Черная вдова
Шрифт:
– Что ты! Жур готов всю жизнь в одних штанах ходить, лишь бы дети были довольны!
– Дмитрий Александрович остановился.
– Ну, куда пойдем? Может, в "Славянский базар"?
– Ресторан, старина, не по нашему карману. Давай лучше вон там, Чикуров показал на закусочную, расположенную через площадь у раковины метро.
– Принимается, - кивнул подполковник.
Отстояв очередь и взяв сосиски, они устроились за одним из мраморных столиков.
– Что, надоели домашние обеды?
– с улыбкой спросил Кичатов, принимаясь за еду.
– Дома ждет то же самое, -
– Ну, еще магазинные пельмени или пакетный суп... Надя ненавидит кухню!
– А мою Ларису за уши от плиты не оттащишь. И все старается что-нибудь повкуснее, пооригинальнее.
– Смотрю на тебя и завидую - влюблен в свою Ларису, как Ромео! И она в тебя тоже?
Дмитрий Александрович смущенно хмыкнул:
– Да уж грех жаловаться - повезло.
– Поделись секретом, как это вам удается? Женаты, чай, лет уже двадцать?
– Ей-богу, Игорь, как-то все само собой. Хотя все бывает. Иной раз так поругаемся, что она мне чемодан собирает. А наутро я у нее и "заинька", и "лапонька", и "солнышко".
– Слышь, Дима, - что-то вдруг вспомнив, сказал Чикуров, - все хочу спросить... За что тебя уволили тогда?
– Заметив кислую мину на лице коллеги, он поспешил оговориться: - Нет, если тебе неприятно, можешь не рассказывать.
– Конечно, неприятно, но скрывать от тебя не буду... Да и вины за мной нет. Глупейшая история, в которой я до сих пор разобраться не могу. И вышла она из-за Ларисы. Понимаешь, выбросили у нас в одном магазине индийские сорочки. Чистый хлопок! Моя женушка, узнав об этом, побежала туда, заняла очередь. Как же ее Дима будет ходить в синтетике! Два часа отстояла. Через тридцать минут магазин закрывается, а очередь еще огромная. Продавщица стала выгонять всех на улицу. Но кто уйдет, когда столько времени потрачено. Тогда директриса и продавщица смылись через служебный вход, заперли снаружи магазин на ключ, и бедные покупатели просидели в нем до утра! Ты себе представить не можешь, чего мне стоила эта ночь. Чуть с ума не сошел!
– Просто невероятно!
– негодовал Игорь Андреевич.
– Самодуры!
– Ты слушай дальше! Утречком директриса привела какую-то комиссию, и всех, кто остался в магазине, переписали. Люди возмущались, конечно, и больше других - Лариса. Грозилась мужу пожаловаться, то есть мне, начальнику следственного отдела УВД области. Мол, я так не оставлю, покажу где раки зимуют!
– Кичатов усмехнулся, помолчал, затем продолжил: - А показали мне самому! Уволить и так далее.
– Но за что?
– недоумевал Чикуров.
– Генерал в объяснения со мной не вступал, - пожал плечами Дмитрий Александрович.
– Ты ведь знаешь, что творилось у нас при прежнем министре выгоняли пачками.
Покончив с сосисками и компотом, вышли из жаркой закусочной на свежий воздух и теперь уже простились, договорившись встретиться завтра в прокуратуре. Чикуров отправился домой. И только зашел в коридор, скинул пальто, Кешка сообщил:
– Тебе уже раза три с работы звонили.
– Кто именно?
– Вербиков.
Игорь Андреевич тут же набрал телефон шефа, теряясь в догадках, что могло случиться
за полтора часа?– Слава богу, что объявился, - сказал Вербиков.
– Я буквально через пятнадцать минут после нашего разговора позвонил тебе, а вас с Кичатовым уже не было...
– Зачем понадобился?
– спросил Игорь Андреевич.
В голосе начальника следственной части чувствовалась усталость и какая-то безнадежность.
– Понимаешь, Игорь, мы с тобой думали, что с южноморским делом все ясно. А вот кое-кто так не считает. Завтра выйдет статья Мелковского...
– Откуда ты знаешь?
– вырвалось у Чикурова.
– Сообщили. По моим каналам. Достанется Журу, да и нас, будь уверен, не обойдут.
– Как же так, Олег? Ты ведь говорил, что материал снят! Даже не набирали.
– Да, зам главного редактора заверил меня в этом лично. Мол, не беспокойтесь, все в порядке.
– Что же будет?
– Будет? Уже есть, - негромко произнес Вербиков.
– Достал-таки Мелковский Виктора Павловича... Жур тоже откуда-то узнал, что статья будет опубликована... Капитана положили сегодня в больницу с инфарктом...
– Господи!
– выдохнул Игорь Андреевич.
– Куда именно?
– У него резко заломило в затылке - признак подскочившего давления.
– В Боткинскую.
– Корпус, палата?
– Игорь Андреевич свободной рукой сорвал с вешалки пальто.
– Не знаю...
– Ладно, выясню на месте.
– Нельзя к нему, в реанимации.
Чикуров, бросив "до свидания", мигом оделся и выскочил за дверь. Скорее всего, ехать было бесполезно, но он не мог оставаться дома, сидеть сложа руки.
В автобусе Игорь Андреевич не замечал ничего и никого вокруг. Перед глазами стоял Жур - в Южноморске, в Средневолжске... Всегда выдержанный, корректный, собранный.
"Мужику всего тридцать!
– с отчаянием подумал Чикуров, вспомнив их последнюю встречу, когда Виктор Павлович похвастался чудным мишкой, купленным дочери.
– И стал очередной жертвой лжи! Сперва оклеветала Ореста Сторожук. Клевету подхватил этот подонок Мелковский! В довершение сказал неправду заместитель главного редактора газеты... Впрочем, обвинение нужно начинать с меня! Это я в свое время пошел на компромисс, не довел дело до конца, тем самым дав возможность Мелковскому ускользнуть от правосудия. По существу, солгал другим!.."
На ум почему-то пришли слова Павла Нилина, писателя, чья повесть "Жестокость" сыграла не последнюю роль в выборе им профессии следователя: "Все наши дела пошли бы блистательно, если бы мы прекратили лгать, даже не то чтобы совсем прекратили ложь, но хотя бы ее сократили". Когда Чикуров прочитал это в первый раз, то принял всем сердцем. Теперь же ему хотелось подправить Нилина: не сокращать нужно ложь, а избавиться от нее совсем! Навсегда! Нельзя даже, по выражению Льва Толстого, "лгать отрицательно умалчивая".
Потому что прожить по совести без правды нельзя. Правда - мера человека.
Но настанет ли такое время, когда мы будем этой мерой оценивать всех и каждого?
Москва, январь 1985 г.
– октябрь 1987 г.