Черника в масле

– Вы фаталист? Верите, подобно древним скандинавам, что норны заранее прядут нить судьбы?

– Вовсе нет. Будь я фаталистом, то скорее поплыл бы по течению, раз всё предопределено. Я же верю в конструктивное усилие, в право человека самому влиять на своё будущее.

– Тут я с вами согласен, но у меня небольшой уточняющий вопрос – вы верите в право, а вот верите ли вы в возможность влиять на судьбу? Что, если вера в право – не более, чем иллюзия?

– Пастор, мне довольно странно слышать это от вас, от священника-протестанта. Не вы ли должны поддерживать идею свободы выбора, свободы воли человека? Даже если в какой-то ситуации у нас нет возможности повлиять на события, разве у нас исчезает свобода выбора того, как относится к ним? Вы же понимаете, что есть огромная разница между тем, что одно и то же испытание один встречает в соплях и слезах, а другой – с готовностью и верой в лучший исход? Даже если результат предрешён и оба погибнут в результате, кто вам кажется более симпатичным?

Клаус согласно кивнул и улыбнулся.

– Спасибо, Андрей. Простите за мою маленькую провокацию, но вы сказали то, что я надеялся услышать. Знаете, несмотря на всё пережитое здесь, я благодарен судьбе и воле Создателя за то, что он привёл меня в эти леса. Благодаря этому я познакомился с вами и вашими людьми.

– Так вы думаете, что всё это было не случайно?

Майер развёл руками.

– Я ничего не думаю. Я просто не знаю. Только верю, что Господь ничего не делает напрасно. Знаете, что я делал перед вашим приходом? Я сидел и вспоминал, пытался выстроить цепочку событий, которая привела меня к этому костру. И я понял, что стоило выдернуть из этой цепи хотя бы одно звено – и меня бы здесь не было. Коби, – он повернулся к стюардессе. – Вы помните эту вещицу?

Он вынул из кармана прозрачный пакет из особо прочного пластика, который «не может быть вскрыт без использования специальных инструментов вроде ножа или ножниц», как подробно объяснил когда-то офицер службы безопасности аэропорта «О'Хара» Винсент Ортега. В пакете лежала старая потёртая зажигалка Zippo в латунном корпусе с непонятной эмблемой.

– Боже мой, Клаус! Это же та самая зажигалка, из-за которой вас не хотели пускать на борт!

– Именно, Коби. Не то, чтобы совсем не хотели, конечно. В крайнем случае, я бы отправил её из аэропорта себе домой почтой и сел на ваш самолёт уже без неё. Тут дело в другом. Если бы не эта зажигалка, меня могло вообще не оказаться в Штатах.

– Вот как?

– Да. Я летал на похороны друга, товарища по службе в Афганистане. Эта зажигалка – то, что он оставил мне по своему завещанию. Не будь сообщения от нотариальной конторы, что я упомянут в этом завещании, я мог бы и не решиться на поездку. Точнее говоря, скорее всего полетел бы, просто сообщение о завещании было последним аргументом «за».

Коби с любопытством рассматривала пакет, который он вертел в руках.

– Чем же она так важна для вас?

– О, это особая вещь! Не возражаете, если я её выну из упаковки?

– Вы шутите? Кого это может беспокоить здесь?

– Действительно. Андрей, вы мне нож не одолжите?

Смирнов молча выдернул из ножен охотничий тесак и протянул его рукоятью вперёд.

– Спасибо.

Клаус ловко разрезал пластик и вытряхнул на ладонь небольшой плоский брусок зажигалки. Вернул нож Андрею, а сам провёл пальцами по латунным граням, перевернул её несколько раз, пока она не оказалась повёрнута вверх выгравированной эмблемой. Пастор подбросил зажигалку на ладони, а потом передал Коби.

– Посмотрите.

На выпуклой стенке зажигалки были довольно грубо нацарапаны две буквы «А», вписанные в круг. В верхней части зажигалки, на откидной крышке, по дуге шла надпись —AIRBORNE.

– Что это?

– Это эмблема 82-й воздушно-десантной дивизии США. Прадед моего друга служил в ней во время Второй мировой войны. Высаживался во Франции и так далее. Остался жив, и с тех пор эта зажигалка передавалась в их семье от отца к сыну, как талисман. Естественно, сложилась традиция, что сын, получивший в подарок зажигалку, тоже должен послужить в армии.

Коби рассмотрела зажигалку внимательно, погладила исцарапанную латунь кончиками пальцев, потом передала её Андрею. Тот первым делом откинул крышку и крутнул колёсико. Сыпанули искры, но ничего не последовало. Клаус покачал головой.

– Ничего не выйдет. Там сухо.

Смирнов посмотрел на него недоумённо.

– Пастор, это безобразие. Какую бы эта вещь не имела историческую ценность, главное её назначение – приносить практическую пользу. Никуда не уходите.

Он вернул зажигалку, поднялся и ушёл в темноту. Майер тем времнем крутил в пальцах латунную коробочку, ощущая прикосновение прохладного металла, и продолжал рассказывать Коби её историю.

– В результате этой традиции моему приятелю не оставалось ничего другого, как пойти на военную службу. Хоть он не отличался крепким здоровьем и наклонности у него были совсем другие, но, поскольку он оказался единственным сыном в семье… Короче, вот так мы с ним и познакомились. Понимаете? Если бы не эта зажигалка, не эта семейная традиция – не состоялась бы наша встреча, я бы не полетел на его похороны и не оказался бы сначала на борту вашего самолёта, а потом вот здесь, возле костра посреди русской тайги.

Он улыбнулся.

– Представляете? Если бы ни этот кусочек металла, мы бы с вами никогда не встретились.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

Долго и без улыбки.

– Клаус, я готова выкупить у вас эту зажигалку, сделать для неё специальную шкатулку и хранить, как самое большое сокровище в своей жизни. – Она запнулась на полсекунды, но потом всё же решилась и произнесла: – Я просто не представляю, что было бы со мной, если бы вы не оказались рядом в нашем самолёте.

Майер поблагодарил бога за ночь и свет костра, потому что явственно ощутил, что краснеет. Он сделал неловкое движение, чтобы погладить её по плечу, но она поймала его ладонь, сжала в своей руке и больше не отпускала.

Вернулся Смирнов. В руках он держал небольшую бутылочку из тёмного стекла.

– Пастор, дайте-ка мне ваш раритет.

Взял протянутую зажигалку, открыл, ловко стянул латунный кожух. Открутил крышку пузырька, под которой обнаружилась заострённая коническая насадка. В воздухе резко запахло очищенным бензином. Андрей налил внутрь немного, снова обрал конструкцию, покрутил зажигалку в руке из стороны в сторону.

Пояснил:

– Сейчас. Фитиль пропитается.

Снова откинул крышку и крутанул колесо. На верхушке зажигалки вспыхнуло пламя.

– Ну вот, – он удовлетворённо кивнул, захлопнул крышку и протянул её Клаусу. – Теперь это не только память о друге, но и полезная вещь. Мне всегда казалось, что вещи должны служить человеку, а память нужно хранить не в коробке, а вот здесь.

Андрей похлопал себя по левой стороне груди.

Майер принял зажигалку, кивнул головой.

– Спасибо.

Поводил ей перед носом.

Пахло бензином и недавним пламенем. Смирнов меж тем уселся и спросил:

– Пастор, я кое-чего не понял. Раз эта зажигалка – семейная реликвия, то почему ваш друг оставил ей вам?