Через тернии к берсу

— Сука! Куда подевался этот клоун?! — первым очухался от секундного оцепенения и растерянно заозирался по сторонам мордатый с пистолетом.

— Макар, они оба исчезли!..

— Парни, че за хрень происходит?.. — наперебой откликнулись очухавшиеся и завертевшие головами из стороны в сторону автоматчики.

— Пошли в магазин. Что там с людьми стало нужно прове… — договорить мордатому командиру патрульной тройки помешал раздавшийся сверху звон лопнувшего оконного стекла.

И через секунду, в граде стеклянных осколков, с отчаянным криком на асфальт перед крыльцом гастронома рухнул мужчина средних лет в домашнем халате и тапочках на босу ногу.

От падения с большой высоты руки-ноги рухнувшего на четвереньки бедолаги с сочным хрустом подломились. Из многочисленных разрывов на изувеченных кистях и коленях мужчины наружу выскочили окровавленные обломки костей. Не удержавшееся на поломанных конечностях тело вторым темпом таки тоже приложилось о землю. Но эта остаточная сила удара вышла уже в разы менее убойной, и голова от фатальной встречи с асфальтом не раскололась, как переспелый арбуз. Однако испытавший мощнейший болевой шок от десятков переломов, разрывов и ушибов бедняга все одно мгновенно вырубился и, окончательно замерев, больше не шевелился.

— Твою мать! Этого еще не хватало! — зло выругался мордатый, вместе с товарищами задирая лицо вверх на разбитое окно третьего этажа.

— А че он окно-то сперва не открыл? — выразил общее недоумение один из автоматчиков.

— Смирнов, твою мать! Хорош пялиться. Скорую вызывай, давай! — распорядился мордатый начальник.

— Макар, гля, че это с ним? — дернув за плечо командира, второй автоматчик указал на вдруг перевернувшегося сбоку на спину самоубийцу.

При этом резком и каком-то механическом неживом движении густо усеянный кровавыми пятнами халат мужчины развязался и, соскочив с бока, отвалился на землю. Оголившийся же живот (вернее солидное такое пивное брюшко) лежащего неподвижно переломанного калеки вдруг резко задергался из стороны в сторону, словно кто-то сидящий внутри него пытался теперь отчаянно выбраться наружу.

— Млять, это че за херня?!

— Это чужой, как из фильма! Нам всем капец, парни, это вторжение! Все капзда человечеству!

— Смирнов, дебил, херню не пори! Какой, в жопу, чужой?!

— Так из ужастика же!

— Макар, может, вальнем, пока хрень эта наружу не вырвалась?!

— Парни, да вы че?! У бедняги просто живот крутит с перепугу!

— Макар, ты прикалываешься?!

— Отвечаю, парни, это чужой!.. — завязавшийся ожесточенный спор ППС-ников оборвал сам собой, когда из порвавшегося-таки живота, под жуткий аккомпанемент треска выворачивающихся наружу ребер, наружу полез огромный зубастый головастик, размером с футбольный мяч.

Тут уж выдержка патрульных приказала долго жить, и все трое одновременно открыли огонь по монстру из пистолета и автоматов.

Однако многочисленные пули защелкали по безглазой башке новорожденного, бестолково рикошетя в стороны, потроша в кровавый фарш тело под ним, и не нанося самой твари изнанки даже минимального урона.

Спокойно выбравшись полностью под свинцовым градом из развороченного пуза уже окончательно мертвого человека гигантский зубастый головастик стал неспешно разворачиваться в сторону стреляющей троицы и сворачивать в тугую пружину длинный гибкий хвост, еще маслянисто-блестящий от крови своего бывшего «инкубатора».

— Ля буду! Эта хрень ща на нас прыгнет! — запаниковал один из автоматчиков.

— Пули его не берут! Чужой стопудово! — вторил товарищу второй паникер с бесполезным «калашом».

