Черная часовня

Я привыкла сразу бросаться в атаку и искать ответы, лишь потом обдумывая последствия. Но из-за мрачного тона Ирен и выражения ее лица подобное поведение выглядело безнадежно глупым.

Я раздумывала. Моя безрассудная погоня за знанием жизни во всей ее красоте и уродстве привела меня в это место и к этому моменту. Причиной тому, несомненно, была моя самостоятельность с ранних лет. Но, даже обладая живым умом, женщины мало что могут предпринять, оставшись без покровительства отца или мужа. Это вынудило меня опуститься до образа жизни, способного внушить отвращение большинству женщин. Там я нашла неожиданную свободу и способ обеспечить себя без вечного рабства на фабриках и за прилавком.

Теперь мне представилась возможность узнать такое, о чем даже не подозревает большинство женщин и что известно лишь немногим мужчинам. Хочу ли я этого?

Да, хочу. Я бросила взгляд на истрепанную и покрытую пятнами картонную обложку, оберегаемую изящными пальцами Ирен, будто созданными играть полонез на бидермейеровском рояле.

По словам примадонны, под ее ладонью лежало абсолютное зло. Зло, готовое ринуться сквозь порталы моих глаз и заполонить разум. Я столько всего повидала, так почему бы не узнать больше? Воинствующая наивность Нелл, закрывающая восприятие, словно свадебная фата до пола, не для меня! Я потянулась к книге, и пальцы Ирен расслабились.

Меня охватило чувство неистовой силы. Однако, подвинув к себе книгу и открыв ее, я ощутила гораздо большее потрясение, чем ожидала. Дьявольский том был написан на немецком! Как и большинство американцев, я знала только один язык: разговорный английский. В смятении я подняла взгляд.

– Немецкий мало чем отличается от английского, – уверила меня Ирен. – Позвольте буквам, словам и воображаемым звукам струиться сквозь глаза и разум. Вы начнете понимать отдельные слова и фразы. Потом я переведу, чтобы вы поняли все остальное. К злу лучше приближаться исподволь, смотреть на него краем глаза.

Я кивнула и последовала ее совету.

Записи были короткими, только в один абзац, иногда в два или самое большее в три; все пронумерованы. Но даже в рунах иностранного языка проступал смысл. Начиная понимать его, я оценила метод, каким Ирен собиралась подвести меня к немыслимому. Она медленно подвинула стул ближе, пока мы не оказались бок о бок, словно сокурсники. Указывая пальцем на слово, она произносила его по-английски. Смысл становился все яснее. И не успела я опомниться, как всё поняла.

Я откинулась на спинку стула. Мой голос нарушил тишину:

– Ваша способность быстро понимать иностранный язык поразительна! Вам, несомненно, под силу… помочь Нелл разобраться в этом.

– По смыслу – да. В плане эмоций – нет. Она действительно старая дева. Я замужем, а вы… вы женщина, которая заставила себя погрузиться в темную сторону жизни по причинам, которые мне трудно понять, но которые кажутся мне неоспоримыми. Мы обе умудренные жизнью особы.

Я опустила взгляд, не желая оспаривать ее оценку и все же сожалея о ней.

– Старая дева. То есть деятельная, но довольно несведущая. Сможет ли Нелл когда-либо превозмочь свое невежество?

– Она уже немного опоздала, хотя и не осознает этого. Думаю, нужен достойный джентльмен, чтобы исправить ситуацию. Я не хочу насильно знакомить ее с вещами, к которым ее не подготовили воспитание и натура.

– Мы действительно по-прежнему зависим от достойного джентльмена – в наше время и в нашем возрасте? Вы поэтому и вышли замуж за Годфри?

Ирен пожала плечами:

– Недостойные джентльмены не приносят пользы никому, кроме самих себя. Я когда-то, как и вы, Пинк, заблуждалась, осмеливаясь жить вне «подобающих» женщине рамок. В ходе погони за оперной карьерой я попала в артистические круги. Когда все думают о тебе самое худшее лишь потому, что ты стремишься преуспеть в своем искусстве, быстро учишься жить без оглядки на чье-либо мнение, кроме собственного. Это и есть настоящая свобода. Я не искала богатых спонсоров, когда пела, и вышла за Годфри не из-за статуса жены.

– Почему же вы тогда вышли за него?

– Потому что… он принимает меня не только такой, какой я была, но и какой я буду.

– Сомневаюсь, что какой-либо мужчина вообще сможет принять меня такой, какая я есть, – сказала я довольно мрачно, поскольку была достаточно юной, чтобы по-прежнему мечтать о хрустальных туфельках, даже если они ужасно неудобные.

– Возможно, кто-нибудь сможет, – улыбнулась Ирен, – когда вы будете собой.

Я посмотрела на нее хмуро, желая спросить, что она имеет в виду, и испытывая соблазн тоже исповедаться… но подобная откровенность была опасна, учитывая мое положение. Склонившись над столом, примадонна похлопала меня по руке:

– Что касается пути, на который вы решились, но пока не особо его стыдитесь, к несчастью Нелл, – возможно, сначала надо встретить множество недостойных джентльменов, чтобы распознать достойного.

Я покраснела. Ничего не могу с этим поделать. Я с детства заливалась краской, даже не испытывая стыда. Причем я ненавидела эту реакцию организма всю свою жизнь, но она оказалась весьма полезным качеством. Женщину, неспособную краснеть, сложно недооценивать, а быть недооцененной – это мое главное оружие в мире, полном недостойных джентльменов и даже некоторых недостойных леди.

Я с шумом захлопнула книгу.

– Прояснилась одна ужасная вещь. Джек-потрошитель – не выдумка. Он реален. Обычный преступник, помоги нам Господи. Признаюсь, я и раньше видела его тень в домашних деспотах, аферистах, во всех низких и развратных мужчинах, но никогда в столь смертоносной форме.

– Если он не один в своем роде, вам должно быть очевидно кое-что еще.

Я задумалась. Хотя я продолжала вести себя как ни в чем не бывало, прочитанное до сих пор вызывало у меня внутреннюю дрожь, тем более что каждая новая жертва была похожа на меня все сильнее. Однако Ирен нащупала нить разгадки, и будь я проклята, если мне не хватит ума понять ее.

– Если он не один в своем роде, – повторила я медленно, словно доказывая математическую теорему, – есть причина и шаблон его поведения. И об этом говорится в книге. Если он… не единственный, значит – если знать, как на это смотреть, – его действия можно предсказать.

– Браво, Пинк! Каждый, кто приближался к Джеку-потрошителю, воздвигал его на пьедестал как самого ужасного монстра, которого когда-либо видел мир. Но он лишь последний по счету монстр, которого видел мир. Как только мы осознаем это, мы поймем, что он не так уж непобедим.