Черная трава
Шрифт:
Солдат уцепился ей за рукав, проталкиваясь через толпу к фонарному столбу, и там к ним прицепился Колесин Ваня, и сестра, отыскивая, как удобнее провести слепых, повела их вокруг площади, где играла музыка и уже начинали танцевать.
...Ага, ну вот и наш салют начинается!..
Все разговоры оборвались, мы быстро разлили остатки вина по стаканчикам, выпили и прокричали "ура!". Мы молча после этого простояли до конца салюта, от Ленькиного рассказа что-то у меня сжималось и немножко тянуло внутри. Я посмотрел, отражаются ли у Гали в глазах звезды ракет.
–
– сказала она мне.
– Я проверяю, отражаются ли у тебя в глазах звезды.
– Ну и как?
– Да. Как цветные огоньки в выпуклых зеркальцах.
– Воображение плюс подхалимство!
Салют кончился, вокруг потемнело, пора было идти по домам, но тут Дранка очень неподходящим ему ласковым голосом спросил:
– Наверное, этот ослепший солдат произвел на тебя сильное впечатление?
– Ты что, рядом стоял, что все так разглядел? Глаза. И так далее?
– А что?
– А так, просто интересно бы узнать: ты это все вычитал из газеты или из книжки? Или сам выдумал и опять все набрехал?
– А тебе какое дело? Я не для тебя рассказывал.
– А для кого, позвольте узнать?
– А тебе какое дело?.. Пускай для самого себя!
– Профессия - пекарь!
– загадочно прогудел в нос Дранка.
– Как тебя в школу пускают? Тебе же лет двадцать пять, не меньше, раз ты гулял по Москве в день первого салюта.
Кто-то рассмеялся, но я сказал:
– А какая разница, если он это все видел не во время первого, а десятого салюта? Что придираться!
– Да? Очень приятно! А откуда тогда взялось затемнение?
С затемнением действительно концы с концами не сходились.
Тот парень, что прочел про открытие гостиницы, невинно спросил:
– Может, ему его папуля рассказывал?
– Профессия - пекарь!
– Что ты взбесился со своим пекарем? Надоело слушать.
Дранка оглядел всех торжествующе.
– Ленькиного отца профессия - пекарь. Один парень сам видел справку!
– Какое твое дело!
– дрожащим голосом крикнул Ленька.
– Плевал я на тебя! Я пошел домой.
Но мы все тоже пошли, так что разговор не оборвался. Я понимал, что Ленька заврался, был на него зол, но почему-то был, кажется, на его стороне.
– Скотина твой парень со справкой, и пекарь такая же профессия, как летчик. А майора ты сам с ним видел на аэровокзале. Видел?
– Я сто майоров видел, да меня так не одурачить! Эх, вы, простофили! Ну, Ленька, скажи честно, один раз в жизни честно! Нам ведь все равно, только врать и обманывать - это позорно! Ну скажи, как товарищам!
– Как вы мне все опротивели, - сказала Галя.
– Ага! Опротивели! А товарищам врать - не противно! Идет, молчит.
Леня вдруг остановился и равнодушно сказал:
– Я не молчу. Да, профессия - пекарь. Но это давно было. Он с нами не живет.
– Верно, правду сказал! А майор откуда?
– Какой майор? А-а!.. Просто вы все на меня смотрели...
Галя ожесточенно дернула Леньку за рукав около самого плеча, точно оторвать хотела. Ее бесил этот разговор.
– Да заткнись ты, идиотик несчастный! Что ты позволяешь себя допрашивать!
Позор в чужие справки подглядывать!– Я не подглядывал, - злобно огрызнулся Дранка. Он, видно, думал вызвать общий восторг и улюлюканье своими разоблачениями.
– Ничего, - сказал Ленька Гале, поправляя рукав.
– Ты же стояла рядом, слышала. И ты никому не рассказала...
– Заткнись! Никому не интересно!
– Нет, отчего же? Видишь? Многим интересно. Я подошел к этому незнакомому майору, и я сперва сам не знал, что буду делать, и он меня спросил, чего это я смотрю на него, а он был такой добрый и высокий, и я подумал, как хорошо бы, чтоб он правда был моим отцом и я правда бы его провожал сейчас на самолет, и я почти совсем позабыл, что вы на меня смотрите, почти совсем, но все-таки не забыл, и я ему сказал, что много раз провожал на этом самом месте своего отца-летчика и что он погиб, и попросил, чтоб он со мной попрощался, когда пойдет на самолет...
– Зачем ты это все рассказываешь...
– Галя с досадой передернула плечами.
– Но вообще-то все так и было. Только докладывать ты тут никому об этом не обязан...
– Это лирика!
– крикнул Дранка.
– "Представил", "почти поверил"! Врал? Обманывал? Вот так и говори.
– Я же сказал, все сказал, чего тебе еще?
– А мне на тебя!
– Дранка сочно плюнул на землю и круто свернул на другую тропинку.
– Только к нам больше не лезь, дурачков обдувай.
– До чего мне все это противно, до того опротивело вас слушать!
– с отвращением проговорила Галя, круто отвернулась и пошла к своему кварталу напрямик через поле. За ней пошли ее попутчики, другие скоро расползлись в темноте в разные стороны.
Так и получилось, что в проход дворового скверика мы свернули уже только вдвоем с Ленькой. За освещенными окнами дома играла музыка телевизоров, в одной квартире танцевали, раскрыв двери на балкон.
– Я, пожалуй, здесь посижу, - сказал Ленька и сел на край песочного ящика, среди площадки для малышей около игрушечной избушки.
– Ладно, - сказал я ему.
– Одного я не могу понять: откуда змея взялась?
Ленька виновато усмехнулся, пожал плечами:
– Ну... достал.
– Он приподнял голову, и я увидел, что глаза у него в темноте мокро блестят.
– Теперь-то чего расстраиваться?
– Черт меня знает, - очень искренне проговорил он, сам на себя удивляясь.
– Просто мне того солдата жалко... Что он не увидал салюта! Ну, невыносимо прямо... Ччерт!
– он попытался насмешливо выругаться, но все-таки было слышно, что он всхлипнул.
– Так ведь ты же его сам и выдумал?
– Ну, конечно.
– Значит, ты псих.
– Ну и пожалуйста!
– уже довольно бодро огрызнулся Ленька. И это был наш последний разговор за много месяцев.
Начиналось лето, и прежние наши компании распадались, разделились, поразъехались в разные стороны. Да и без этого в нашем районе можно прожить рядом целый год и раза два встретиться, мы живем между двух автомагистралей и двух железных дорог - каждый сам себе выбирает, куда как поближе проехать.