Через двадцать лет

– Спаркс, - ответил молодой человек, ускоряя шаг и спускаясь по лестнице, - а что, у вас большой дом?

– Ну, если подумать… Собака, жена и вечеринки помещаются. Ты тоже влезешь, ребёнок.

Они как раз вышли на улицу. Последняя фраза была до того неожиданной, что Дэн, хлопая глазами, едва не получил служебной дверью по лбу.

– Ребёнок? Почему ребёнок? – пробурчал он.
– Мне двадцать, вообще-то!

Александр издал странный звук, нечто между кашлем и смешком.

– А мне почти сорок, вопросы есть?

Вопросов не было. Пока. Дэниел поплёлся за невозможно начальственным режиссёром к парковке, опасливо глядя на великолепную красную Ямаху. Годы спустя, когда мистер Гаррет превратится в Алекса и друга, молодой человек поймёт, что в нём лучше не копаться и не разбираться. Алекс – он такой, какой есть, ходячий брутальный оксюморон[33] с креативом в голове. Но в тот вечер отказавший, было, бизнесмен только начал проявлять вполне себе человеческие качества, и это, конечно, ещё сбивало с толку.

Мотоцикл не взмыл и не воспарил над дорожным полотном. За прошедшие часы снегопад прекратился, но вокруг по-прежнему было скользко, а шлем имелся в единственном экземпляре. Учтя всё это, Александр поехал медленно и аккуратно, максимально узко входя в повороты, боясь то ли непогоды, то ли притихшего за спиной пассажира. А пассажир притих вовсе не от страха – страшно было в первый миг, когда взревел мотор, и в памяти всплыла аналогия с общепринятой боязнью самолётов. Но уже через пять минут дурацкие мысли исчезли, и Дэн понял, что мотоциклы – это кайф.

Они не плелись и не мчались, но здания вокруг всё равно походили на ускоренную перемотку видео. Светофоры казались ярче, воздух – чище, дороги – шире и длиннее. Срабатывало осознание того, что водители кругом заперты в своих четырёхколёсных коробках из металла, а мотоциклисты несутся мимо юркими свободными кометами. Держась за Александра, Дэн смотрел на перекрёстки родного города и будто заново их для себя открывал. В Стрейт рут он прежде не был – точнее, не был в гостях у местных жителей. Саму возвышенность и знаменитый горнолыжный спуск проезжать доводилось. Что же касается района – он напоминал Гринплейс и Уайтплейс, вместе взятые, но считался более элитным. Где-то по левую сторону вроде находилась школа. Рейн стрит, самая широкая улица, отделяла одну половину домов от другой: скромные двухэтажные постройки соседствовали с большими особняками, вились и петляли многочисленные повороты и проулки, мелькали деревья и белые заборчики. Машины и прохожие встречались часто, хотя и не так, как в самом городе.

Дом Александра не был особняком, но и скромненькой постройкой назвать его не получалось: два этажа, гараж, чердак и внушительный двор с дорожками – всё выглядело представительно и неплохо сочеталось. «Наверное, именно в таких домах полагается жить известным режиссёрам», - прикинул Дэн. С другой стороны, что он тогда знал о режиссёрах и их жизни… Дверь открыла женщина средних лет и вида презанятного – невысокая, светловолосая, одетая по-домашнему просто, но накрашенная как для праздника. Точнее, для праздника была накрашена левая половина лица, ярко и очень умело. Правая же, в соответствии с неким экспериментом, украсилась блёстками и узорчатым фейс-артом. Не успел молодой человек оценить прелести визажистской работы и представиться, как за хозяйкой с громким лаем вылетел доберман, тут же вставший на задние лапы, а передние положивший Александру на плечи.

– Ах ты, симулянт-переросток, - беззлобно проворчал мужчина, уворачиваясь от облизывания, - не так и плохо тебе, а? Ладно-ладно, поприветствуй нашего нового друга, ему не повредит порция обнимашек.

– Пока ты ехал, у меня этими обнимашками пытались канючить блинчики в процессе жарки, - заметила хозяйка и повернулась к гостю, - а вы, должно быть, Дэниел? Очень приятно, Алекс меня предупредил. Я – Дебора, безо всяких «миссис». Не пугайтесь лицевой росписи – наносила из интереса, а снять не успела, издержки профессии. То, что рядом с вами, зовётся Бемолем, кстати, он добрый и любит играть на публику.

