Через двадцать лет

Он свирепо схватил Дэна за руку и потащил к дверям, туда, где висели шарф и курка сына. Туда, где один затяжной кошмар плавно перетекал в другой.

– Лео, опомнись!

– Я сказал, не лезь в это дело! Тебя недостаточно унизила наша беседа с профессорами?

– Отпусти меня! – Дэн, высвободив руку и едва не споткнувшись на осколках, сделал шаг назад.
– Папа, хватит, прошу! Я не вернусь в Сент-Мэри, с ним покончено.

– Ты меня не услышал или не понял?

– Я всё понял, ещё десять лет назад. Я хочу заниматься тем, чем хочу, а не тем, что нравится тебе! Мне нужен театр, а не медицина – да она просто на каторгу похожа! Прости за несоответствие традициям, но не надо решать за меня, все перемены когда-то случаются в первый раз!

И в этот миг в жизни Дэниела Спаркса случилась первая пощёчина. Он даже не успел осознать, что сейчас будет удар, сильный и отдающий скрипом перчаточной кожи. Голова мотнулась в сторону, дыхание перехватило, а лицо будто ветер обжёг.

– Леонард! – вскричала Анжела, вставая между ними.
– Ради Бога, что ты творишь?!

Дэниел, часто моргая, смотрел вправо, туда, где гудели и перекручивались в плывущий узор материнские руки, и звучал жестокий голос отца.

– Вон отсюда, - отчётливо раздалось внутри гудения, - вон из дома и с глаз моих. Если тебе нужна самостоятельность, сынок, – пей до дна всю чашу. Пока не одумаешься насчёт университета, в Гринплейс можешь не возвращаться.

– Леонард, не дури, это же наш ребёнок! – осадила его супруга.
– Что на тебя нашло? Мы все устали и перестарались, отдохнём и поговорим об этом в другой раз – да хотя бы завтра!

Дэн почувствовал благодатно холодные пальцы матери на своей пылающей щеке.

– Я повторяю, - не дрогнул старший Спаркс, - вон отсюда. Если ему так опротивела учебная каторга, пусть сам себе сладкую жизнь обеспечивает! Анжела, отойди.

Ярость в тоне отца продолжала клокотать подогретой кислотой. Не сумасбродство и не шутка, но очередной пункт в многолетней зафиксированной цели – сломать и перекроить на новый лад. Леонард делал всё, чтобы вырастить свой образ и подобие из Дэниела, но одного не учёл – сын унаследовал не только его рост, но и огромное упрямство. И к двадцати годам эта черта достигла расцвета, делая всё предельно сложным и, в то же время, удивительно простым. Юноша, подняв на отца дерзкий отчаянный взгляд, улыбнулся. Улыбнулся, приобнимая мать и великолепно осознавая, что в данную минуту затяжная негласная война перерастает во вполне реальную битву без уступок и соглашений. В битву за его свободу.

– Если ты думаешь, что я приду через пару часов и стану просить прощения, то ошибаешься, - унимая страх, начал младший Спаркс, - максимум, за чем я вернусь – так это за вещами, когда они мне понадобятся.

– Дэнни, пожалуйста…

– Не волнуйся, ма, - наклонившись, он поцеловал Анжелу в макушку, - уйти давно следовало, а я что-нибудь придумаю. Всегда придумываю и всегда выбираюсь. Я не пропаду, вот увидишь!

Руки по-прежнему дрожали, да и страх особо никуда не девался. Если внять гордости, то нужно мчаться отсюда как можно скорее, с телефоном, ключами и нехитрым запасом наличных. Если внять гордости, то там, за порогом, ждут не улицы, а одна большая неизвестность пополам с шансом на успех. А ещё куча проблем и вопросов. Женщина вцепилась в сына, но Дэн мягко выскользнул из объятий и громким шагом двинулся ко входу. Будь что будет, раз всё меняется за один короткий вечер.

– Куда ты пойдёшь? Милый, пожалуйста, это ведь не всерьёз, отец погорячился! Я прошу тебя!

Дэн снял с крючка длинный вязаный шарф и быстро влез в куртку. Анжела, бледная и испуганная, проследовав за ним, снова стояла рядом. Она переводила взгляд с мужа на сына и обратно, кусая губы и словно надеясь проложить мостик между двумя точками. Точками, разламывавшимися прямо сейчас. Погорячился, как же… Леонард, мрачный и непоколебимо заносчивый, не двигался с места. Он не мог поверить и явно желал убедиться, достанет ли Дэну отваги на запланированное. И он не собирался отказываться от своих слов. Недоверие сливалось во взоре мужчины пополам с яростью. Проверив содержимое карманов, младший Спаркс застегнул куртку и потянулся к дверной ручке.

– Дэнни, остановись! Леонард, чёрт возьми, ну почему ты молчишь?!

«Потому что так надо, - мелькнуло в голове, - потому что здесь решается не чья-то прихоть, а целое будущее». Раз добиться и переупрямить иначе нельзя… Обернувшись, Дэн посмотрел на родителей, чьи сблизившиеся противоположности не умел понимать. В этот миг они были противоположны как никогда.

– Всё будет хорошо, - повторил молодой человек и, прежде чем упрямство изменило ему, шагнул за порог. Без вещей, без сожаления и без малейших представлений, куда идти…

* * *

– Остывшее горячее наконец-то прибыло, Джей-Джей, прошу ловить! – войдя в кабинет, Дэн метнул вытащенный из рюкзака пакет с пончиками в район стола. Джулиан, переговаривавшийся по телефону и углубившийся в развёрнутые бумаги, молниеносно сделал стойку и свободной левой кое-как поймал угощение.

– Зараза, едва не уронил! Ах, нет, я не тебе, да, всё в порядке. Ладно, решим проблемы к вечеру. К позднему вечеру, естественно, без двадцати восемь в нашем театре – это ранний вечер, пора привыкнуть!

Наслаждаясь процессом, Джексон кого-то со вкусом чихвостил – не то по финансовой, не то по рекламной части. Пончики, однако, обещали больше удовольствия, а потому диалог пришлось сворачивать. Дэн ухмыльнулся, обойдя стол и глянув на открытые в компьютере файлы. Работы было много, от перспективы поник даже любимый красный фломастер – в последние годы Джей-Джей предпочитал совать за ухо именно фломастеры, здорово отдававшие спиртом.

– Бог свидетель, эти парни с «Тартюфом» доведут меня – и я возненавижу всего Мольера, оптом, - проворчал зам, кладя трубку и доставая потрёпанный толстый ежедневник. Дэн, бросив шлем и рюкзак в кресло, подошёл к прикрытому жалюзи окну.