Чернь и золото

Он даже коллегиумские шутки знает, подумал Стенвольд, услышав смех, и хотел вступить в разговор, но к ним, еще издали протягивая руку, направлялся другой историк Коллегии.

— Мастер Вершитель…

— Мастер Контур. — Стенвольд отошел чуть в сторону, чтобы не слышали осоиды.

— Мастер Вершитель… Ассамблея поручила мне обратиться к вам с просьбой.

— Спокойнее, мастер Контур, — улыбнулся молодому коллеге Стенвольд.

— То, что вы думаете о наших гостях, ни для кого не секрет.

— Я высказывал свое мнение при всяком удобном случае, — невозмутимо подтвердил Стенвольд.

— Сегодня мы поговаривали о том, чтобы не пускать вас сюда, но не кашли прецедента. Это самое важное посольство, прибывающее в Коллегиум на памяти нашего поколения.

— Не спорю.

— Так вот, Ассамблея с вашим мнением не согласна. Верить можно только в одно: либо в цивилизацию, либо в ваши чудовищные предположения. И еще…

— Да?

Контур оглянулся на осоидов.

— Допустим всего на секунду, что правда за вами…

«Молот и клещи, — сказал себе Стенвольд. — Он знает, что я прав, и напуган до смерти».

— Как нам быть в таком случае? — продолжал внезапно осипший Контур. — Вам не кажется, что подружиться с ними было бы лучше, чем разозлить их?

— Вы опасаетесь, что я начну обличать их в открытую, как убийц и чудовищ. Поверьте, я вовсе не намерен их злить и даже разговаривать с ними не собираюсь. Выпивайте, закусывайте и веселитесь, — с тяжелой иронией произнес Стенвольд, глядя на осоидов через плечо собеседника. Годран со своим прихвостнем Беллеворном пожимали руки и расточали лесть, но Тальрик смотрел прямо на Стенвольда. Мастер ощутил легкий шок, когда их глаза встретились. Быть может, он когда-то видел этого человека в рядах осиного войска? Тальрик, пожалуй, слишком молод, чтобы сражаться при Минне, подумал Стенвольд — и тут имперский посланник кивнул ему.

«Я тебя знаю, — говорил этот жест. — Не думай, будто мы не знаем, кто ты такой».

Перевалило за полночь. Окна Коллегии гасли одно за другим, на улицах зажигались газовые фонари. Тото отправился в свое общежитие, Чи с Танисой — домой. Парню за весь вечер так и не удалось поговорить с Чи, и он настолько приуныл, что ее мучила совесть. Сальма, к негодованию Танисы, покинул вечеринку под руку с мантидкой, атлеткой из Нетиона. «Вот сожрет она его, будет знать», — мстительно сказала Таниса. Что ее, собственно, так взбесило? Она не возражала, когда Сальма увивался за местными девушками, не вкладывая в это ровно никаких чувств. Она и сама вовсю крутила романы с богатыми наследниками и с молодыми офицерами-муравинами, подчиняла их себе и принимала у них подарки. Будучи арахнидкой по рождению, хотя и не по воспитанию, она училась раскидывать свои сети, как воин учится фехтованию, — предчувствуя, что когда-нибудь это понадобится ей для чего-то серьезного. Но с мантидкой у Сальмы все происходило иначе. Он склонился перед ней на свой иноземный манер, и она, мигом стряхнув с себя скуку и отчужденность, поклонилась в ответ и подала ему руку — а мантиды, как известно, ничего не делают просто так.

Стенвольд ждал девушек дома. Почувствовав запах его трубки, они заглянули к нему в кабинет; он сидел в своем любимом кресле мантидской работы и смотрел на огонь в камине.

— Дядя? — окликнула его Чи. — Мы думали, ты давно уже лег.

— Входите, входите. Парни тоже с вами? Нет? Ладно, с ними я поговорю утром, а с вами сейчас.

— Насчет осоидов? — догадалась Чи.

— Именно. Таниса, готова ты завтра ехать со мной в Геллерон?

— Как? Пропустить Игры? Конечно, если так надо…

— Собери вещи — самое необходимое — и оружие не забудь. Я ждал долгие годы, а теперь это свалилось на меня, как снег на голову. Хорош танцор!

