят.

– Следят? – переспросила Мэри, записывая свои наблюдения в специальный блокнот. – Как это проявляется? Точнее… - она на мгновение прикрыла глаза, пытаясь сформулировать должным образом вопрос. Молодая девушка с бредом преследования, с тихим красивым голосом, аккуратно и просто одетая, без каких-то излишеств и кричащих тонов (исключением были широкие кожаные браслеты на запястьях, но они не выделялись из общего молодёжного стиля) – редкое явление в её практике, и от того более странное. Наконец, она собралась с мыслями и настроилась на нужный лад. – Когда это началось?

– В середине декабря прошлого года.

– Как вы это ощущаете? Вы думаете, что кто-то подслушивает ваши разговоры, или подглядывает за вами? Это происходит только в людных местах или вы даже дома, запираясь в своей комнате, чувствуете это?

– Всегда, даже сейчас. Знаете, это ощущение, когда на вас кто-то смотрит. И вас раздражает этот пристальный взгляд, хочется спрятаться от него, закрыться, но куда бы вы ни пошли, он следует за вами.

– Почему вы отметаете возможность, что за вами действительно следят? Возможно, у вас есть ревнивый молодой человек, который приставил к вам частного детектива?

– Нет, я уверена, что это всё у меня в голове, потому что я пыталась выследить и поймать шпиона, хотя бы узнать, кто и зачем это делает, но у меня не получалось. Я чувствую прикосновения, а когда открываю глаза, то не вижу кого-либо, кто мог бы ко мне прикасаться. Если бы это был живой человек или хотя бы техника, то я сразу бы поняла, но здесь всё сложнее.

– Тогда будем разбираться с тем, что у вас в голове. Что повлияло на вашу жизнь в середине декабря прошлого года? Это может быть что угодно, даже то, чему вы даже не придали значения. Окончание школы, поступление в колледж, ссора с родителями, влюблённость, покупка новых кроссовок, поездка…

– Пожар. Я едва не погибла на пожаре. То есть, я приготовилась к этому, но меня спасли. Я была много времени без сознания, - Ал повернула голову в сторону, зарылась руками в распущенные волосы.

Из дома ей пришлось выбираться тайными ходами, чтобы никто не заметил. Наташа всё ещё переживала недавнюю ссору со Стивом, поэтому утром пришлось готовить ей завтрак и слушать причитания: “Какой добрый и милый, но совершенно не внимателен к женщинам” и “Неужели я поправилась? Ах, только не говорите, что я поправилась, ведь каждый лишний шарик мороженого я сгоняю в спортзале, и вообще, с нашей работой я имею право на поблажки”. Ал похлопала себя по карманам, нашла заколку и зацепила волосы.

– Мне жаль, - ласково улыбнулась Мэри, напоминая о теме их разговора. – Вы потеряли что-то или кого-то на том пожаре. Если вам не приятна эта тема, то вы можете ограничиться общей информацией или вовсе не отвечать.

– Волосы, - быстро ответила она. – У меня была длинная и толстая коса, я отращивала волосы лет с пяти. Но в тот момент на месте пожара я была одна, поэтому больше жертв не было.

– Хорошо. Травмы головы были? Что вам сказали врачи при выписке?

– Травмы головы у меня были до этого, довольно частые, но не самые серьёзные. В больнице меня обследовали, отклонений не нашли. Хотя выписали лекарства для сосудов, потому что у меня была пониженная температура тела.

– У вас были серьёзные стрессы? Такие, когда весь мир окашивается в черные тона, когда совершенно не хочется вылезать из постели и общаться с людьми?

– Да. Много. Часто. Последние три года. Сейчас уже гораздо лучше.

– Вы назвали точный временной отрезок – три года, можете сказать, с чего всё началось? Я не прошу говорить откровенно, понимаю, это не самые приятные события. Но я должна понять, откуда пошло ваше нервное расстройство, чтобы строить дальше наш диалог и планировать лечение.