Череп грифона

— Ладно тебе. Давай выкладывай! Я не смогу у тебя ничего купить, если ты не скажешь, что продаешь, — заявил местный. — Но если уж я чего покупаю, то покупаю. У меня есть деньги. Вы же видели, что есть.

— Да, видели, — ответил Менедем. — Хорошо, о благороднейший: у меня есть еще один-единственный изумруд из Египта.

— 'а, такое попадается не каждый 'ень! — Местный протянул руку. — 'ай посмотреть.

Менедем нехотя вынул камень, почти ожидая, что местный схватит его и убежит. Но тот не убежал, а поднес камень к свету, пробормотав:

— Ну разве не красота?

Потом протянул его обратно Менедему и спросил:

— Сколько?

Не моргнув глазом, торговец ответил:

— Десять мин.

Местный вернул изумруд и проговорил с мягким протестом:

— Это очень много серебра, 'руг.

Но вместо того чтобы развернуться на пятках и уйти, продолжил:

— Я 'ам тебе шесть.

Менедему захотелось завопить от радости. У стоявшего рядом с ним Соклея перехватило дыхание, но вряд ли местный это заметил.

Менедем покачал головой.

— Прости, но я не могу продать камень себе в убыток. Деньги, о которых шла речь, были бы чистой прибылью, но местный этого не знал.

— Что ж, тогда шесть мин 'вадцать драхм, — сказал он.

После непродолжительного торга они сошлись на восьми минах пятнадцати драхмах — это было даже больше, чем заплатил Никодром на Эгине.

«Чем больше я запрашиваю за изумруды, тем больше, похоже, получаю», — ошеломленно подумал Менедем, ругая себя за то, что позволил остальным камням уйти по такой низкой цене.

— Скоро увидимся. — И житель Корессии не спеша зашагал прочь.

Менедему очень не хотелось упускать его из виду. Вернется ли он? По лицу Менедема стекал пот — и отнюдь не только из-за жаркой погоды.

Местный вернулся, теперь уже с кожаным мешочком большего размера, и протянул его Соклею.

— Пересчитай, 'руг. Если там одной или 'вух не хватает, я 'обавлю.

И Соклей пересчитал.

— Вообще-то, почтеннейший, тут на одну драхму больше, — сказал он, возвращая местному «сову».

— 'лагодарю. — Человек отправил монету в рот: она была такой большой, что у него слегка оттопырилась щека. — Приятно иметь 'ело с честными людьми.

«Он добавил лишнюю монету нарочно, чтобы посмотреть, как мы поступим», — понял Менедем, протягивая покупателю изумруд.

Этот парень, может, и был лентяем и говорил как деревенщина, но дураком он точно не был. Никодром пытался играть в ту же самую игру, но лишь после того, как его самого поймали на жульничестве. Другое дело этот человек… Нет, он был все-таки симпатичнее скряги-жреца.

— Нам очень приятно, что тебе понравились наши товары, — заметил Соклей.

— Можно сказать и так. — Кеосец кивнул. — 'а, можно сказать и так. Радуйтесь, оба.

И он без лишней спешки зашагал прочь с рыночной площади.

«А я даже не спросил, как его зовут», — подумал Менедем и окликнул парня, продававшего лук:

— Эй, друг, кто этот человек, с которым мы только что торговались?

Продавец распахнул глаза.

— Ты не знаешь Каллимеда, сына Каллиаса?

Судя по его тону, все на Кеосе знали этого человека.

Так и есть!

— У него огромные поля пшеницы и больше оливковых деревьев, чем у всех остальных на острове, — продолжал торговец луком. — Может, даже больше, чем у всех остальных, вместе взятых… О, Каллимед — настоящий богач!

— Неудивительно, что он смог купить наши товары, — пробормотал Соклей.

— Вовсе не удивительно, — шепнул в ответ Менедем и спросил парня с корзиной лука: — А скажи, он покупал все эти изысканные вещи для жены или для любимой гетеры?

— Каллимед? — Продавец лука снова пораженно уставился на Менедема. — Ты, должно быть, совсем его не знаешь. Это наверняка для хорошенького мальчика. Он сам не свой до мальчиков, Каллимед.

— О, — слегка упавшим голосом отозвался Менедем.

— Ха, — проговорил Соклей.

Менедем попытался наступить брату на ногу, но промахнулся. Соклей засмеялся, а Менедем пробормотал что-то себе под нос. Не то чтобы он рвался завести знакомство с женой Каллимеда, если бы у того была жена. Он спросил просто из любопытства — и получил ответ на свой вопрос.

— Думаю, мы сделали здесь все, что могли, — сказал он Соклею, и тот кивнул в знак согласия.

Они пошли обратно к «Афродите», и Менедем пожалел, что у него нет с собой меча. Он никак не ожидал, что ему придется нести столько серебра. Но, хвала богам, они с Соклеем не попали в беду, хотя пара бродячих псов и решили, что двух незнакомцев стоит облаять.

На борту акатоса их встретил Дионис, сын Гераклита, который по-прежнему пребывал в дурном расположении духа.

— Вы наверняка потратили зря лучшую часть дня.

— Зря? Я бы так не сказал, о несравненнейший. — Менедем поднял два мешочка с монетами, полученными от Каллимеда, сына Каллиаса. — Видишь? И как ты думаешь — что для меня важней: дела, которые я тут провернул, или твоя ничтожная плата за проезд?

— Ничтожная? — повторил Дионис. — И у тебя еще хватает наглости так говорить?

— Еще как хватает, — сказал Менедем. — Ты все равно скоро попадешь на Кос, но ты не в своем уме, если думаешь, что по дороге туда я не буду заниматься торговлей.

— И ты не в своем уме, если думаешь, что нам не нужна свежая вода, — добавил Соклей. — Мы не собираемся заставлять гребцов работать до изнеможения на такой жаре.

Дионис посмотрел туда, где на западе все еще ясно виднелся мыс Сунион.

— Я мог бы добраться и вплавь, — проворчал он.

— Если будешь все время жаловаться, то отсюда ты и вправду пустишься вплавь, — ответил Менедем без тени улыбки на лице.

Пассажир понял и умолк.

* * *