Чернь и золото

Рука Сальмы задела ее по лицу. Чи опешила — с какой стати он ее бьет? — и крик «бегите» не сразу дошел до ее сознания.

Таниса тем временем уже припустила обратно с обнаженной шпагой в руке; за ней мчался Тото с прыгающей на спине сумкой.

Сбоку появились еще какие-то люди — у одного под плащом мелькнуло черное с желтым.

— Больвин! — крикнула Чи, видя, что трое «своих» присоединились к засаде. Больвин обернулся. Его лицо, маска добродушного жукана, вдруг съехало куда-то и тут же вернулось на место.

— Да беги же! — снова завопил Сальма оцепеневшей от ужаса Чи, выпростав из кулака вживленный клинок и двинув первого из осоидов локтем в челюсть.

Чи пятилась, нашаривая собственный меч.

— Беги! — рявкнул Сальма еще раз, и она побежала.

10

Таниса неслась, не сводя глаз с оживленной улицы в дальнем конце. Перед ней появились двое мужчин — по виду безработные, но с короткими мечами в руках. Успевший проскочить Тото притормозил, но она крикнула:

— Беги, я справлюсь! — Она не сбавляла хода, видя даже издалека, что эти двое — наемники низшего пошиба и бояться их нечего.

Тот, что был справа, купился на ее левый финт и заступил дорогу своему же товарищу. Ее шпага вошла ему в подреберье, пронзив кожаный камзол и рубаху, повернулась и по инерции вышла наружу. Второй, которому он рухнул под ноги, тоже не устоял. Таниса бесстрастно, словно в какой-нибудь черной комедии, погрузила шпагу ему в затылок.

Ей казалось, что некая посторонняя сила управляет ее рукой. Сознание собственного мастерства переполняло ее, и она улыбалась, сама того не ведая.

Тото уже скрылся из глаз, но сзади к ней приближались двое осоидов с выставленными вперед ладонями, и Сальма кричал, приказывая ей уходить.

Она выскочила на улицу. Прохожие косились на ее окровавленный клинок и пытались заглянуть в переулок. Опасаться теперь приходилось не одних только осоидов: по улице двигался отряд городской стражи, человек шесть, в доспехах и при щитах. Не видя, что происходит с ее друзьями, и не желая отвечать на вопросы, Таниса решила спрятаться где-нибудь и вернуться при первой возможности. Не убирая шпаги, она опять перешла на бег.

Чи наконец извлекла меч и рефлекторно, будто на тренировке, рубанула им осоида, схватившего ее за другую руку. Он вовремя отскочил, и дело ограничилось мелкой раной. Где-то позади дрался Сальма и слышалась ругань его противников.

Осоид подступал к ней снова, теперь с мечом.

— Сальма! — позвала она, приняв классическую, как в учебнике, стойку, и услышала в ответ все то же:

— Беги!

— Не могу! — Раненый осоид опять попытался схватить ее, не прибегая к мечу. Одновременно он отбил ее клинок, направленный ему в грудь, и лезвие скрежетнуло о доспехи у него под плащом. Миг спустя он сгреб ее за ворот камзола, а она стукнула рукоятью по свежей ране у него на руке.

Осоид зарычал и ударил ее по лицу, причинив больше боли себе, чем ей. Он уже не владел собой и хотел убить ее, а не взять живьем.

Увернувшись от клинка, она ощутила удар эфесом в плечо и что есть силы треснула собственным эфесом врага по виску. Тот повалился вперед, на нее, и она рубанула его по спине. Доспехи снова спасли его, но он все-таки рухнул наземь.

— На крышу, Чи! — воззвал Сальма откуда-то сверху — он парил над ней, протягивая ей руку.

«Не могу», — отозвалась жалобно одна из ее сторон, но в ней уже прорезалась новая — та, что боролась за жизнь и не собиралась сдаваться. Чи бросилась к ближней лавке, вскочила на бочку. Та опрокинулась, но Чи, совершив новый прыжок, оттолкнулась ногой от карниза и взмыла в воздух, где ее подхватил Сальма.

От земли он ее ни за что бы не оторвал, но теперь тащил вверх, используя всю мощь своих крыльев.

Чи закричала, чувствуя, что рука у нее вот-вот оторвется. Они уже достигли крыши трехэтажного дома, но подраненный ею осоид вился вокруг так, что крыльев не было видно, и спастись от него было некуда, кроме как на другие крыши.

Не успела она спросить, как быть дальше, Сальма отшвырнул ее прочь.

Она скатилась к тканевому навесу по ту сторону кровли, прорвала его и шлепнулась вниз.

— Тьфу ты, дура-жучиха! — плюнул хозяин лавки, мушид. — И когда вы только поймете, что в небе вам делать нечего?!

Чи встала, задрала голову — осоидов видно не было. Посмотрела вдоль улицы — ни Танисы, ни Тото.

Почувствовав на плече чью-то руку, она занесла меч, но Сальма перехватил его вовремя.

Чи шумно выдохнула, ощутив боль в ушибленных ребрах.

— А солдат где?

— На том свете. — Даже Сальма потрясен тем, что кого-то убил, с удовольствием отметила Чи. — Пошли поищем наших, пока враги их не сцапали.

Добежав до следующего переулка, Тото оглянулся. Танису, если она и последовала за ним, скрывала толпа, но двое серьезных мужчин в плащах — осоиды, судя по лицам — направлялись прямо к нему.

Что они могут сделать ему на такой людной улице? Да мало ли что. Метнут нож, и все тут. Черствые геллеронцы даже и не подумают помочь чужаку-полукровке.

Осоиды двигались быстро, как рыбы по мелководью, а Танисы по-прежнему не было видно. Тото, ощутив холодок в сердце, снова пустился бежать. Преследователи, кажется, тоже наддали, а он никогда не умел быстро бегать и к тому же тащил на себе тяжелую сумку.

Плохо зная Геллерон, он на первом же углу свернул влево и врезался в толпу вопреки крикам, проклятиям и обнажаемым порой клинкам. Он оставлял за собой след, видный всякому, по погоне тоже приходилось несладко.

— Держи вора! — завопил кто-то из осоидов. Впереди стали оборачиваться на полукровку с поклажей. Крепкий муравин хотел остановить беглеца, но Тото повалил его, двинув плечом в грудь, переступил через лежачего и шмыгнул вправо, как только представился случай. Еще один грязный переулок, к тому же короткий. Перекресток, поворот влево.

Сначала ему показалось, что это тупик, но выход, совсем уж узкий проулок, все же нашелся.

Там мельтешила какая-то скрюченная, закутанная фигура. Тото снова наставил плечо и увидел, что неизвестный манит его за собой.

За спиной слышался топот, раздумывать было некогда. Тото протолкнул свою сумку в кромешную тьму прохода.

— Сюда, парень, сюда! — орал кто-то, порождая гулкое эхо. Позади тоже слышались крики. — Ложись! — призвал тот же голос, и Тото без колебаний плюхнулся в лужу, стукнувшись подбородком о железки в сумке.