Черно-белый танец
Шрифт:
…В артель Арсений пригласил троих соседей по комнате. Вместе с Настей они уселись над списками литературы – античной и древнерусской. Поделили каждый на пять частей. На одного артельщика пришлось всего-то по девять книг.
– Уже веселей, – порадовался Сеня. – Девять легче, чем сорок пять… Только смотрите: читать внимательно, запоминать – все: и эпизоды, и второстепенных героев. Препы как раз на этом и ловят. А перед экзаменами соберемся и собственный лекционный курс устроим.
Так и поступили. «Артельные лекции», конечно, грешили неформальной лексикой («и тут этот хмырь Орфей как ляпнет
Первокурсников на экзаменах по традиции гоняли нещадно. Но «артельщики» все как один получили «отлично» и удостоились самых лестных отзывов: идеальные студенты, проштудировавшие всю рекомендованную литературу.
Наступали каникулы.
– Ты, наверно, в свой Южнороссийск? – однажды грустно спросила Настя у Сени.
– А ты?
– А я – в Сочи. Дед снова в свой санаторий сватает. Ух, надоело…
Настя не стала говорить, что в Сочи их собирается осчастливить визитом Эжен. Не на весь заезд приедет, а на недельку, но тоже радости мало.
– Ну и глупо, – резюмировал Сеня. – Я тут, понимаешь, кручусь, прогибаюсь…
– Что-о?
– В Сочи-то ты действительно едешь, – тщательно сдерживая ликование, произнес он. – Но только едешь вместе со мной. В наш эмгэушный лагерь, в «Буревестник». Не возражаешь?
Настя запрыгала:
– Да ты что? Обалдеть! Да как же у тебя получилось?
Путевки в «Буревестник» распределял профком. И доставались они только третьекурсникам и старше, и то избегаешься и изинтригуешься.
– А вот я достал, – важно сказал Сеня. – Я, между прочим, льготная категория. Социально незащищенный. Сирота. Ну а тебя я протащил с трудом. Пришлось Павловне из профкома тюльпанов на Ленинском настричь…
…На удивление, Настю в «Буревестник» отпустили легко. Оказалось, что деду куда удобнее ехать в отпуск не в июле вместе с ней, а в сентябре. А бабушка с мамой в Сочи и вовсе не хотели: пробивали себе очередные заграничные путевки. К тому же студенческий лагерь – это воспитание в коллективистском духе, а сие важно (считали бабушка и мама). Так что Насте надавали изрядных напутствий (вина не пить, далеко не заплывать) – и проводили на вокзал с большим чемоданом и порядочной суммой карманных денег. (Сеня, как только увидел Капитоновых, спрятался в соседнем вагоне и до отправления поезда не показывался).
А когда расселись по купе (на купированных билетах настоял Егор Ильич), Настю ждал еще один сюрприз.
Сеня смущенно сказал:
– Ты знаешь, Настя… А я тебя обманул.
– Мы едем – не в Сочи, а в Стамбул? – хихикнула она.
– В Стамбул на поезде не доедешь… Не. Мы ведь через месяц назад возвращаемся…
– Ну?
– Вот тебе и «ну». А смена в лагере – двадцать четыре дня.
– Ну и отлично! Что тебя смущает? – обрадовалась Настя. – Лагерь-то в пригороде! А после смены, мы недельку в самом Сочи поживем. Снимем у какой-нибудь бабки комнатуху, посмотрим на поющие фонтаны, в Мацесту съездим, в Красную Поляну…
– А ты не хочешь… поехать ко мне? В Южнороссийск? – напряженно спросил Сеня.
– К тебе-е? – Настя отпрянула.
– На рыбалку будем ходить. Мидий на костре жарить – помнишь, я давно обещал? Акваланг раздобуду, погружаться тебя научу. А бабка с дедом у меня – мировые, доставать не будут – клянусь!
– Но…
– Балкон у нас
с видом на море. Знаешь, как здорово на нем рассвет встречать? А бабуля коврижками и пирожками будет нас кормить…Сеня говорил все тише, сникал…
– Сенечка! – бросилась к нему Настя. – Да я с тобой хоть на край света поеду!
…Южнороссийская часть каникул запомнилась Насте яркой картинкой, счастливым фильмом, красивой сказкой…
Николай Арсеньевич и Татьяна Дмитриевна Челышевы приняли ее, как родную. Даже «роднее», чем своего внука Сеньку. По крайней мере, на того и покрикивали, и к хозяйству припахивали, а она оказалась – «доченькой» и «Настенькой» и помогала бабушке лишь по собственному желанию. Охотно перенимала ее «коврижечный» опыт, училась вышивать и готовить целебные чаи на травах… А чего стоили вечерние чаепития! Настя никак не могла понять: в чем загадка кухоньки Челышевых – с убогой мебелью, со вздутым линолеумом… Почему здесь так уютно, спокойно, самодостаточно? Почему именно здесь, а не в огромной капитоновской квартире на Бронной, думаешь: как хорошо жить! Да за что ж мне такое счастье?!
Может, дело в том, что прямо в окна бьются ветви вековых тополей? Или секрет – в старорежимном самоваре, который дед лично раздувал сапогом?
Настя готова была сидеть на кухне часами. Слушать бабушкины истории из медицинской практики, лениво вникать в шутливую перебранку Сени и его деда – что-то насчет рыболовных снастей…
– Почему мне так хорошо у вас? – однажды спросила Настя у Сени.
– Потому что мы все тебя любим, – смущаясь, ответил тот.
Сеня исполнил все, что обещал: купил Насте белоснежный матросский костюмчик. Вывозил ее на рыбалку на дедовой моторке. Научил погружаться с аквалангом и готовить мидий на костре…
– Что ты такая довольная? – подозрительно спрашивала Настю ее собственная бабуля, когда Настя с почты звонила в Москву.
– А нравится мне тут. Погода – шикарная, вода – теплая. И мероприятий куча, – отчитывалась внучка, улыбалась стоящему рядом Сене.
– А кормят как?
– Кормят так себе… – Настя тут же вспоминала кулебяки и коврижки Татьяны Дмитриевны. – Но вы же мне денег дали – так что я не голодаю.
– Не влюбилась там? – пытала бабка.
– Нет, бабуль! – вдохновенно врала Настя. – У нас тут коллектив, не до любви…
– Ну, отдыхай, – позволяла, наконец, Галина Борисовна.
Настя с облегчением клала трубку, чмокала верного Сеньку и требовала:
– Ну! Какие у нас на сегодня еще приключения?
И Сеня щедро делился с ней авантюрами. Вывозил на место боев в Отечественную – но не в скучный помпезный мемориал, а в бывшие окопы: «Тут мы с пацанами лазили. Ночами. С фонариками. Артиллерийский порох собирали и оружие. Два пулемета немецких нашли…»
– Ты совсем здесь другой, Сенька! – восхищалась Настя. – Не такой, как в Москве!
– Какой не такой?
– Нахальный. Самоуверенный. И… и очень красивый.
Он целовал ее, приговаривал:
– А ты у меня – всюду красавица. И здесь особенная – загорелая, шоколадная!
…Уезжать из Южнороссийска не хотелось.
– Может быть, мне остаться? – безнадежно спрашивала Настя. – Наврать, что удалось достать путевки еще на одну смену?
Но оба понимали: слишком рискованно. Да и дед Сени, Николай Арсеньевич, посвященный во все детали их авантюры, не советовал: