Черная роза
Шрифт:
Из предосторожности Тэсс, разумеется, перенесла фактическое место встречи в сторону, чтобы люгер оказался за пределами видимости как раз в случае засады. Ее люди, те несколько человек, которых захватят, стало быть, не будут иметь при себе груза, а в Англии едва ли считается преступлением хождение ночью по берегу.
Но Тэсс не учла жестокости Хоукинза.
— Стреляйте на поражение, солдаты! — ревел он. — Чем больше убьете, тем лучше.
Времени на размышление не осталось, поскольку отряд береговой охраны ринулся вперед и ночь взорвалась криками и проклятиями. По берегу метались темные тени. Кое-кто бросился к узким ступенькам,
— Остановите их, черт побери! — Хоукинз тяжело зашагал по берегу, щелкая затвором карабина. — Оттесните негодяя обратно к воде!
Две дерущиеся тени промелькнули мимо Тэсс. В неразличимом сплетении рук и ног они повалились на песок почти у ее ног, так близко, что ей пришлось подскочить, чтобы не упасть самой.
Это быстрое движение погубило ее.
— Ей-богу, вот он! — С этими словами Хоукинз стал опускать дуло. — Сдавайся, негодяй, и я, возможно, позволю тебе дожить до утра!
На берег стали спускаться другие драгуны, которых Хоукинз приветствовал победными криками. Скоро она будет окружена, поняла Тэсс. Повернувшись, она выбрала единственный возможный путь для побега. — темные, бурлящие воды Ла-Манша.
— Огонь, черт вас возьми!
Около ее уха просвистела мушкетная пуля, потом другая. Делая резкие зигзаги, Тэсс побежала к кромке берега, где море пенилось серо-стальными завитками волн.
Что-то раскаленное распороло плечо Тэсс, заставив ее сильно прикусить губу, чтобы не закричать. Она шатаясь побрела к воде.
— Хватайте его! — закричал кто-то у нее за спиной. — Пятьсот фунтов за голову чертова Лиса!
Песок у нее под ногами стал другим на ощупь — твердым и плотным. Отсюда она почти различала пену, в отдалении разбрасываемую бурунами.
Тэсс уже приготовилась броситься в воду, когда заметила ялик, почти скрытый за скалой в нескольких ярдах от нее. Затаив дыхание, она различила длинные весла и разбросанные на корме бочонки.
Даже видя все это, Тэсс понимала, что лодка не поможет ей спастись. Не сейчас, когда Хоукинз всего в каких-нибудь нескольких ярдах от нее. Нет, ей надо нырнуть поглубже и плыть под водой, сколько позволит дыхание.
И молиться, чтобы он никого не отправил за ней.
Наконец Тэсс дотащилась до кромки воды, с трудом переводя дыхание, а потом бросилась в грохочущий прибой. Когда она погрузилась в воду, вокруг нее сомкнулась леденящая темнота, она вздрогнула всем телом и оцепенела. Нескольких мгновений было достаточно, чтобы приучить мышцы к новому состоянию, заставить руки и ноги глубоко загребать воду с бешеной силой, порожденной отчаянием.
Над головой Тэсс различила контуры качающегося на воде ялика, услышала приглушенный свист мушкетных пуль, падающих в воду. Почти свободна, сказала она себе.
И тогда темнота вокруг нее с оглушительным грохотом взорвалась миллионом ярких солнц, кипящим хаосом волн и пламени. Она была выброшена из воды какой-то бешеной силой; воздух рвался у нее из легких.
Мгновение спустя мрак сгустился опять, яростно навалившись на нее, ревом отдаваясь в ушах, нахлынув на болевшие глаза, проникая в вены.
«Вот так я умру», — смутно подумалось ей.
Эта была последняя отчетливая мысль Тэсс Лейтон.
Часть вторая
Завидев сине-красных гвардейцев короля,
Будь начеку при встрече — ни слова, оля-ля!
Хоть назовут милашкой, потреплют по щекам.
Не выдавай, куда Никто спешит по вечерам!
Двадцать пять лошадок
Пронеслись во мраке -
Коньячок для пастора,
Табачок служаке.
Коль лишнего не спросишь, тебе не станут лгать.
Джентльмены проскакали — ты спи себе опять!
Глава 24
Один за другим замолкли рассерженные человеческие голоса. Одна за другой темные фигуры тяжело удалялись по песку. Берег моря опустел, снова предоставленный существам, знающим его лучше других.
Две пустельги спустились из гнезда на меловых утесах, пронеслись над волнами, едва касаясь воды, и поплыли на юг. Козодой начал выводить первые, пробные ноты своей странной песенки.
Ветер был пронизывающим, а небо мрачным, но для обитателей побережья это не имело значения. Погода не была для них враждебной, как и темнота.
Только человек был их врагом.
Занятая выкапыванием ямки ящерица остановилась на мгновение, настороженно подняв голову. Выбросив наружу длинный язык, она подергивалась, принюхиваясь к резкому ветру.
В море, где-то за бурунами, со слабым, приглушенным всплеском на поверхность всплыл темный предмет. Безгласный и неподвижный, он качался на сильных волнах, едва различимый в полночном мире моря и облаков.
Через несколько мгновений ящерица вернулась к своей работе. Это ее не касалось.
Темный предмет медленно поплыл на юг, к середине Ла-Манша, где его вскоре поглотила необузданная ярость шторма.
Что-то не так!
Он убеждался в этом с каждым новым вздохом. Он чувствовал это в упруго натянутых парусах над головой и резком скрипе дерева под ногами.
Уперев в палубу ноги, нахмурив брови, бородатый капитан «Либерте» вглядывался в северном направлении, где гряда бегущих хмурых облаков окутывала меловые утесы Англии.
— Mamm de Zoue [4] , — пробормотал он вполголоса, наслаждаясь твердым, агрессивным звучанием бретонских слов. Этой ночью их резкость вполне соответствовала его настроению.
Note4
Матерь Божья (брет.)
Проворно, с грацией человека, с детства знакомого с бортовой и килевой качкой на море, суровый капитан пересек палубу и начал подниматься по снастям грот-мачты. Понимая, что его раздражает не косой дождь и даже не сильный ветер.
Там, в темноте, было нечто, чего он не видел, а только ощущал.
Зазубренные зигзаги молнии прорезали небо на севере, и на мгновение он увидел призрачные серебристые изгибы английских утесов. Но ничего больше — ни намека на ялики или галеры контрабандистов. Никаких признаков таможенных катеров.