Черника в масле

Он прекрасно знал, почему, но вот уже примерно тридцать лет время от времени задавал этот вопрос. Непонятно кому – себе, богу, судьбе, вселенскому генератору случайных чисел. Поскольку все остальные молчали, то обычно отвечал себе сам. По молодости ответ гласил, что «трудности закаляют характер», но это была скорее не его собственная мысль, а компиляция из пошлых банальностей, накопленных человечеством за время своей истории и именуемая вековой мудростью. Сюда же относилось и усвоенное им позже «бог каждому даёт испытание по силам его», и «всё, что не убивает, делает нас сильнее», и весь прочий сонм изречений, призванный утешить страждущую человеческую душу, угодившую в безразличные жернова судьбы.

«Всё это хрень. Причём полная».

Сейчас Андрей даже не сомневался, что нет никакого замысла, целенаправленно посылаемых испытаний и следующего за их преодолением вознаграждения. Есть поток, складывающийся из нейтральных событий, взаимосвязей, случайностей и прочей ерунды, никак не связанной с чьей-либо волей. То, как ты сможешь приспособиться и выжить в этом потоке, определяет твой успех или неудачу. Если удалось приноровиться, угадать, вовремя вскочить на нужную подножку – пожалуйста, наслаждайся мимолётной удачей, сыпь потёртыми изречениями и замшелой мудростью. Можешь даже придумать парочку собственных афоризмов. Ну а если не повезло – иди на дно, становись навозом и помалкивай. Откровения неудачников никому не интересны.

Отсиживаться в комнате скоро стало невыносимо, поэтому Андрей вышел наружу и отправился искать укромный уголок – поразмыслить на воздухе. Ноги привели его за главный склад – большой дощатый сарай на краю турбазы. Там, на берегу глубокой протоки не было камышовых зарослей, сквозь деревья виднелась открытая вода, и стояли вкопанными в землю несколько столов и лавочек. За одним из столов сидел Лёша и чистил оружие. На расстеленной перед ним тряпочке лежали детали разобранного пистолета, маслёнка, ветошь для протирки, запасные магазины, коробка патронов, глушитель и автомат, ожидающий своей очереди. А ещё рядом со всем этим добром на столе, как это обычно бывало с Лёшей, сидела кошка.

Это было частью великой вселенской загадки, но все коты и кошки на турбазе считали Лёшу своим. Обычно жизнь на границе цивилизации делает их крайне независимыми и своенравными. Многие из пассажиров, кто пытался умилиться при виде какой-нибудь местной «кошечки», взять её на руки, потискать и погладить, заплатили за своё легкомыслие весьма ощутимыми укусами и царапинами. Да и местные жители без особой нужды старались к ним не лезть. Все, кроме Лёши.

Куда бы он не шёл, за ним обычно тащился кто-нибудь из местных кошачьих, чаще всего в открытую, а временами делая вид, что всё это просто совпадение. Стоило Лёше сесть, как на его коленях или рядом с ним почти немедленно – и иногда неизвестно откуда – появлялось пушистое существо, которое тут же начинало жмуриться и урчать. Да что там местные коты и кошки! Если Лёша выезжал куда-то по делам и там обитал кто-нибудь из усато-полосатого семейства, то проходило обычно не больше десяти минут, как этот представитель оказывался по соседству от Лёшиных ног, ходил кругами, ставил хвост трубой, выгибал спину и всячески демонстрировал свою симпатию и расположение.

Вот и сейчас в полуметре от разложенного оружия, с той стороны, откуда ветерок сдувал все неприятные запахи, сидела довольно крупная кошка, аккуратно обложившая себя понизу кольцом пушистого хвоста. Казалось, что она смотрит куда-то вдаль, за деревья, лишь изредка переводя взгляд на Лёшины руки, однако со стороны возникала полная иллюзия, что между делом они разговаривают о чём-то, понятном лишь им двоим.

Когда Смирнов вышел из-за угла сарая, оба повернули головы и посмотрели на него. Лёша легонько кивнул в качестве приветствия. На мгновение Андрею показалось, что кошка тоже собиралась ему кивнуть, но в последний момент передумала. После чего они отвернулись и погрузились в свои дела.

