Чёрная Тень

— Извини, Келлен.

Я думал, что она скажет что-то еще, но она молчала, и я спросил:

— Извинить за что?

Она вздохнула.

— Малыш, я знаю, что тебе страшно, и не зря. Ты хочешь поступить правильно, но страх заставляет тебя искать способы защититься. Поэтому ты хочешь овладеть магией, или найти амулеты, или кого-то, кто научит тебя драться — кого-то, кто покажет тебе, как и куда направить твой гнев, как ты направляешь взрывчатые порошки, когда творишь эти твои заклинания.

— Разве это неправильно — бояться людей, которые пытаются меня убить? И уметь от них защититься?

— Страх и гнев, — она откинулась на спинку стула и потерла глаза, словно от усталости. — Страх и гнев — это нормально, малыш. Просто это не путь Полевой Ромашки.

— А что тогда ее путь?

Она долго смотрела мне в глаза, не улыбаясь и не усмехаясь.

— Радость.

— Радость? — я расхохотался. — Какая же это «радость», когда человек раза в три крупнее тебя бьет тебя так, что может оставить калекой, а то и хуже? Какая же это «радость», когда ты достаешь свои стальные карты и выходишь против магов, которые могут одним заклинанием сжечь тебя заживо?

Она вдруг встала со стула.

— Пойдем, — сказала она и направилась к двери.

— Что? Куда?

Она остановилась, но не обернулась.

— Ты все время задаешь вопросы, малыш, а я на них отвечаю, но тебя это никогда не устраивает. Рози думает, это потому, что я не считаю тебя достойным обучения, так что давай я спрошу: ты хочешь пойти по пути Полевой Ромашки, Келлен?

— Я… Я хочу для начала понять, что это такое.

— Сойдет, — сказала она, открыла дверь и вышла в ночь. — Пойдем по этому пути вместе.

34 УРОК ТАНЦЕВ

Мы отъехали на несколько миль от города, подальше от огней и людей, от всех примет цивилизации. Ночной воздух был прохладным, и я дрожал. Я с неловкостью осознал, как быстро привык к горячей еде и мягкой постели. Конечно, не все стыдятся своей любви к роскоши.

— Хочу ванну, — ворчал Рейчис, перебираясь с моего правого плеча на левое и обратно, словно надеясь таким образом убедить нас повернуть обратно.

— А он-то на что жалуется? — спросила Фериус.

— Тебе лучше не знать, — сказал я, пытаясь избавить Рейчиса от позора. Не стоило и пытаться.

— Я хочу принять горячую ванну, пес ее задери, — повторил он. — Ах да, и сдобного печенья. Целую гору. И скажи папашке Сенейры, чтобы на этот раз не жмотился.

— Ты же понимаешь, что это их сдобное печенье? А я-то думал, что белкокоты — воры и убийцы, а не избалованные сопляки!

Рейчис вдруг замолчал, и я понял, что совершил огромную ошибку. Он спрыгнул с моего плеча на переднюю часть седла и повернулся ко мне, смерив меня убийственным взглядом. Его мех стал черным как ночь, и на нем проявились темные серые полосы.

— Повтори, — тихо прорычал он. — Повтори, чтобы я точно знал, что не ослышался.

Это может плохо кончиться.

— Я не хотел…

— Эй, малыш, — сказала Фериус, поймав мой взгляд. Обычно она не обращает внимания, когда Рейчис хамит, но сейчас она ухмылялась. — Хочешь, покажу смешной фокус?

— Ээээ… по-моему, тебе лучше не… — не успел договорить я.

Рейчис повернулся и рявкнул на нее, но она не обратила на него никакого внимания.

— Надо же, — сказала она, глядя на Рейчиса. — Только посмотрите на этот мех! Такой гладкий и сверкающий. Словно расплавленное серебро течет могучим потоком.

— А как же, — сказал он, вдруг начав увлеченно рассматривать правую переднюю лапу.

— А какие когти! Каждый словно смертноносное лезвие, выкованное лучшим кузнецом Берабеска!

Мех на загривке Рейчиса почти улегся, он поднял подбородок, а усы немного подернулись.

— По крайней мере, она не слепая. Пожалуй, глаза я ей пока оставлю.

Но Фериус еще не закончила.

— А какие мускулы! Только посмотрите на эти лапы! Зуб даю, все белкокошки мира смотрят только на него.

Рейчису будто было слегка неловко выслушивать эти настойчивые похвалы.

— Ладно, ладно. Я красавчик. Келлен, скажи этой аргоси, чтобы она угомонилась.

Но она не успокаивалась.

— А про морду лучше даже не говорить, — она наклонилась и всмотрелась в него. — Как у льва, только красивее. Благородная, отважная…

Рейчис дернулся и встряхнулся. Я заметил, что с его мехом происходит что-то странное. Черный цвет бледнел, серебряные полосы исчезали.

— Келлен, пусть она уже заткнется.

— А какие глаза. Проницательные. Это сразу видно. И мудрые. Словно глубокие озера лунного света, прекрасные, как драгоценные камни. Точно бриллианты.

Мех Рейчиса продолжал менять цвет, бледно-серый переходил в белый, а белый — в какой-то другой… его окружила розовая дымка.

— Проклятье! — выругался он.

Фериус расхохоталась.

— Каждый раз срабатывает.

— Что ты с ним сделала? — спросил я.

Она указала на шкурку Рейчиса, которая теперь была почти вся розовая.

— У белкокотов цвет меняется от окружающей обстановки, а еще в зависимости от настроения. Вот так они краснеют.

— Проклятье! — прорычал Рейчис, едва не упав с лошади — так отчаянно он вертелся, стараясь рассмотреть свою шкурку. Он сморщил мордочку от напряжения и выглядел так, словно отчаянно пытался справить нужду.

— Черней обратно! — он посмотрел на свою все еще розовую филейную часть. — Я сделан из стали. Я — чудовище. Я — ужас, летящий на крыльях ночи, — он беспомощно посмотрел на меня. — Я уже почернел, да?

Я подумал, что лучше сказать, а потом вспомнил, как на протяжении всего нашего «делового партнерства», на которое Рейчис соизволил согласиться, он при каждой возможности смеялся надо мной, воровал у меня и не раз кусал.

— Ты все еще розовый, — припечатал я.

Пока Рейчис отчаянно старался снова почернеть, Фериус сказала:

— На этом закончим урок, малыш.

— Какой урок?

Она остановила коня и изящно спешилась.

— Ты сказал, что хочешь идти путем аргоси.

Я слез с коня и указал на Рейчиса: