Чёрное Cолнце Таши Лунпо

– Знаешь ли ты, собственно, этого Карлссона, Ганс?

– Да, по меньшей мере, по имени. Я однажды писал статью о секретной службе ООН в Вене. Тогда, правда, Карлссон меня не принял, а послал только мне своего пресс-секретаря. Лично я никогда не встречался с ним. Он – довольно большая шишка. Насколько я помню, он второй человек в венском центре. Если вспомнить, что Вена является одним из трех основных баз World Intelligence Service во всей Европе, это не плохо. Но важно это или нет, с людьми ООН что-то не так. Сначала они пытаются скрыть подробные обстоятельства покушения на Фолькера, потом хотят навесить на меня два убийства, к которым я не имею никакого отношения. И теперь, когда они нашли меня, они снова трубят отбой и хотят в качестве вознаграждения нацепить на меня за это намордник.

Клаудия закончила подготовку эспрессо и присела на скамью к Вайгерту.

– Приказ о твоем аресте был выписан не секретной службой ООН, а еврокопами, как ты рассказывал нам. После того, однако, как люди ООН засунули свои носы в дело Фолькера, вполне логично, что они занялись также убийствами Мартена и его жены. А именно потому, что там появился журналист, который помешал им уже в деле Фолькера.

Вайгерт постепенно сердился.

– Нам снова нужно еще раз пережевывать теперь, вероятно, все это дело?

– Нет, это было только вступление. К чему я веду, так это сведения, которые Штайнер рассказал тебе в Тибете. Ах, Петер, не мог бы ты позаботиться о кофе, пожалуйста?

Филлигер спрыгнул с буфета и поставил на стол три чашки, к ним молоко и сахар. Потом кувшин с черным, дымящимся напитком.

– Теперь мне это действительно понадобится. В конце концов, я спал только три часа.

– Теперь постарайся подольше ее не перебивать. Итак, Клаудия, продолжай.

– Значит так, Штайнер рассказал тебе легенду об Агарти, иначе говоря, об ордене «Туле», и о Шамбале, другими словами, о масонах. Фолькер и Гринспэн, а также Гаракин, если верить Штайнеру, были людьми Шамбалы. Эти сведения также совпадают с информацией твоего начальника отдела, что Фолькер и Гринспэн должны были быть масонами.

– Мы это все уже обсуждали!

– Подожди. Если Штайнер был так открыт по отношению к тебе и признал, что оба покушения, о которых ты знал, были совершены его людьми, и еще даже признал, что было третье убийство, тогда у него нет, очевидно, интереса к тому, чтобы что-то утаить в этом отношении.

– Что значит утаить? Он прямо-таки просил меня, чтобы я написал об этом!

– Вот именно. Кроме того, Штайнер и его люди вряд ли как-то связаны с убийствами в Вевельсбурге. Иначе он тоже спокойно мог бы их признать.

– Я всегда так говорил!

– Теперь наберись терпения. Итак, Шамбала – это сторона, которая не хочет, чтобы об Агарти что-то стало известно. Если при этом ей помогает секретная служба ООН, то мы можем исходить из того, что Шамбала поддерживает лучшие контакты с ними. Вероятно, даже несколько человек этой группы сидят на соот-ветствующих постах. Вероятно, Карлссон тоже один из них.

– И?

– Не мешай мне развивать свою мысль. Давай будем исходить из того, что секретная служба ООН – это не кучка новичков. В конечном счете, в прошлом было достаточно доказательств ее эффективности. Это значило бы, что там точно знают, что ты не совершал убийств в Вевельсбурге. Если есть связи между сек-ретной службой и Шамбалой, и если люди Шамбалы не заинтересованы в том, что кто-то роется в этом деле, тогда вполне естественно, что они захотят заставить тебя замолчать. Итак, на тебя навешивают убийства.

– Но ты же как раз слышала об этом. К этому, очевидно, уже нет никакого интереса. Предложение Карлссона было в том, чтобы я благополучно выбрался из этой ямы.