Таниса поняла его, и это ей не понравилось. Танцорами у арахнидов называли подпольщиков. Ей хотелось бы расспросить Стенвольда поподробнее, но это слово решило все, и она молча отправилась в свою комнату.

— Не надо ничего говорить, — остановил Стенвольд сжавшую кулаки Чи. — Для тебя и здесь работа найдется. Поверь, мне просто необходимо оставить кого-то вместо себя.

«А как же другие?» — хотела спросить Чи, но промолчала, зная, что другие, даже Тото, способны в случае чего спастись от меча и стрелы. Стенвольд в самом деле о ней заботился, но обиды это почти не смягчало.

Бесполезно спорить, раз он уезжает завтра. Эта мысль странным образом успокоила Чи. Она сыграет роль послушной племянницы, чтобы он больше не волновался — позаботится о нем на свой лад.

— Ложись спать, дядя, отдохни перед дорогой, — посоветовала она, и он, буркнув что-то в знак согласия, встал с кресла.

— Ты тоже ступай, — сказал он, поднимаясь по лестнице. — Попрощаемся утром.

Окно на площадке выходило на Сипланский проспект и на море. Чи задержалась, чтобы закрыть его, и вдруг вскрикнула:

— Дядя!

Стенвольд взревел от ярости, увидев перед собой в коридоре человека в черном. Блеснул короткий клинок. Злоумышленник, затаившийся на темной лестнице, дождался своего часа.

6

Стенвольд, вовремя отшатнувшись от меча убийцы, двинул его в висок и впечатал в стену, но тот снова сделал выпад и распорол ему руку. Шипя от боли, Стенвольд распахнул спиной дверь собственной спальни и ввалился туда.

Чи без промедления выхватила нож, который всегда носила при себе для самозащиты. По лестнице поднимался кто-то еще, и это ничего хорошего не сулило. Ножик, всего-то четыре дюйма длиной, прошелся по спине незнакомца. Тот обернулся к Чи, грозя ей мечом — в темноте он не рассмотрел, что на него напала девчонка с маленьким ножичком. Второй убийца, тоже одетый в черное, был вооружен длинным мечом и кинжалом, но тут на выручку подоспела Таниса.

Она выскочила из комнаты со своей длинной шпагой, которую еще не успела упаковать, и отразила выпад второго врага. Тот начал фехтовать с ней, держа наготове кинжал и не давая Танисе перейти в наступление.

Противник Чи тем временем сообразил, что бояться особенно нечего. Он уже отвел клинок для удара, но Чи саданула его в грудь плечом, и меч прошел над ее головой. Сила столкновения отбросила ее прочь, однако Чи ухватилась за тунику врага, порезала ему бок и попыталась отнять у него оружие. От мужчины разило пивом, от его клинка — черной маскировочной краской. Он старался отцепить Чи, но та мертвой хваткой держалась за его пояс.

Таниса успела уже раскусить своего неприятеля. Проворен, но воображением не обладает — фехтует как по учебнику. Дождавшись следующей атаки, она нырнула под его меч. Он, как и следовало ожидать, сделал выпад кинжалом, но опоздал. Таниса хотела полоснуть его шпагой по горлу и тоже не добилась успеха. Гарда отскочила от его подбородка, ноги противников перепутались; перила галереи, на которые Таниса повалилась спиной, не выдержали их общего веса, и оба бойца рухнули вниз, в холл. У Танисы, в отличие от ее противника, была свободна одна рука, и она устроила так, чтобы тот упал первым.

Первый убийца все-таки отшвырнул Чи, но она и на полу продолжала вертеться, размахивая ножом. Мужчина помедлил, переводя дух. Внизу отчаянно звенели клинки.

— Эй ты! — гаркнул Стенвольд с порога спальни. Убийца повернулся к нему — и замер.

Стенвольд держал в руках арбалет-пробойник — четырехствольный, без крыльев. Стрелы, похожие скорее на дротики, угрожающе торчали наружу. Чи знала: стоит только спустить курок, и порох направит их в цель.

Убийца сохранил боевую стойку. Стенвольд, несмотря на залитую кровью руку, взирал на него без злобы.