Черная сага

— Нет, я не ожидал того! Да и никто не ожидал! Мы тогда уже третий день как потеряли тропу и шли наугад. Вдруг Дарки закричал: «Смотрите!» И это было удивительное зрелище! Вокруг, куда ни глянь, было черным-черно, а там, куда он нам показал, горела яркая полоска света. Мы сразу догадались, что это такое, поэтому поспешно сошли с саней, опустились на колени, и стали жарко прославлять наших великих Братьев-Прародителей. Ведь мы тогда очень надеялись на то, что если они сейчас смилостивятся над нами, то еще совсем немного — и мы войдем в Чертог!

— А дальше было что? — спросил я.

А дальше, как рассказывал Торстайн, и это дружно подтвердили все его спутники, первым делом они пересчитали все имевшиеся у них запасы съестного и пришли к единодушному выводу, что этого у них вполне достаточно для дальнейшего продолжения похода. Ведь, как давно уже известно, даже в самую тихую и безветренную погоду Шапку Мира можно рассмотреть только тогда, когда ты находишься от нее не далее, чем в восьми переходах, а у моих сородичей припасов было на все десять. Риск, сами понимаете, был весьма небольшой. Передохнув и накормив собак, они зажгли костер, сожгли на нем великие дары, пропели гимн — и двинулись дальше.

Погода была ясная, морозная. Торстайн и его люди пребывали в таком прекрасном расположении духа, что им казалось, будто едва ли не с каждым их шагом заветная вершина становится все лучше и лучше видней, иными словами все ближе и ближе. И вообще, первый, второй и третий переход они прошли безо всяких трудностей и неприятностей. А на привалах они каждый раз возжигали на своих кострах богатые дары.

Четвертый переход был посложней, потому что тогда поднялся сильный встречный ветер, запуржило. А когда мои сородичи наконец остановились на привал, развели костры и только приготовили еду…

Как из темноты вдруг показался странный человек. Он шел мимо костров и всех приветствовал по именам… хотя никто его не знал! А был он из себя ничем не примечательный — плащ, под плащом кольчуга, меч, а на лицо он был не стар, но и не молод, был как все мы белобров и как все бородат. Других примет у него не было.

И вот этот странный и никому не известный человек подошел к костру Торстайна и сел там, не спросясь и не представившись. Он только сказал:

— Торстайн, я очень голоден.

Торстайн велел подать ему еды, и незнакомец ел. Торстайн был очень недоволен, но молчал. У нас ведь так заведено: кто бы к тебе зимой ни пришел, пусть это будет даже твой самый злейший враг, ты все равно должен кормить его до тех пор, пока он окончательно не насытится.

А незнакомец ел и ел и ел! И мы уже почуяли неладное…

Но гость, это на то и гость, тем более гость незваный. Если к тебе пришел незваный гость, значит, тебя испытывает Винн. А может, это и сам Винн к тебе пришел! И потому, когда незнакомец съел все, что было в наших котлах, Торстайн велел развязывать мешки с припасами, и незнакомец снова ел — уже холодное, сырое. А ветер завывал и завывал. А снег сыпал все гуще и гуще. Мороз крепчал…

И незнакомец съел все до последней крошки! Встал и утер ладонью рот, сказал:

— Прощай, Торстайн!

— Прощай.

Незнакомец надел рукавицы, поправил капюшон плаща, неспешно развернулся…

И тут же исчез! Исчезли и последние сомнения: конечно, это к ним являлся Винн. Но для чего? Торстайн сказал:

— Он нас испытывал. Но пусть и не надеется! Да, у нас не осталось припасов. Но зато настойчивости нам не занимать! Мы пойдем и без припасов, налегке. Подумаешь — четыре дня поголодать! Случалось и похуже.

Да, несомненно, это так. Но, говорили многие, Винн нас пока что только предупредил, Винн показал, что он не хочет пускать нас на Шапку Мира. Но если мы будем упорствовать, он снова придет к нам, и этот второй его приход принесет нам немало беды!

— Нет! — возражал Торстайн. — Он больше не придет. Он же сказал: «Прощай!»

— Да, — соглашались, — этот — да. Но Винн-то не один, их трое!

Только Торстайна разве переспоришь? Он дал им отдохнуть, а после сам развел костер и приказал бросать в него дары. Бросали. А после запрягли собак и двинулись прямо в пургу. Пурга не унималась. Но свет от Шапки Мира был уже так ярок, что заблудиться было уже просто невозможно.

А на привале развели костры и только полегли…

Как снова появился незнакомый человек, прошел мимо лежащих, всех поприветствовал, потом подсел к Торстайну и сказал:

— Я очень голоден.

Торстайн сказал:

— Вчера я уже угощал тебя…

— Нет, — усмехнулся незнакомый человек, — то был не я.

— А кто?

— Мой младший брат. А то, что у тебя сегодня нет никакой приличной для гостя еды, так ты не волнуйся, я не привередливый. Я съем твоих собак.

— Всех?

— Да.

Торстайн не спорил. И Средний Винн съел всех собак, утерся, встал — и исчез. Дружинники, опомнившись, кричали:

— Назад! Домой!

— Пешком? — со смехом спрашивал у них Торстайн. — Недалеко же вы уйдете!

— А что, — кричали все, — ждать, когда Старший явится?

— Да, получается, что так. И я с ним буду разговаривать. Я, а не вы.

— Ты уже дважды разговаривал! Мы видели, чем эти разговоры кончились.

— Еще не кончились!

— Да уж!

— Уж да!

И так они кричали, спорили…

Вдруг ветер стих, небо очистилось, и им открылась Шапка Мира. И эта чудесная гора была уже так близко от них, что теперь мои сородичи видели не только ее сияющую вершину, но и ее покрытые вечным льдом склоны. Но, говорят, это не лед, а волшебный хрусталь, в бесчисленных гранях которого отражается такое же бесчисленное множество судеб людей уже умерших, а также ныне живущих и даже тех, кто еще только когда-нибудь может родиться. Разве можно при виде такого кричать? Все притихли. Даже Торстайн, и тот тогда не вымолвил ни слова — смотрел, смотрел…

А после подошел к своим саням, перевернул их и поджег. Таков был его дар богам — последний. Он, значит, собирался идти дальше…

Но тут из темноты вдруг снова показался незнакомый человек. Теперь уже все совершенно точно знали, что это Старший Винн, и потому поспешно расступились перед ним. Старший Винн прошел через толпу дружинников, присел перед горящими санями и сказал:

— Я очень голоден.

— Ты опоздал, — сказал Торстайн. — Один твой брат съел все мои припасы, второй — моих собак.