Чёрч. Книга 2

Один человек, который велел ей ждать знака.

ЧЁРЧ

Я ещё не закончил.

Но уже очень к этому близок.

И мне определенно надоело ждать.

Надоело играть в игры.

Надоело слушать всех, кроме себя.

Надоело молчать.

8

Эмма сидела на диване в кабинете, подтянув к груди колени. Ей не хотелось находиться в его комнате, ей хотелось тишины. Пустоты. Она уставилась на свои пальцы. На идеально нанесённый лак.

«Я никак не могла сделать это сама и не вспомнить. Не во сне. Не так безупречно. Это невозможно».

— Ужин через час, — бросила Марго, проходя мимо двери.

— Можно тебя кое о чем спросить? — крикнула в ответ Эмма, напугав их обоих.

Марго обернулась и заглянула в кабинет.

— В чем дело? — с подозрением спросила она.

Эмма решила, что это не удивительно. Теперь они с Марго разговаривали только в случае крайней необходимости.

— Я просто… пытаюсь кое-что понять, — решила она польстить тщеславию матери. — И я подумала, может, ты сможешь мне помочь.

— Что ж, попробую, если ты не будешь грубить, — вздохнула Марго и, прошествовав в комнату, присела на краешек дивана.

— Я знаю, что со мной было трудно, и что последний месяц выдался нелегким, — начала Эмма, сглотнув подступившую к горлу желчь от необходимости задабривать мать. — Но сейчас я делаю все, что только в моих силах, чтобы все было как надо.

— Сегодня я виделась с доктором Розенштейном, и он говорит, что замечает постоянные улучшения в твоем поведении и восприятии, — ответила Марго.

Эмме удалось сдержать улыбку.

— Хорошо, я рада. Мне тут пришло в голову, вы, ребята, сказали это… э… Пол все это время был в Нью-Йорке, верно? Он уехал сразу после происшествия?

— Эмма, ты ведь не настолько глупа, чтобы снова связаться с этим парнем. Может мне…

— Нет, я знаю, — подняла руку Эмма. — Я не собираюсь его выслеживать. Я просто хочу убедиться, что он действительно там.

— А с чего ты взяла, что он не там?

— Не знаю, просто… у меня иногда возникает такое чувство.

— Ну, Джерри сказал мне, что на прошлой неделе разговаривал с ним по телефону, и Пол собирался на занятия, так что да, он на самом деле там. Он уехал через день или два после того, как ты вспорола себе ногу, — объяснила Марго.

— А. Ясно. Хорошо. И он вообще не возвращался?

— Нет. Из того, что мне известно, он не хочет возвращаться домой.

Эмма посмотрела на свои ноги.

— Мама, — выдохнула она, но тут же спохватилась. — Марго. Как тебе это удается?

— Удается что? На это уйдет весь день, Эмма? У меня есть своя жизнь, ты знаешь.

— Как ты… ты была со столькими парнями.

— Эй!

— Как ты удерживаешься от того, чтобы стать их частью? Как удерживаешься от того, чтобы в них не влюбиться? — продолжала она.

Марго так долго молчала, что Эмма наконец взглянула на нее. Мать смотрела на свои выкрашенные в пастельно-розовый цвет ногти. Потом посмотрела на пальцы ног дочери, очевидно, заметив ее педикюр.

— Это очень легко, — наконец ответила она, вставая. — Я никогда не забываю о том, что на свете есть всего один человек, которому я могу полностью доверять. Всего один человек, которому я на самом деле не безразлична, который всегда будет рядом.

На один дурацкий, неловкий, грустный момент Эмме показалось, что мать говорит о ней.

— Я. Не важно, какие слова тебе скажет какой-нибудь мужчина, сколько у него денег или насколько он хорош в постели, он все равно тебя разочарует. Все равно тебя поимеет. Поэтому я просто делаю это с ними первой и не трачу на них свои эмоции. Я знаю, что ты меня не любишь, Эмма, но тебе следует у меня поучиться — ни один мужчина не стоит твоей любви и преданности. Вспомни хотя бы свое прошлое. Ты любила своего папу, а он тебя бил. Ты любила Чёрча, а он бросил тебя, когда ты больше всего в нем нуждалась. Бесполезно. Просто беспокойся о себе, и все будет хорошо.

«Ах. Ну, конечно. Думай только о себе. Вот я дура, знала ведь, какой ответ меня ждет».

Когда Марго вышла из комнаты, Эмма решила, что на этом их разговор окончен, но тут в дверном проёме снова показалась белокурая голова матери.

— И, Эмма, спрашивай, прежде чем копаться в моих вещах, а потом клади их обратно. Мне не важно, даже если это просто лак для ногтей, он все равно мой. Ты что, думала, я не узнаю эту «Тёмную фиалку» у тебя на ногах? Не добавляй воровство в список своих «милых» привычек.

Значит он воспользовался лаком Марго. Чёрч был в доме. В комнате ее матери, в своей комнате. Наверное, везде. Наверное, пока все спали. Неужели это было в первый раз? Нет, Эмма так не считала.

— Я, эээ… прости. Я его найду и положу обратно.

— Хорошо, — кивнула Марго и уперла руки в бока. — Потому что, если это повторится, мне придется поговорить об этом с доктором Касперианом.

«Держу пари, ты очень хочешь еще разок «поговорить» с Каспером, самым дружелюбным сексуальным наркоманом».

— Он не доктор.

— Что ты знаешь? Он составляет мне компанию, пока ты в кабинете Розенштейна, он дал мне свой личный номер телефона. Я звонила ему по некоторым личным вопросам.

— Ах, — вздохнула Эмма. — Повезло тебе.

— Да. Он очень меня поддерживает в эти тяжелые времена, — вздохнула Марго, приглаживая свои вьющиеся волосы.

— Даже не сомневаюсь. А старому доброму Джерри известно об этих звонках?

— На что ты намекаешь?

— Ни на что, — Эмма быстро помотала головой. — Ничего особенного, просто не хотелось бы проболтаться. Если ты не хочешь, чтобы он знал о твоих… личных вопросах, разговорах и телефонных звонках, тогда я буду держать рот на замке.

— Ещё как будешь, — отрезала Марго. — Ты здесь только из-за Джерри, это он настоял, чтобы мы о тебе позаботились. Он заставил меня стать твоим опекуном. Будь моя воля, ты давно была бы на улице. Так что заткнись и не стой у меня на пути, а если я хочу чего-то добиться, то это мое личное дело.

Когда мать удалилась, Эмма прижала подбородок к коленям и стала вспоминать все, что только что проглотила. Думай только о себе — возможно, Марго была самой дерьмовой матерью на свете и таким же образцом для подражания, но она всегда из любой ситуации выходила победителем, так что Эмма знала, что этому у нее и впрямь следует поучиться.