Черная Скала

После того как мы поели, она прошла в спальню и легла, а я начала перелистывать старые номера Ридерс Дайджест. Я не осознавала, насколько сильно устала, пока не заснула. Тетя Сула сказала, что после обеда всегда нужно отдыхать.

— Нужно беречь силы, детка. У тебя–то их еще много. Когда–нибудь, когда станешь старухой, как я, будешь удивляться, как быстро прошла жизнь.

Сидя в продуваемом прохладным ветерком доме тети Сулы, я думала о докторе Родригесе. Он просил меня не задерживаться надолго. Что он будет без меня делать, особенно в эту дождливую погоду. Я его солнышко, сказал он, его свет во тьме.

В этот приезд тетя Сула показала мне все поместье. Дом, в котором жили мистер и миссис Карр–Браун, оказался гораздо больше, чем мне помнилось. Все окна — и наверху, и внизу — были распахнуты, но что внутри, все равно было не разглядеть. Две части дома соединялись небольшим балконом. По нему торопливо прошла женщина в форменном платье. Интересно, сколько всего людей здесь работает, подумала я. Несмотря на то что дом нуждался в покраске и лепнина кое–где осыпалась, он все равно выглядел очень внушительно. Мне понравились висящие на большой веранде плетеные гамаки и легкие садовые кресла с вышитыми подушками. Молоденькая светлокожая мулатка протирала пальмы с ярко–красными стволами, которые росли в двух огромных горшках по обе стороны лестницы.

— Это Седар, — сказала тетя Сула. — Посмотри, у нее платье все время падает с одного плеча, как будто она бродяжка. — У девочки было сонное, отсутствующее выражение лица. — Ты знаешь, она не так проста, как кажется. В каких–то вещах тупа как пробка, а в каких–то прекрасно разбирается.

Мы обошли дом сзади, и тетя Сула показала мне колодец и три больших умывальника. Мы заглянули в холодную кладовую, где хранили лед, мясо, масло, молоко и сыры. Там хлопотала симпатичная толстушка, напевавшая популярную песенку.

— Привет, Сула, и кого же это мы привели? — У нее было доброе круглое лицо.

— Долли, это моя племянница Селия.

— Такая же дылда, как ты! — Она дружески оглядела меня сверху донизу. — Как ты сегодня себя чувствуешь, Сула?

— Я старею, вот и вся моя болезнь.

— Ты не должна напрягаться, пусть племянница за тобой поухаживает. — Толстушка обратилась ко мне: — А ты знаешь, что твоя тетя недавно была тяжело больна?

Тетя Сула закатила глаза.

— У меня то, что у всех женщин в моем возрасте, — боли, ломота, слабость.

Я спросила:

— А ты была у доктора?

— Нет, — ответила Долли, подбоченившись. — Не была.

Тетя Сула вздохнула:

— Не нужен мне доктор. — Затем уже более веселым тоном предложила: — Пойдем, посмотрим цыплят.

Двое детей, мальчик и девочка, вооружившись щетками, метлами и ведрами с водой, чистили, курятник. Всех цыплят согнали в один угол и отгородили куском фанеры. Я узнала мальчишку — я уже видела его в свой первый приезд. На обоих детях были замызганные шорты и рубашки.

— Это Рут, а это — Таттон, — представила тетя Сула, и они оба сразу остановились и выпрямились. Рут начала глупо хихикать.

— Что такое?

Девочка прикрыла рот ладошкой. Таттон тоже захихикал.

— Давно не видели такую красивую леди, да?

Я отнюдь не чувствовала себя красивой, стоя перед ними в домашнем платье и разношенных башмаках, которые мне дала тетя Сула.

Тоненьким голоском Рут спросила:

— Откуда вы, мисс?

— Из Порт–оф–Спейн. Я там живу.

Ее брови взметнулись, как будто я назвала Париж или Нью–Йорк.

Тетя Сула сказала:

— Может быть, как–нибудь Селия расскажет вам поподробнее, но не сейчас, потому что сейчас мы идем в конюшню.

Мы вышли. Рут, раскрыв рот, провожала нас взглядом.

С другой стороны вдоль дома выстроилась аллея апельсиновых деревьев, составлявшая часть небольшого сада, самого близкого к дому. Как оказалось, был еще один сад, площадью около трехсот акров, дававший основной урожай цитрусовых. Рабочие собирали апельсины и грейпфруты, укладывали их в ящики, а мистер Карр–Браун отвозил их в Порт–оф–Спейн на продажу. До этого я не осознавала, что поместье настолько велико. Раньше главным продуктом было какао, а сейчас — цитрусовые, объяснила тетя Сула. Мы продолжали идти вверх по склону. В некоторых местах трава была особенно высокой и густой; сюда приводили пастись лошадей. Теперь я радовалась, что на мне тяжелые садовые ботинки.

— У нас здесь в босоножках не походишь, — сказала тетя Сула. — Если змея не ужалит, так попадется скорпион.

— У мистера Карр–Брауна, наверно, куча денег?

— Раньше была. Но какао нынче плохо продается. Чтобы перейти на цитрусы, ему пришлось потратить очень много времени и денег. Теперь они развозят их по всему острову.

И тут, словно услышав, что речь идет о нем, перед нами появился сам мистер Карр–Браун с секатором в руках.

— Я показывала Селии курятник и знакомила ее со всеми.

— Очень хорошо, очень. У нас есть с кем познакомиться. Я могу показать ей грейпфрутовый сад. Хочешь, Селия?

— Да, сэр.

— Полагаю, ты умеешь ездить верхом.

Я не стала говорить, что ездила верхом только на ослике.

Таттон показал мне, как взбираться на лошадь с деревянной колоды, которой обычно пользовались дети. Мило был самой маленькой лошадью в конюшне. Вдев ногу в стремя, я залезла в седло.

— Как высоко, — вполголоса проговорила я, глядя на Таттона сверху вниз. — Как бы мне не свалиться.

— Не бойтесь, мисс, — прошептал он в ответ, — главное, держитесь покрепче. Мило — очень спокойный, он будет вас слушаться.

Джозеф Карр–Браун наблюдал за нами, стоя в дверях конюшни.

— Хорошо, — сказал он, взбираясь на свою лошадь, Сифера. — Держи руки расслабленными, чтобы поводья все время были равномерно натянуты. Вот и все. — Какое–то время он ехал рядом. — А теперь держись за мной.

Я ехала, не выпуская из виду его прямую широкую спину. Время от времени он мягко ударял ногой по рыжему лошадиному боку. Поднимаясь на холм, мы въехали в густую тень какаовой рощи. Шэдоу бежал впереди; его силуэт то и дело мелькал в густой траве. Я старалась удержать равновесие и как–то приноровиться к ритму движения, предоставив инициативу Мило, который, казалось, отлично знал, куда мы направляемся.

— Слушай, как стучат его копыта, — посоветовал Джозеф Карр–Браун. — Раз–два, раз–два, раз–два.

Проехав через высокие кусты, мы оказались на неровной и грязной каменистой дорожке. Стволы деревьев были оплетены вьющимися растениями, кое–где к ним прилепились черные гнезда термитов. Неподалеку журчал ручеек.

— Не подпускай Мило к воде, а то он потом не захочет уходить.

Задрав голову, я посмотрела на верхушки деревьев, между ними просвечивали серые и голубые лоскутки неба.