Он набрал немного щепок и мелких веток возле поленницы и разложил крохотный костерок между двумя кирпичами напротив скамейки, стоящей у самой стены сарая. Непонятно, зачем ему понадобился этот костёр. Андрей когда-то слышал, что огонь, якобы, здорово очищает поток психической энергии, сжигает негативные мысли и эмоции. Чушь, конечно. Но сейчас ему почему-то очень хотелось увидеть пламя.

Малюсенький костёр потрескивал, обгладывая куцые дровишки, изредка плевался искрами и угольками. Из-за засухи все дрова, щепки и опавшие ветви были сухими и сгорали почти без остатка, рассыпаясь на сизый пепел, похожий на тот, что Андрей бездумно стряхивал с сигареты.

Сбоку обозначилось движение, потом голос пастора спросил:

– Можно к вам присоединиться?

Андрей поднял голову. С Клаусом была Катя. Лёша и кошка тоже оглянулись на вновь пришедших. Лёша опять едва заметно кивнул, а кошка снова передумала. Андрей похлопал ладонью по скамейке рядом с собой.

– Конечно.

Они подошли и сели – пастор по левую руку от него, а Катя по правую. Долго молчали и смотрели, как внутри танцующего пламени светится переливчатыми оттенками раскалённая древесина, обрастает белыми лохмотьями пепла, трескается и превращается в золу.

– Мне очень жаль, что так вышло сегодня. – Клаус произнёс это мягко, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Мне тоже. Но теперь я понимаю, что по-другому и не могло произойти. – Андрей пожал плечами и швырнул окурок прямо в центр костерка. – Я пытался обсуждать планы, не раскрывая всех карт, но вы же сами видели – это оказалось непродуктивно. А стоило выложить их на стол, как люди растерялись. Это естественно. И это не та новость, которую можно было бы сообщить в мягкой форме. Это как говорить жене: «Знаешь, родная, я тут собрался переехать в другой город. Ах, да, ещё один пустяк – я хочу с тобой развестись».

Катя фыркнула, качнулась в его сторону, толкнула плечом.

– Думаешь, они это так восприняли?

– Надеюсь, что нет. Я не потому так говорю, что моё желание уйти вместе с пассажирами выглядит как то, что я сейчас сказал – чёрт, это именно так и выглядит! Извините, я идиот. Мне надо было сначала обсудить этот вопрос со своими людьми, а не вываливать им новость на голову. Из-за меня мы потеряли день.

– Не беда. Лучше день потерять, потом за пять минут долететь – помнишь?

– Конечно. Но всё равно отвратно. Самое-то главное, что я снова пытался руководствоваться благими намерениями. Ведь пока мы не выработали чёткий план перехода, нет смысла рассуждать о возможности уйти вместе с пассажирами.

– А оказалось, что если не принимать в расчёт эту возможность, то не удастся выработать правильный план.

– Именно.

– Так что, до сих пор никаких идей?

– Идей куча, но все плохие.

– Почему?

– Ни одна не выглядит решением задачи. По крайней мере, не кажется достаточно убедительной.

Катя наклонилась немного вперёд и легонько хлопнула его по колену ладонью.

– Давай обсудим, что тебя смущает. Глядишь, к тому моменту, когда твои люди будут готовы разговаривать дальше, мы сможем предложить им что-то вразумительное. Смотри, мы сошлись на трёх вариантах. Условно говоря, западном – поход к финской границе, северном – выход к побережью и дальше морем, и восточном – длинный транзит к границе, за которой следят не так пристально. Расскажи, что тебя смущает в каждом из них, а мы с Клаусом будем твоими оппонентами. Авось, что-нибудь родим совместными усилиями.

– С какого начать?

– Наплевать. С какого хочешь.

– Ладно. Давайте начнём с конца. Отход на восток и оттуда к казахской или китайской границам. Плюсы: скорее всего, это самое слабо охраняемое направление, там нас ждут в последнюю очередь. Возражения насчёт того, что мы не можем взять с собой достаточно припасов, и нам придётся светиться, закупаясь по дороге – чушь. Можем взять с собой хоть целую цистерну горючего, замаскировать её под грузовик или фуру. С продуктами та же история. Без особого разнообразия, но консервами на неделю, максимум на две мы можем запастись. А больше времени это и не займёт.