Дэн, втянутый за порог и хозяйкой, и псом, оказался в центре внимания, повествования и собачьего дружелюбия. Алекс, улыбнувшись краем рта, отправился загонять мотоцикл в гараж. Видимо, он предупредил жену основательно – отмокнув в горячем душе, Дэн получил уютную комнату на первом этаже, порцию блинчиков с разнообразными начинками и даже пафосную режиссёрскую пижаму – зелёную в клеточку – которая была велика размера на два.

Дом Александра и напоминал родительский в Гринплейс, и отличался от него. Просторные помещения были обставлены неброско, но дорого и со вкусом – дерево соседствовало с металлом и матовыми стёклами, широкую лестницу прикрывала мягкая светлая дорожка, из кухни-столовой имелся выход в сад, спрятанный сейчас за полупрозрачной длинной шторой. В принципе, жилище не выделялось ничем эпатажным, кроме обилия фотографий: полки и полочки, ниши дизайнерского происхождения, а так же свободные стены в гостиной занимали многочисленные чёрно-белые снимки разных лет и размеров, позволявшие угадать в хозяевах знаменитостей. Вот некий фестиваль, а может, вечеринка, собравшая звёзд, вот театральные репетиции и премьеры, вот Александр в смокинге, держит полученную «Тони»[34] и окружён такими же счастливцами. Вот съёмки клипа – и Дебора рядом с известными актрисами. А вот явно кадр из профессиональной фотосессии – Александр сидит на мотоцикле под пальмами, запечатлённый в лучших традициях Брандо[35] и Дина[36].

– Мы не страдаем нарциссизмом, если ты об этом подумал, - сказал сам режиссёр, макая блинчик в земляничную подливку, - просто нам есть, чем гордиться и чему радоваться. И, кроме того, автор мотоциклетного снимка – моя хорошая подруга.

– Да и вообще классный фотограф, - добавила Дебора, - мы оба с ней работали в разное время.

Дэн, которого тянуло есть, спать и обожать весь мир, кивнул, с любопытством осматриваясь. Над столом тоже имелась пара снимков, а ещё кухня была напичкана техникой и аккуратными полотенцами, на плите шумел подогретый чайник. Бемоль, делая бровки домиком, умильно клянчил сладкое, но, поняв, что с хозяином номер не пройдёт, перебрался ближе к Дэниелу.

– Кажется, вы с ним подружились, - засмеялась Дебора, разливая кипяток по кружкам, - наш пёс чует хороших людей.

– Он чует ровесника, - фыркнул Александр, строя рожицы доберману, а затем, враз посерьёзнев, поднял взгляд на гостя, - слушай, Дэн, я хочу тебе помочь. Правда, хочу. Мы с женой поговорили, пока ты переодевался – она одобряет моё решение. Но многое надо прояснить, конечно – например, твой настоящий адрес, чтобы знать, куда тебя везти завтра за вещами.

Дэн, проглотив блинчик, повернулся к режиссёру и его супруге. Не взирая на крутые приключения и сопутствующие факторы, в голове по-прежнему не укладывалось, что это не бред и не сон. Что он не замёрз на улице, а действительно сидит за столом в доме Гарретов, о которых ещё утром не знал; что их доберман ластится к нему, где-то в пределах досягаемости находится та самая «Тони» с фотографии (или несколько). Что так вообще происходит. Если бы не горячий чай и горячее же тесто с мёдом… Дебора, давно смывшая экспериментальный макияж, устроилась напротив, полная доброжелательного беспокойства. Алекс, разместившийся по соседству, не отставал. Странный он всё-таки был человек – странный и необычный. Дэну показалось, владелец театра Гордона не склонен к излишней болтовне и сантиментам, но он ошибся. Всё несказанное удивительным образом вмещалось во взгляд Александра. Не то понимающий, не то сочувствующий. Не то просто заранее знающий…

Вздохнув, молодой человек выложил всё – или почти всё – что привело в храм искусства при невыгодных обстоятельствах. Он рассказал об увлечении актёрством, рассказал о родителях и доме в Гринплейс, о Сент-Мэри и учёбе, которая была хуже любого наказания… Вспомнил стародавнюю поездку в Лондон и те немногочисленные походы в театр, которые имели место в прошлом. Дэна будто прорвало – при всей нелепости объяснений с первый-день-знакомыми людьми, Гарреты вызывали чувство доверия, где-то на подсознательном уровне. К тому же, оба имели творческие профессии – то ценное, что позволяло правильно принять его многочисленные безрассудства. На последние Дебора реагировала весьма по-женски, а Александр – по-мужски. Наверное, стремление к сарказму в режиссёре крепло, но он стоически держался. Блинчики и занявший сторону Дэна Бемоль не располагали к показному ворчанию.