Чёрная Вдова, или Королева Смерти

Из ее глаз невольно полились слезы, но она, поборов всхлипы, бесшумно вытерла их.

Она не хотела, что бы он замечал ее…

Нет…

Нет…

Только бы не кричать!

Аро стоял к ней спиной, но Нагайна и без того чувствовала его глаза.

Боже мой, Боже мой, Боже…

Как так могло получиться?

А она так хотела, что бы он был рядом…

И сейчас вот он, так близко, что она могла бы пройти несколько шагов и коснуться его, но…

Он был далеко.

Он был за стеной, возведенной его же словами в начале марта.

Или же ей просто не хватало силы окликнуть его.

Нагайна стояла в оцепенении и смотрела на него большими рубиновыми глазами, в которых, казалось, в эти мгновения пролетала вся жизнь, увиденная ими.

Аро…

Ей так хотелось произнести его имя вслух, но она подавила в себе это желание, задушив его где-то на кончике языка.

От невысказанного болело тело.

Уже даже физически.

Нагайна так много хотела ему сказать, но вот как сказать ему все это, она не знала.

Она не знала, как смотреть ему в глаза, и как он будет смотреть в глаза ей.

Было слишком больно сделано.

Было слишком больно…

Нагайна завороженно смотрела на него, сознательно оттягивая момент, когда она исчезнет, телепортировавшись обратно в Иорданию. Она понимала, что сделает это. Да…

Она понимала, что не сможет окликнуть его.

Ей не хватит сил произнести его имя вслух.

И ей также не хватит сил сказать все это, даже если она сможет его окликнуть.

Нет…

Не сможет…

Сколько раз она уже стояла за его спиной и не смела произнести и слова?

Уже второй раз…

Тогда, когда она ушла после битвы с румынами она стояла за его спиной на крыше Палаццо дей Приори и молчала.

Ведь она тогда ушла.

Она ушла из его жизни и сейчас, но…

Тогда она ушла по собственной воле.

А в этот раз она была изгнана.

Нагайна простояла в немом оцепенении еще несколько секунд и, подавив в себе невысказанные слова, заставила себя перестать впиваться ногтями в косяк двери и оторвать взгляд от супруга.

Больно…

Но что больнее?

Уйти сейчас или сказать все то, что хочется сказать, и вновь столкнуться со стеной, с холодным рубином его взгляда, снова почувствовав себя отвергнутой и изгнанной?

Нагайна предпочла уйти…

***

Нагайна вернулась в свой замок так же тихо, как и покинула его. Эрик продолжал спать, и Нагайна была этому отчасти рада, ведь сейчас ей нужно было справиться со своим состоянием и просто побыть наедине с собой после случившегося.

Девушка прошла в свою спальню и окинула взглядом недавно написанную картину. Простояв так несколько мгновений, она развернулась и вошла в ванную комнату, тихо затворив за собой дубовую дверь.

Сняв с себя одежду и войдя в душевую кабину, Нагайна включила воду, и теплые струи полились по идеальному телу, казалось, отгоняя все плохие мысли, стирая их.

Но Нагайна знала, что блаженство незнания и отвлечения лишь временно, и что она все равно не сможет убежать от своих демонов в виде воспоминаний.

Выключив воду и обернув вокруг тела махровое полотенце, Нагайна вышла из ванной комнаты и подошла к портрету своего мужа.

Она смотрела на него и думала.

Что он делал в Провансе? Неужели он тоже скучает и поэтому приехал туда по такому же неведомому желанию, как и Нагайна?

Ведьма не верила в это. После сказанного им она не могла в это верить.

Тогда зачем он там оказался?

Может, он все-таки правда скучает?

Нагайна в задумчивости отошла от картины, скинула с себя полотенце, оставшись обнаженной, и вышла на веранду. Иорданский апрельский вечер встретил хозяйку древнего замка удивительным свежим воздухом и теплым ветром. Нагайна слегка улыбнулась родной и знакомой природе и оперлась руками о каменные перилла веранды, почувствовав их приятную прохладу.

А, может, все не так плохо?

А, может, еще есть надежда, что он вернется или же вернет её?

Внезапно такие радужные и оптимистичные мысли заполнили разум Нагайна и заставили ее улыбнуться.

Наверное, впервые искренне улыбнуться за все это время.

Улыбнуться без боли.

Улыбнуться, давая надежду…

Может, все-таки, получится?

Ведь они не могут быть обречены, ведь так?

Из ее глаз полились какие-то горько-сладкие слезы, и Нагайна даже удивилась им.

Она уже давно так не плакала.

Эти слезы, наконец, были для нее слезами освобождения, и ей стало легче…

А, может, ещё не всё потеряно?

Может, его чувства живы?

Она надеялась, что живы…

И Нагайне больше не хотелось проклинать себя за безумное неконтролируемое желание появится в Провансе в этот знаменательный день.

Во вторую годовщину их с Аро свадьбы…

Солнце играло гибкими лучами в густых кронах многочисленных деревьев, изредка появляясь над горизонтом. Воздух пах чистым песком и настоем лесных трав и растений, которых было здесь великое множество.

Нагайна, слабо улыбнувшись своим призрачным надеждам и мыслям, покинула веранду и, одевшись, направилась в комнату сына.

Эрик скоро должен был проснуться.

***

Спустя два месяца. Начало июля.

В Иордании стоял зной, и даже страшно предположить, насколько сильным бы он был, если бы замок рода Эйлинендж не окружал влажный лес.

Нагайна играла с маленьким сыном на веранде, прикрытой тенью крон деревьев, и это создавало приятную прохладную атмосферу.

Рядом протекал ручей с тепловатой водой, и Эрик, увидя журчащий поток воды, подбежал к нему.

— Мама, живое, — еще по-детски сказал мальчик и посмотрел на улыбающуюся ему Гайю.

— Да, живое, — засмеялась она, — Это называется ручей, — она подошла к сыну и присела на колени рядом с ним, окунув кисть руки в прохладную воду.

Солнце играло лучами в изумрудной листве деревьев.

— Луче? — переспросил Эрик и удивленно посмотрел на маму.

— Нет, — улыбнулась она и медленно проговорила по слогам, — Ру…чей.