Чемоданчик Пандоры

Внутренний голос пытался что-то вякнуть насчет того, что пропуск следует срочно выбросить в первую попавшуюся урну и забыть про девицу и про музей Панаева навсегда, но тут уж Надежда проявила характер и так приструнила противный голос, что он обиделся и замолчал надолго.

Валентин Марленович проснулся и долго не мог понять, где он находится. Над ним был потолок в разводах застарелых протечек, в спину болезненно врезались пружины незнакомой кровати. На пододеяльнике чернело неразборчивое клеймо, и сам пододеяльник поражал своей вопиющей изношенностью. Сбоку доносился чей-то молодецкий храп. Валентин попытался повернуться на бок, чтобы разглядеть храпуна, но шею было не повернуть. От боли в голове немного прояснилось, и он вспомнил вчерашние события: то, как он ехал в маршрутке, как эта маршрутка резко затормозила и он ударился головой о железную стойку. После этого в воспоминаниях начинались досадные пробелы. Ему было плохо, он терял сознание, во время одного из просветлений увидел рядом с собой женщину средних лет с приятным, озабоченным лицом и попросил ее доставить по адресу чемоданчик…

Вспомнив про чемоданчик, Валентин застонал и резко сел на кровати.

Окружающая действительность немножко покачалась, как лодка около причала, и остановилась. Он находился в большой больничной палате, среди полутора десятков спящих мужчин разной степени увечности и забинтованности. В палате пахло хозяйственным мылом, лекарствами и подгорелой кашей. Справа спал на спине, широко открыв рот, пузатый мужчина с огромной черной бородой, вылитый Карабас-Барабас из детской сказки. Это именно он издавал могучий храп.

Чемоданчик!

Валентин Марленович снова застонал.

Любимая женщина доверилась ему, поручила ему такое важное дело, а он не смог довести его до конца! Конечно, он не виноват, что попал в аварию, но он должен был хоть ползком добраться до цели и отдать чемоданчик с письмами, а не поручать такое важное дело незнакомому человеку… правда, у той женщины, которой он отдал чемоданчик, было хорошее, вызывающее доверие лицо, но все равно это его не извиняет. Он должен был сам, непременно сам передать письма!

В палату вошла медсестра. Она обходила больных, будила их, раздавала им градусники. Дойдя до Валентина Марленовича, нахмурилась:

– Больной, вы что это поднялись? Вам лежать надо!

– Сестричка! – проговорил Валентин умоляюще. – Мне очень нужно позвонить! Я должен сообщить…

– Не положено, – отрезала сестра.

– Я вас умоляю! Это вопрос жизни и смерти! – Валентин прижал руки к груди. – Я вас потом отблагодарю! У меня сейчас при себе нет денег, но я обязательно…

– Не нужна мне ваша благодарность, – фыркнула сестра, но в лице ее что-то изменилось. – Ладно, – проговорила она, оглянувшись на других больных, – пошли на пост… сам-то дойдешь?

– Конечно! – Валентин просиял.

Однако, встав на ноги, снова почувствовал головокружение. Не показывая сестре свою слабость, взял себя в руки и нарочито твердым шагом двинулся вслед за ней.

– Звони, – сестра пододвинула к нему телефон, – только недолго!

– Спасибо. – Валентин снова прижал руки к сердцу, на этот раз в жесте благодарности. Сестра деликатно отошла, и он набрал номер.

Только после этого взглянул на стенные часы и поразился, как еще рано. В такое время Лариса еще спала… он хотел уже повесить трубку, но в ней раздался такой знакомый, чуть хрипловатый голос. Слышать этот голос для Валентина всегда было счастьем.

– Лариса, это я! – радостно проговорил он.

В трубке на какое-то время воцарилось молчание. Наконец Лариса спросила с каким-то странным выражением:

– Ты куда пропал?

– Понимаешь, – торопливо заговорил Валентин, – я попал в аварию, маршрутка налетела на другую машину, я ударился головой и теперь нахожусь в больнице…

– Ударился головой? – повторила Лариса. – Это точно, только случилось не вчера, а гораздо раньше! Какого черта ты поехал на маршрутке? Я же тебе, кажется, ясно сказала…

– Понимаешь, родная, у меня заглохла машина, а время было на пределе, вот я и решил…

– Он решил! – прошипела женщина. – Идиот! Короче, где чемодан?

– Я надеюсь, что он уже доставлен по адресу! – с фальшивой жизнерадостностью ответил Валентин.

– Что значит – ты надеешься? – Таким он еще никогда не слышал голос любимой женщины. В нем были сейчас и холод, и металл, и яд всех существующих на земле ядовитых змей. – То есть ты не знаешь, где чемодан?

– Я попросил отвезти его одну женщину, – проговорил Валентин, чувствуя, как почва стремительно уходит у него из-под ног.

– Какую еще женщину? – тихим, страшным голосом спросила Лариса.

– Она ехала со мной в маршрутке… у нее очень порядочное лицо… думаю, она уже доставила чемоданчик по адресу…

– Порядочное лицо! – повторила Лариса и расхохоталась. – Да ты знаешь, кретин, у кого самые порядочные лица? У профессиональных аферистов!

– Нет, Лариса, ты не права, – вступился он за незнакомую женщину, – она не такая… кроме того, я взял у нее телефон…

– Телефон? – резко оборвала его Лариса. – Говори его быстро!

– У меня сейчас его нет, он, кажется, в тумбочке возле кровати, а я звоню с поста медсестры… – начал путано объяснять Валентин Марленович.

– Идиот! – снова выкрикнула женщина. – Доверить неизвестно кому такие огромные деньги!

– Как – деньги? – переспросил Валентин, и во рту у него моментально пересохло. – Ты ведь говорила, что в чемоданчике письма… твои письма…

– Письма? – Лариса снова расхохоталась. – Только такой кретин, как ты, мог поверить в эту ерунду! Кто сейчас пишет любовные письма? Слава богу, не девятнадцатый век на дворе! Короче, быстро говори – где ты находишься, в какой больнице?

Валентин чувствовал себя так, как будто из него внезапно вынули все кости, причем без наркоза. Однако он машинально окликнул медсестру и спросил, в какой больнице находится.

– В сорок седьмой, – ответила та и добавила: – Шел бы ты в палату, а то бледный такой стал – краше в четвертый корпус везут…

– Куда? – переспросил Валентин.

– В четвертый корпус, в покойницкую.

– Ну, где ты там пропал? – раздался возле уха раздраженный голос Ларисы. – Опять, что ли, в аварию попал? Каталка больничная, что ли, на тебя наехала?

– Сорок седьмая больница, – угасшим голосом проговорил Валентин Марленович Кулик.

– Сиди на месте! – с презрением произнесла Лариса. – И ради бога, не проявляй никакой инициативы, а то опять наломаешь дров!

Валентин все еще держал трубку около уха, хотя из нее доносились только короткие гудки отбоя. Его жизнь дала трещину, более того – она утратила свой главный смысл.

Валентин Марленович Кулик был представителем вымирающей породы людей. Он был романтик. То есть верил в светлую даль, необозримые горизонты и высокие чувства, но в первую очередь – в любовь с первого взгляда и до гроба. И такая любовь у него была, была до сегодняшнего дня.