– Да, но цена та же: ты должен убрать свои руки от этого дела. Если они позволят тебе вернуться в «Листок», то они еще что-то выиграли. Ведь процесс против тебя только поднял бы снова шум, а как раз этого они и хотят избежать.

– Это мне не нравится.

Филлигер с треском поставил свою кофейную чашку на стол.

– Самое позднее с покушения на Гринспэна, которое произошло на открытой улице и где, следовательно, все СМИ сообщили также о знаке, который выжгли у него на лбу, целая орда журналистов копается в этом деле. Почему именно Ганс должен быть так важен для людей Шамбалы?

– Очень просто. Ганс – единственный человек, который, пусть даже случайно, нашел след к Агарти.

– Чепуха! Другие не знают, что Ганс был в Тибете и говорил там со Штайнером.

– Очевидно, нет. В противном случае секретная служба ООН его бы уже давно арестовала. Но они знают, что он был в Вевельсбурге и говорил там с Мартеном. И вместе с тем они знают, что он взял правильный след. Зато они не знают, тем не менее, как далеко мы уже продвинулись. Как раз это они и думают предотвратить, пытаясь купить Ганса.

– Почему они предполагают, что я просто так легко соглашусь на это?

– А разве это нелогично? Ты самый обычный журналист, а никакой не агент. Как ты мог бы жить дальше, если ты в розыске? У тебя не было бы шанса затаиться на длительный срок. Это было ясно и нам самим тоже. В конечном счете, мы хотели только выиграть столько времени, чтобы у нас было что-то в руках, пока тебя не арестовали. Если ты не согласишься с их предложением, ценой этого будет жизнь в постоянном бегстве. Кто уже пойдет на это, особенно зная, что невиновен? Я думаю, что люди ООН рассчитали все правильно. Их ошибка только в том, что они не учли того, что мы узнали уже достаточно много, куда больше, чем они могли себе представить. Да и кто мог бы учесть все такие случайности, как те, с которыми ты столкнулся у Мартена?

– Это верно. Если бы я прибыл всего на десять минут позже, он был бы уже мертв. И мы еще сегодня сидели бы, даже не догадываясь, что происходит на самом деле.

– Ну, пусть пока так. Но почему они дают тебе тогда целую неделю на размышление? Несколько часов или один день, пожалуй, хватило бы.

Филлигер был действительно критическим духом.

– Не догадываюсь. Но, возможно, это им все равно. Они контролируют нас. Так как мы любители, а они профессионалы, мы так или иначе не можем выйти. И предпринять мы много не можем. Возьмут ли они меня теперь завтра или через неделю, в общем, не играет роли.

Клаудия еще, кажется, не закончила свою речь.

– Ты, Ганс, и я, мы оба журналисты. Ты, Петер, как бывший специалист по связям с общественностью также достаточно хорошо разбираешься в этой профессии. То, чего мы хотели, было всего лишь одной горячей статьей. Верно?

Вайгерт медленно кивнул.

– Ну, в общем, да.

– Дошло ли уже до вас, собственно, что то, что происходит, не имеет к этому уже почти никакого отношения? Я...

Вайгерт прервал ее.

– Глупый вопрос. Как только ты видишь свежие трупы, и тебя хотят сделать ответственным за это, естественно, это уже не имеет ничего общего с журналистикой!

– И это тоже, Ганс. Но вокруг нас происходит что-то, – если принять это всерьез – что могло быть очень важным для всего мира.

– Что значит, если принять это всерьез? Действительно, Гаракин, Фолькер и Гринспэн были убиты. Все трое были весьма значительными личностями. Есть там еще что-то, что нельзя принимать всерьез?

– Ты прав. Но разве нет тут разницы, идет ли речь при этом о нормальном терроре, к которому мы, так сказать, привыкли, или о процессах, значение которых выходит за рамки устранения этих людей?