Чемоданчик Пандоры

Ситуация ее очень удивила. Удивила и насторожила.

Все выглядело более чем странно.

Получается, что сегодня утром Кулика по просьбе какого-то родственника перевели в платную одноместную палату. Конечно, в одноместной палате гораздо удобнее, но если Кулик чувствовал себя неплохо и просился на выписку, большого смысла в этом не было… если только тот, кто его перевел, не хотел сделать так, чтобы Кулик на какое-то время остался один. А для чего это нужно? Чтобы убить его без свидетелей!

От этой ужасной мысли Надежда вздрогнула и остановилась. Шедшая по больничному коридору следом за ней медсестра с металлическим подносом в руках резко затормозила и едва не рассыпала с него хромированные инструменты.

– Женщина, вы чего? – недовольно проговорила она, обходя Надежду.

Надежда извинилась перед сестрой и двинулась дальше. На ходу ей всегда лучше думалось.

Допустим, ее ужасное предположение – не домысел, а правда. Кулика перевели в одноместную палату, чтобы там без свидетелей убить. И в итоге пациент третьей палаты умер. Правда, никто не говорил про убийство, ну так никто и не занимался всерьез этим вопросом. Как сказал Конрад Карлович, мозг – дело тонкое, если у пациента уже была одна травма, его могли ударить еще раз – и дело в шляпе, никто не докопается до настоящей причины смерти!

Но убитый-то – вовсе не Кулик! В чем же дело?

А вот в чем, неожиданно поняла Надежда. Кулик кого-то боялся, знал, что оставаться одному в палате опасно, и перетащил на свое место другого больного… может быть, он предложил тому место в удобной отдельной палате, и тот, конечно, согласился, не догадываясь, что ему придется заплатить за комфорт жизнью. А может быть, Укропов был тяжелый больной, находился без сознания, и Кулик просто перевез его в свою палату, пока никого из врачей и сестер не было в коридоре. И так, и так смерть Укропова на его совести…

В любом случае, понимала Надежда Николаевна, это – только ее предположения, а как обстояло дело в действительности – она не узнает. И делать ей в больнице больше нечего, потому что Кулик отсюда сбежал и больше уже не вернется.

Честно говоря, это ее обрадовало, потому что больница со всеми ее порядками, то есть скорее беспорядками, с царящей в ней атмосферой болезни и беспомощности надоела ей донельзя.

Правда, оставался открытым вопрос со злополучным вишневым кейсом.

Надежда покосилась на пакет, оттягивающий ей руку, и тяжело вздохнула. Внутренний голос снова оказался прав. И теперь он обрадованно поднял голову и начал воспитывать Надежду по всем правилам педагогической науки. Он говорил, что она – доверчивая и легкомысленная, что вечно поддается на провокации и судит о людях по первому впечатлению. Действительно, на первый взгляд в том человеке, ее соседе по маршрутке, не было ничего плохого. А на самом деле что оказалось? Этот Кулик какой-то неуловимый, да еще в дело замешался посторонний покойник. Вообще-то, может, он и сам помер, слабо возразила Надежда своему внутреннему голосу, странно еще, что в этой ужасной больнице люди пачками не помирают, но где же тогда Кулик? Сбежал, злорадно ответил внутренний голос, сбежал и скоро объявится, поскольку Надежда дала ему свой телефон. Так что ждите звонка, и хорошо еще, если к телефону подойдет она сама, а не муж. В этом случае у Надежды и начнутся настоящие неприятности, потому что муж сразу же догадается, что она снова вляпалась в какую-то криминальную историю. И будет грандиозный скандал, потому что муж очень волнуется за Надежду и взял с нее честное слово, что она больше никогда ни во что не вмешается. Слово-то Надежда дала, но жизнь все время подсовывает сюрпризы. Вот и на этот раз – ну разве она виновата, что маршрутка попала в аварию? Она-то тут при чем? Но мужу, конечно, ничего не докажешь, да и не к чему, пустое это занятие.

Раз уж Надежда совершила такую глупость, что согласилась взять на себя заботу о чемодане, то больше ни за что не потащит его домой. Мало ли что там может быть? Да и муж может заметить кейс, и тогда не миновать расспросов.

Надежда вышла из больницы и решительно махнула рукой проезжавшему частнику.

– На Витебский вокзал, – сказала она.