— Валим, парни! — принял спасительное решенье отстрелявший пистолетную обойму до конца мордатый начальник. И первым, подавая пример, метнулся за руль патрульного «рено». Благо далеко отойти от машины троица не успела.

Сорвавшееся с надсадным ревом через считанные секунды от обочины авто, стремительно набирая обороты, понесла облажавшихся «героев» прочь. И лишившийся сбежавшей добычи головастик-переросток разочарованно распустил тугую прыжковую пружину хвоста.

Впрочем, огорчаться тварюшке довелось не долго.

Рухнувший откуда-то сбоку здоровенный системный топор шутя вскрыл непробиваемую для простых пуль шкуру паразита и, развалив забастую голову твари на две части, прервал в самом начале кровавый путь особо опасного пришельца с изнанки — новорожденного злота.

Глава 4

Глава 4

— Значит так, граждане…

— А че это, нас всех тут выстроил, как школьников на линейке! А этот настоящий школяр, в школьной форме, вон в сторонке на прилавке дрыхнет? — перебила меня стерва номер три — очкастая дамочка средних лет в размахренной снизу чьими-то когтями дубленке.

— Он устал. Ему нужно отдохнуть…

— А фамилия у него не Ельцин, случайно? — схохмил тут же весельчак-пенсионер в рваном пуховике.

— Так, короче, народ. Сами себя ж задерживаем.

— Ага, а мы, значит, не устали? Не натерпелись, блин?! — топнула сапожком на шпильке стерва номер один — молодая девчонка примерно моих лет в симпатичной беличьей шубке, с неказистого вида мокрыми пятнами спереди — следами худо-бедно застиранных рвотных разводов.

Дружный гул голосов поддержал очередную мою оппонентку.

— Спокойно, граждане, я надолго вас не задержу, — принялся по новой терпеливо урезонивать потенциальных «подписчиков». — Сейчас разберем один организационный момент, и можете отдыхать.

— Какой еще, нахрен, момент? Че ты нам зубы заговариваешь? — подбоченилась стерва номер три.

— Во-во! Нам, вообще-то, домой надо. К семьям! — вторила ей стерва номер два. Эффектная дамочка лет тридцати, в элегантном длинном пальто, со здоровенной прорехой сзади на выпуклой пятой точке — следе от сорвавшегося укуса выворотня. — У меня там Андрюшенька сочинение про ручеёк должен написать. А без маминого пригляда, сервец, поди до сих пор в приставку рубится, даже в тетрадку ради приличия не развернув.

— А у меня, между прочим, и вовсе свиданье с Геночкой на час было запланировано. А уже пять минут второго. Геночка уже там рвет и мечет. Мне ж еще накраситься успеть надо и переодеться, — затарахтела до кучи стерва номер один. — А ты тут нас морозишь уже фиг знает сколько времени…

— Серьезно?! То есть это я во всех ваших бедах виноват?! — не выдержав, сорвался-таки тоже на крик. — Да если б не я, вы ж до сих пор тут по щелям, как тараканы, шкерились!.. Полицию, блин, они вызвали. Фу-ты ну-ты, какое деловые! Видали как лихо драпанула ваша хваленая полиция от всего лишь личинки серьезной изнаночной твари!

— Молодой человек, я вас умоляю: хватит нам всем делать нервы и мозги, — осадил меня седоусый носатый дедок с ярко выраженными иудейскими корнями, в чистом и опрятном, без единой дырки или потертости, черном пальто. — Все устали. Все на пределе. Давайте уже рассказывайте: зачем нас собрали и почему мешаете расходиться.

— Дык я ж пытаюсь. Но…

— Надо подкачаться! Надо-надо подкачаться! — вдруг раздалось энергичное пыхтение от прилавка со спящим дурачком. Повышая и без того запредельный градус абсурда, Максимка сквозь сон с выражением продекламировал пару строф из нетленки Джигана.