Через костры и пытки

Он видел свою цель в том, чтобы помочь людям увидеть реальный мир таким, каков он есть. «Цель моя — по мере сил моих открыть вам глаза, хоть и поздно, на те нелепые заблуждения, среди которых мы все, сколько нас есть, имели несчастье родиться и жить…»

С религией у Мелье были особые счеты. Кто-кто, а он, служивший богу всю жизнь, знал ей истинную цену. Потому он с такой уверенностью уже в самом начале «Завещания» доказывал, что все религии являются заблуждениями, иллюзиями, и обманом. «Все религии являются лишь заблуждениями, иллюзиями и обманом»; «Первое доказательство тщетности и ложности религий: они лишь измышления человека»; «Ни одна из существующих в мире религий не является божественным установлением»; «Ни красота, ни порядок, ни совершенство в произведениях природы нисколько не доказывают существования единого бога, якобы создавшего их», — даже эти несколько названий глав свидетельствуют об отношении Мелье к религии.

Он сбрасывает с пьедестала не только древних богов, против которых выступало христианство. Для него все боги одинаковы, все они результат заблуждения людей, плод человеческой фантазии.

«Знайте, друзья мои, что всякий культ и поклонение богам есть заблуждение, злоупотребление, иллюзии, обман и шарлатанство; что все законы и повеления, издаваемые именем и властью бога и богов, — не что иное, как измышление человека, точно так же, как все великолепные празднества и жертвоприношения и прочие действия культового характера, совершаемые в честь богов. Все это выдумано… хитрыми и тонкими политиками, потом обработано и умножено лжепророками, обманщиками и шарлатанами, затем слепо принято на веру невеждами и, наконец, поддержано и закреплено законами государей и сильных мира сего, которые воспользовались этими выдумками для того, чтобы с их помощью легче держать в узде народ и творить свою волю…»

Так же, как и другие веры, ложна и христианская религия. И Мелье опять обосновывает, аргументирует, доказывает. Он утверждает, что священное писание, на которое опирается христианство, ложно, евангелия, повествующие о земной жизни Иисуса Христа, настолько противоречивы, что разоблачают сами себя. Все евангельские чудеса — наивные сказки, рассчитанные на доверчивых, забитых людей, слепо верящих в любые небылицы.

Он решительно отвергает один из главных религиозных догматов — догмат о бессмертной душе, на котором основываются почти все религии. Буквально в любой из них проповедуется мысль о том, что человек состоит из смертного тела, телесной оболочки и бессмертной души, которую вдохнул в тело бог. Если к человеку приходит смерть, то умирает лишь его тело, а душа продолжает жить как божественное творение, ее не может коснуться тление времени. И по сей день религиозные люди верят в бессмертие души. И тут нет ничего удивительного. Ведь если отнять у религии, разрушить веру в то, что люди после смерти смогут обрести вечную жизнь, войти в царствие небесное, то что останется от религии?

Мелье же замахнулся на этот догмат, попытался разрушить его… Бессмертие души — выдумка и обман, заявлял он. Нет никакой души, существующей независимо от тела. Душа не может быть бессмертной.

Отрицая бога, веру в бессмертие души, Жан Мелье высказал свои взгляды на мир, свое миропонимание. Он — материалист. Для него нет сомнений, что объективной реальностью в окружающей нас природе является материя. Она вечна, никем не сотворима, находится в постоянном движении. А раз основа всего — материя, то оказывается совершенно ненужной мысль о боге, творце и управителе мира.

Нет, «Завещание» не было следствием вспышки безумия его автора. Все его положения тщательно обоснованы, строго аргументированы. Его взгляды основаны на прочном фундаменте — на материалистическом мировоззрении, которого придерживался Жан Мелье. Именно эта связь его атеизма и материализма свидетельствует о том, как глубоко продумана книга Мелье, которую он отдал на суд истории.

