Черная кошка в темной комнате

Другой служащий провел ее до ячейки, открыл верхний замок своим ключом, нижний она открыла сама. Служащий вышел. Лиля вынула ящик и воспользовалась кабинкой со шторками. Длинный, сантиметров в семьдесят, узкий высокий ящик был полон долларов в банковских упаковках. Сколько здесь, подсчитать на взгляд трудно и смысла нет. Олеся деньги не транжирила. Странное существо. Тут миллион, а то и больше, а ей еще подавай. Зачем? На что она собирается их тратить? Живет как у Христа за пазухой, ни в чем не нуждается и хочет еще большего. Забрать всю эту кучу и махнуть куда-нибудь подальше от этих мест? Нет. Ни черта у нее не получится. Ее обчистят на первом же вокзале. Без приключений ее путешествия никогда не обходятся. В минусе всегда остается она. Закон подлости!

В углу ящика лежала видеокассета. Ее Лиля забрала и прихватила одну пачку стодолларовых купюр. Так, на шпильки. Ящик вернула на место и ушла.

Из машины она позвонила Огородникову.

– Извини. Вчера я не могла подъехать.

– Нет проблем. Хочешь увидеться сегодня?

– Прямо сейчас.

– Хорошо. Я вышлю машину к салону «Белоснежка». На твоей к отелю подъезжать не следует.

– Хорошо. Я еду к салону.

Где находится салон, пришлось выяснять у продавца ювелирного магазина.

Возле салона ее поджидал джип с тонированными стеклами. Шофер вопросов не задавал. Ее привезли к служебному входу отеля. Теперь она уже легко ориентировалась. Тот же охранник проводил ее в кабинет генерального директора.

– Наши договоренности в силе? – спросил он, выходя из-за стола.

– Я свое слово держу. Надо отплатить тебе за любезность. Не деньги же предлагать.

– Пустяки. Забудь об этом.

– Позволь полюбопытствовать, куда мальчики дели груз?

Он подвел ее к огромному окну, за которым шла стройка. С машин выгружали железобетонные блоки, работал башенный кран.

– Вот мое главное детище. Левый флигель. Здесь будут только люксовые номера. Так вот. Из твоего дома старушку отвезли на завод, где делают бетонные блоки. Она зацементирована в одном из них.

– Весь отель на костях стоит?

– Не знаю, это не мой бизнес. Я посредник. Если солидные люди просят у меня помощи, я передаю их пожелания кому надо, и человек исчезает навсегда. Удовольствие не из дешевых, но надежность стопроцентная. Ты посредничаешь в другой области – перекупаешь компромат у шантажистов. Мы посредники, делающие хорошим людям добро.

– Кто у тебя на примете?

– Жена начальника строительного управления. Номер они заказали на сегодня, на девять часов вечера. Ей сорок шесть, ее дружку двадцать четыре. До чего людей доводит похоть и лишние деньги. С нее ты сможешь взять сколько хочешь. Денег там немеренно. А мне нужна подпись на подряде. Папка с моими документами второй месяц пылится на его столе. Копию с отснятого материала ей подбросят утром.

– Простенько и со вкусом, – усмехнулась Лиля.

Огородников положил на стол ключи.

– Один от номера восемьсот тридцать один. Видеокамера будет уже там. Второй – от дверей отеля, где мы заходим. Встречать тебя никто не будет. Поднимешься на служебном лифте на восьмой этаж. Остальному тебя учить не надо. Наведешь камеру на объект и нажмешь красную кнопку.

– Где ты будешь?

– На приеме у мужа нашей жертвы. Есть приятная новость. В моем отеле забронировано двадцать восемь номеров. На днях приезжают твои друзья из Франции, Голландии и Англии. Слух о твоем возвращении до них уже дошел.

– Можешь назвать их имена?

– Тебе составят список. Мы можем устроить для них прием в одном из лучших моих залов.

– Идея мне нравится. Если ты подберешь еще один зал для вернисажа. Я хочу выставить несколько своих картин. Не решила еще, сколько и какие, но они сюда приезжают ради них.

– Есть такой зал. В двух шагах от отеля. Пора подумать об афишах. Желательно с твоим портретом. С типографией мы вопрос решим. Выставка должна быть общедоступной, о тебе должен заговорить весь город.

– Нужна ли такая реклама?

– А как же. Люди должны обращаться к тебе за помощью, как к иконе. Человек искусства не может быть замешан в шантаже, вот почему так важна твоя роль в киносъемке. Ты же вне всяких подозрений.

– Хорошая мысль. Пара хороших отзывов о выставке в глянцевых журналах тоже не помешает. Сколько все это будет стоить?

– Не имеет значения.

– Только бы устоять на ветру. У тебя есть видеомагнитофон?

– Конечно. Вот, перед тобой. – Он указал на плазменную панель на стене и стойку с аппаратурой.

Лилия дала ему кассету.

– Поставь. Ретро. Нашла случайно, но забыла, что здесь. От тебя секретов нет. Ты ведь все видел?

– Чего не видел, то знал. Мы шли в тугой упряжке, и я очень сожалел, когда ты всех бросила и уехала.

– Будем наверстывать упущенное.

Пленка в аппарате закрутилась, и Лиля увидела знакомую уже сцену. Мужчина ей был не знаком, но его партнершу она узнала. Ею была Олеся, совсем еще ребенок с худенькими плечиками, в черных чулках на поясе, размалевана как кукла, и начинала она свое действо с танца на кровати, переступая ногами жирное тело лежащего сорокалетнего борова.

– Кошмар! – вырвалось у Лилии.

– Я был против, – тихо сказал Огородников. – Ты сама ее втянула в эту клоаку.

– Не узнаю, кто он?

– Наш мэр. Он до сих пор трясется, услышав твое имя. Олеся здесь несовершеннолетняя, и за такие выходки не только из политики вылететь можно, но и загреметь на долгие годы в зону. Конец карьере.

– Он до сих пор правит городом?

– Третий раз переизбирается. И все благодаря твоему молчанию. Ты его обвинила в изнасиловании своей пятнадцатилетней дочери, но денег с него не взяла и кассету не отдала.

– Он ее насилует…

– Пленка длинная, хватит и эпизода. А есть такие, где Олеся кричит. Этот идиот думал от страсти, а со стороны ясно видно – идет грубое насилие. Твоя дочь ни одного мэра к стенке прижала своими спектаклями. Роже Лотнер тоже побывал в ее объятиях. Тот самый француз, что купил у тебя картины и перепродал их в Англии.

– Хуже кошмарного сна.

– Что с тобой, Ксюша? Ты словно с неба свалилась. У тебя с головой все в порядке?

– За пять лет многое изменилось. Я жила другой жизнью. Нет, я рада возвращению, но к некоторым вещам приходится привыкать заново.