Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле

— Мы там у себя... Ну, такая смесь... Немного от грузин, немного от армян. И наша музыка. В общем... Вряд ли ваши музыканты...

— Э! – Георгий не дал договорить, был оскорблен в лучших чувствах. – Наши музыканты?! Наши музыканты все сыграют, что ты им покажешь!

Тут же бросился к музыкантам. Попросил прощения у людей за то, что прерывает танец, предложил еще раз выпить за дорогого гостя. Уговаривать никого не пришлось. Сбежались к Спенсеру.

Потом Георгий наклонился к музыкантам. Что-то говорил, все время указывая на меня. Было понятно, что он их изрядно подначивал, поскольку музыканты тут же выразили возмущение моим предположением об их неспособности воспроизвести мелодию. Георгий удовлетворился градусом их возмущения и их готовностью горы свернуть, но выполнить предстоящий заказ. Он выпрямился, ткнул в меня.

— Иди сюда!

«Что ж, прогрессор, — думал я, вставая, — иди теперь, нарушай пространственно-временной континуум! Вот армяне обидятся! Все-таки первородство большинство признает за ними».

...Я подошел, вежливо поздоровался. Музыканты были в таком нетерпении, что походя ответили на мое приветствие.

— Напой! – потребовал один из них.

У меня есть несомненный, но не очень выдающийся талант: я могу идеально свистеть. Пою – могу ошибиться, взять не ту ноту, а вот свищу почти безошибочно!

Я вздохнул. В наличие только барабан, две зурны. Нет привычного кларнета и кавказкой гармошки.

— Начинаем с барабана! – я настучал ритм, потом принялся насвистывать мелодию.

...И музыканты были, действительно, хороши, и задеты они были за живое так, что уже всего минут через пять моего урока, они лихо расправлялись с задачей.

«Неудивительно, – думал я. – В том смысле, что ритм точно такой же, как у лезгинки, да и общий строй мелодии им уже давно знаком!»

Георгий все это время стоял рядом в нетерпеливом ожидании. Наблюдал за мной, но, в основном, за музыкантами. Ждал от них знака готовности. Музыканты переглянулись, покачали друг другу головами, указывая на то, что все поняли и готовы. Потом барабанщик посмотрел на Георгия.

— Можем!

Георгий тут же объявил всем и каждому, что «наш друг Коста сейчас станцует для нас!» Все зааплодировали. Обратили взоры на меня. Смотрели с любопытством. Только взгляд Спенсера сейчас выражал еще и некое непонимание. Он вопросительно смотрел на меня.

— Платок нужен, – попросил я Георгия.

Георгий тут же чуть ли не вырвал из рук близстоящей девушки небольшой шелковый платок, передал мне.

Я встал в центр круга. Обернулся к музыкантам. Глаза их горели. Я кивнул. Барабанщик со всей возможной страстью и силой сделал первые удары по коже барабана, вознося над двориком привычный мне ритм непривычной здесь мелодии. Первые звуки тут же выбили из меня всю робость и зажатость. Я резко вскинул руки, заорал, оскалив зубы и дождавшись вступления зурны, очертя голову бросился по кругу.

...Люблю Шалахо. И неплохо его танцую. И сейчас меня совсем не волновало качество исполняемого мною танца. Меня вообще ничего не волновало. Я просто был невообразимо счастлив из-за того, что в эти минуты все тревоги и страхи куда-то исчезли и не мучили меня китайской пыткой. Я знал, что они вернутся. Конечно, вернутся! Но не сейчас. Сейчас я носился с платком по кругу, ловил восхищенные взгляды, орал беспрерывно, заводя публику и заставляя её хлопать мне громче и восхищаться мной уже в голос! Даже чопорный Спенсер в эти минуты не мог скрыть ни своего удивления, ни своего восторга. «То-то же, туманный Альбион! – все ликовало у меня внутри. – Это тебе не овсянка с пудингом! Танцует абсолютно счастливый человек!»