Разделавшись в своем труде с религией, Мелье не менее решительно выступил против несправедливых социальных порядков, существовавших на земле, против всевластных правителей, угнетавших народ и использовавших религию для своих целей. «…Еще гораздо больше оснований, — писал он, — мы имеем осуждать, ненавидеть и проклинать, как я это делаю здесь, всех слуг суеверий и беззаконий, господствующих над нами таким тираническим образом, одни над нашей совестью, другие над нашим телом и имуществом… самыми крупными ворами и убийцами из всех существующих в мире».

Трудно найти более сильные слова, чтобы заклеймить ненавистных тиранов, феодалов, которые заставляют простых людей работать на них до седьмого пота и, как бесстыдные грабители, присваивают себе плоды чужого труда. Со всей страстью осуждая паразитирующих богатеев, Мелье-мыслитель пытается понять, почему в мире царит несправедливость. Почему существуют богатые и бедные? Почему одни присваивают себе право вершить судьбы всех людей, а другие лишены каких бы то ни было прав, кроме одного: от зари до зари гнуть спину на своих господ? Эти вопросы красной нитью проходят по страницам «Завещания». И Жан Мелье стремится дать на них ответ.

Проявив мудрость и проницательность, он во многом превзошел своих современников, сумев увидеть то, чего не увидели они, во многом предвосхитил идеи мыслителей последующих поколений.

Религия, писал он, «терпит, одобряет и поощряет ряд зол, противных справедливости, здравому разуму и доброму управлению; мало того, она терпит и поощряет много несправедливых притеснений и даже тиранию королей и сильных мира, к великому ущербу для народных масс, которые несчастны и бедствуют под их жестоким и тяжелым игом и господством».

Первое «зло», как считает Мелье, «непропорциональное разделение благ между сословиями». Это очень большое зло. Почему люди уже от рождения получают либо богатство, либо нелегкую участь быть рабом своего господина, жить в нищете, зависеть от произвола сильных? Разве это можно назвать справедливостью? Разве можно считать нормальным, что некоторые получают жизненные блага, не имея на то оснований?

Мелье убежден, что все люди равны от природы. Он не раз повторяет эти слова. Это ложь, что якобы неведомой судьбой предназначено одним быть богатыми и всемогущими, а другим — нищими и бесправными. Такая ложь нужна, чтобы оправдать несправедливое устройство жизни на земле.

Люди равны от природы. Они в равной степени «имеют право жить и ступать по земле, в равной степени имеют право на свою естественную свободу и свою долю в земных благах, все должны заниматься полезным трудом, чтобы иметь необходимое и полезное для жизни». «…Неравенство глубоко несправедливо, — пишет Мелье, — потому что оно отнюдь не основано на заслугах одних и проступках других; оно ненавистно, потому что, с одной стороны, лишь внушает гордость, высокомерие, честолюбие, тщеславие, заносчивость, а с другой стороны, лишь порождает чувства ненависти, зависти, гнева, жажды мщения, сетования и ропот. Все эти страсти оказываются впоследствии источником и причиной бесчисленных зол и злодеяний, существующих в мире.

Да, все люди равны по своей природе. Но они живут в обществе, а так как общество не может сохранять добрый порядок без наличия некоторой зависимости и подчинения, то для блага человеческого общества безусловно необходимо, чтобы была между людьми некоторая зависимость, и это подчинение одних другим должно быть справедливым и соразмерным, то есть оно не должно допускать чрезмерного возвышения одних и чрезмерного принижения других, предоставления слишком многого одним и лишения всего других…».

Еще одним злом Мелье считает то, что плодами труда народа пользуется множество людей, которые не создают никаких ценностей, ведут паразитическое существование, не приносят никакой пользы обществу. Они «совершенно не нужны», они «служат только в тягость народу». Мелье сравнивает богатых бездельников с нищими попрошайками.

Кто эти бездельники? Это в первую очередь духовенство, служители церкви и монахи. Они не приносят никакой пользы, но имеют загребущие руки и алчные устремления. Мелье имел возможность познакомиться с их жизнью и утверждал все это не с чужих слов. Он был живым свидетелем тому, как существует за счет народа огромная армия рясоносцев. И это в то время, когда монахи дают обет нищенства, а сами не брезгуют ничем, чтобы набить свои карманы за счет «добровольных приношений» верующих.