Войдя в здание вокзала, она сразу же направилась вниз, в подвальное помещение, где находились автоматические камеры хранения. Она очень давно тут не была, и оказалось, что за это время произошли большие изменения. Во-первых, помещение было отремонтировано и хорошо освещено. Во-вторых, перед входом сидел охранник и стояла такая штука, как в аэропорту и в Эрмитаже, которая проверяет всех входящих на наличие металла – боялись, что кто-то подсунет в камеру хранения бомбу. Надежда струхнула – вдруг в чемодане оружие? Тогда ее немедленно арестуют. Однако ничего не зазвенело. Надежде указали свободную ячейку, и теперь не нужно было устанавливать код, чтобы потом вспоминать его мучительно, если забыла записать на бумажку. Теперь ячейки закрывались ключами. Надежда запомнила номер ячейки, спрятала ключик и заплатила за три дня хранения. Служащая сказала, что по прошествии трех суток ячейки вскрываются, и вещи нужно будет искать потом на складе, написав специальное заявление и предъявив паспорт.

Выйдя на улицу, Надежда вдохнула полной грудью и тут же закашлялась, потому что воздух вблизи вокзала был вовсе не пригоден для дыхания. От чемодана она избавилась, но не до конца. Ждать, пока проявится неизвестный Кулик, было не в характере Надежды Николаевны, она была натурой деятельной и не любила никаких неясностей. Итак, если с больницей получился прокол, то следует наведаться еще раз на улицу Фиолетова и выяснить, не появилась ли дома та самая Катя, к которой посылал Надежду Кулик. Если она дома, то Надежда отдаст ей ключик от ячейки и может считать себя свободной. А если нет, то на нет, как говорится, и суда нет. Во всяком случае, отсюда до улицы Фиолетова недалеко, а муж сегодня задержится на работе, так что время у нее как раз есть.

Надежда вышла из автобуса на улице Фиолетова и свернула в знакомый двор.

Сегодня здесь было гораздо оживленнее, чем в прошлый раз. Возле того самого подъезда, в котором Надежда столкнулась в прошлый раз с перепуганной девицей, стояли две легковушки с полицейской мигалкой, около них толклись хмурые парни характерной ментовской наружности. То ли создатели сериала «Менты» уловили основные характерные черты сотрудника полиции, то ли полицейские в последнее время стали одеваться и вести себя как исполнители главных ролей в этом сериале, но сходство между теми и другими, безусловно, имеет место.

Надежда невольно замедлила шаги и приблизилась к неторопливо переговаривающимся ментам. Внутренний голос подсказывал ей, что не стоит соваться в подъезд, не разведав предварительно ситуацию. С неудовольствием отметив, что голос в последнее время совершенно обнаглел и не дает ей и шагу ступить самостоятельно, Надежда все же решила прислушаться.

Остановившись в нескольких шагах от полицейских, она сделала вид, что изучает вывешенное возле подъезда объявление, и прислушалась к разговору бравых защитников порядка, надеясь узнать что-нибудь полезное. Объявление, кстати, было само по себе интересное и в другое время привлекло бы внимание Надежды Николаевны. Какой-то безутешный жилец сообщал, что у него улетел зеленый желтолобый попугай, говорящий на четырех языках, и просил вернуть его за значительное вознаграждение. Но сейчас Надежде было не до попугая, она вслушивалась в разговор ментов.

– Нет, определенно Лизка водку палит, – говорил белобрысый парень в черных джинсах и потертой кожаной куртке, потирая затылок, – иначе с чего бы так башка трещала?

– А ты сколько вчера выжрал-то? – усмехнулся долговязый тип с оттопыренными ушами. – По моим приблизительным подсчетам, аккуратно литр!

– Ну что – литр! – возражал белобрысый. – Прямо уж и литр! Да если бы и литр, что мне, впервой, что ли? Что я, ботаник, что ли, чтобы у меня от литра на следующий день такая юриспруденция в голове творилась?

– Нет, ты не ботаник! – отозвался лопоухий. – Ты химик! Ты ведь к этой водке еще портвешка бутылку добавил!

– Ну и что? Водка без пива – деньги на ветер!

– Так то без пива! А портвейном водку лакировать – это последнее дело! Так что Лизка тут ни при чем, нечего ей статью шить! – Лопоухий отступил на шаг и добавил, наклонив голову набок: – А вот ты лучше скажи – ты ей деньги отдал?

– Какие деньги, какие деньги? – засуетился белобрысый.

– Сам знаешь – какие! Какие в субботу занимал!

– Да тебе-то что? Сам знаешь – до получки еще, как до звезд!

– Ох, Костик, доиграешься ты! – усмехнулся лопоухий. – Заставит она тебя жениться в счет долга!

Надежда поняла, что ничего полезного из этого разговора не узнает, и медленно двинулась прочь от подъезда. На этот раз она решила обратиться за информацией к тем, кто всегда все знает – к местным старухам, теснившимся на скамейке в середине двора, возле замусоренной детской песочницы.

Старухи негромко переговаривались, постоянно бросая настороженные взгляды на окруженный полицией подъезд, так что можно было не сомневаться в животрепещущей теме их разговора.