...Триумф был невообразимый! Музыканты, закончив, тут же вскочили, бросились ко мне, чтобы первыми меня обнять и расцеловать. Потом Георгий перехватил меня и, не выпуская из своих объятий, повел к столу через толпу, в которой каждый считал своим долгом похлопать меня по плечу или по спине и выразить свое восхищение и благодарность.

Возле стола меня уже ждал наполненный стакан. Георгий уже провозглашал в честь меня здравицу! Все выпили в едином порыве. Я после этого скромно и коротко всех поблагодарил, опрокинул стакан и сел, утирая уже изрядно выступивший пот на моем лице.

Заметил внимательный взгляд Спенсера.

— Не ожидали? – позволил я себе небольшой плагиат.

— Совсем не ожидал! – признался Спенсер, улыбнувшись. – Вы поразили меня!

Кивком головы, я поблагодарил его за такую оценку...

...И все-таки я упустил тот момент, когда у Спенсера произошел тот самый щелчок, который переводит человека из пьяного состояния в невменяемое. Но с учетом количества выпитого и с учетом времени – уже было начало шестого утра, – это было немудрено. Дворик уже практически опустел. Поэтому «позор» Спенсера наблюдало только несколько мужчин, включая четверку первых знакомых. И, хвала небесам, уже не было ни одной женщины. Сам я, к слову, тоже изрядно покачивался. И от того, что выпил много, и от того, что теперь, поддерживая Спенсера, был озабочен лишь одним: как бы не дать ему упасть и самому вслед не завалиться.

Попрощались с парнями. Георгий напоследок не преминул еще раз напомнить мне про своего брата Вано из Вани. Я подтвердил, что все помню. Потом как можно крепче обхватил Спенсера. Побрели.

«Слава Богу, что идти совсем ничего! – думал я, еле-еле переставляя заплетающиеся ноги, и уже горевал, глядя на Спенсера. – Надо же было ему так напиться! Лыка не вяжет! О разговоре про сестру, пока он не очухается, можно забыть!»

Когда ввалились в холл к Джузепино, тут же, на мое счастье, к нам бросился мальчик-служка. Вдвоем нам уже было легче доставить Спенсера в номер.

Мальчик вышел. Я, как мог, раздел Спенсера, уложил его в постель. Повернулся, сделал несколько шагов к двери...

— Коста! – неожиданно раздался голос англичанина.

Я повернулся. И застыл, не веря своим глазам. Спенсер сейчас совсем не производил впечатления человека, бывшего пару секунд назад в невменяемом состоянии. Сейчас в постели лежал просто очень уставший человек, который смотрел на меня пусть покрасневшими, но совершенно трезвыми глазами.

«Что ж ... – подумал. – Тут только завидовать! Есть у англосаксов эта способность: и падать по щелчку, и трезветь по щелчку!»

— Да, – ответил я.

Как я ни старался, скрыть удивления не смог. Спенсер это заметил, улыбнулся.

— Вы хотели обсудить какое-то важное дело...

Я жестом выразил сомнение: ко времени ли, да и в состоянии ли Спенсер сейчас что-либо обсуждать?

— Я в порядке! – Спенсер понял мои опасения. – Говорите!

Как можно короче рассказал про сестру. Спенсер задумался.

— Это не так просто, как кажется...

— Я догадываюсь!

Спенсер задумался опять.

— А если я вам не помогу доставить ее в Одессу?

— Мистер Эдмонд, – я был спокоен и тверд, – пока я не решу проблему с моей сестрой, я никуда отсюда не двинусь!

Спенсер неожиданно улыбнулся. Смотрел долго. Я держался, взгляда не отводил. Наконец, Спенсер огласил вердикт.

— Мне нужно быть на Кавказе. Вы мне нужны на Кавказе. Значит, выхода нет, и я вам помогу! – и, не дожидаясь моей благодарности, договорил. – А теперь я вас очень прошу, закончим на этом. Спокойной ночи! Хотя, конечно, вернее было бы пожелать вам доброго утра.