Черное колесо. Часть 1. История двух семеек

– И по какой специальности сынок идет? – продолжила расспросы Анна Ивановна.

– По юридической части.

– По юридической! – с презрением и даже ненавистью сказала Анна Ивановна и, повернув голову в сторону Владимира, с издёвкой спросила. – В судьи метите, молодой человек, или в прокуроры, в новые Вышинские? – она по каким-то только ей известным признакам догадалась, что с этими людьми можно не выбирать выражения.

– Володя хочет стать адвокатом, – поспешила ответить за сына Мария Александровна.

– Адвокатом!.. – с еще большим презрением воскликнула Анна Ивановна. – Того хлеще! Это в старину их продажной совестью называли, а теперь и этого не скажешь – продавать нечего.

– Спешу с вами согласиться, глубокоуважаемая Анна Ивановна, – с любезной улыбкой сказал Владимир, – совесть мы изжили как ненужный буржуазный пережиток ещё на стадии полной и окончательной победы социализма в одной отдельно взятой стране. Но осмелюсь заметить, что незнание законов не освобождает от ответственности за их нарушение, поэтому законы полезно знать, на всякий случай. Кроме того, на юридическом имеется достаточно обширный общий курс, а римское право – оно и в Совдепии римское право.

Вновь Анна Ивановна не нашлась с ответом, Мария Александровна лишь укоризненно покачала головой, а Олег застыл с открытым ртом – он первый раз в жизни слышал подобную крамолу.

– И ещё мне кажется, достопочтенная Анна Ивановна, что мы с вами уживёмся, – прервал Владимир затянувшуюся паузу.

– Уживаться придется вам, молодой человек, со мной, а не нам с вами, – Анна Ивановна бурно задышала.

– Как скажете, высокочтимая Анна Ивановна, как скажете, – ответил Владимир с лёгким поклоном.

Мария Александровна, чутко уловив, что Буклиева сдалась, поспешила перевести разговор на детали завтрашнего переезда сына и тонкости внутриквартирных отношений. Олег незаметно вышмыгнул из комнаты, а Владимир присел на корточки рядом с девочкой и стал с искренним интересом наблюдать за её попытками.

– Тебя как зовут? – спросил он, когда девочка в очередной раз перевернула пирамидку и стряхнула диски со штыря.

– Ануска, – ответила девочка, поднимая глаза, – а тебя?

– Меня зовут дядя Володя, – серьёзно сказал Владимир. – Пирамидку собираешь?

– Колёсики собилаю, – поправила его Аннушка.

– Не получается?

– Плёхо, – ответила девочка, вздохнув как-то по-взрослому, по-женски.

– А ты чёрное колёсико возьми, – посоветовал Владимир.

– Цойное не класивое! – воскликнула девочка.

– А красное красивое? – спросил Владимир и в его голосе неожиданно прозвучала злая нотка.

– Класное класивое! – ещё громче крикнула Аннушка.

– Без чёрного не получится. Без чёрного никак нельзя.

– Заль, – с тем же вздохом ответила девочка и опустила голову, вернувшись к своей бесконечной игре.

Вскоре Ульяшины попрощались и направились к выходу.

– Чего только не узнаешь, – задумчиво протянула Анна Ивановна, глядя им вслед, – и климат, оказывается, в Екатеринбурге плохой, и на юристов в Самаре обучают. Лучше ничего не выяснять и тем более не хлопотать, от греха подальше, от этой семейки подальше.

Глава 2. Нехорошая квартира

Относительно «семейки» Анна Ивановна была абсолютно права. В жизни семейства Буклиевых хватало всяких драм и неожиданных поворотов, о чём мы, конечно, не преминем рассказать, но всё происшедшее с ними было вполне обыденным для большинства советских семей, которым в составе трёх поколений, пусть несколько прорежённых, удалось дотянуть до 1971 года, с которого мы начали наш рассказ. Таких семей было много, и Олег, который будет постоянно присутствовать в нашем повествовании, был лишь одним из многих, вот только Аннушка мелькнет на небосводе истории яркой звёздочкой.

Ульяшины – совсем другая история. Эта семья уникальна для нашего времени, хотя нельзя сказать, что неповторима – ничто не ново под луной. Да и главный герой, в конце концов, у нас Володя Ульяшин. Он был личностью единственной в своем роде, человеком, на которого и при жизни и долго после смерти сыпались благословения одних и проклятия других. Получается, что зачинать надо с семейства Ульяшиных.

Но, с другой стороны, насытится читатель великосветскими сплетнями и отвергнет обыденность Буклиевых. Получится – после бокала Дом Периньона да редька с уксусом и нерафинированным подсолнечным маслом. Не рекомендую!

* * *

Итак, семья Буклиевых… Впрочем, давайте сразу определимся: в этой семье натуральным Буклиевым был только муж Анны Ивановны – Николай Григорьевич Буклиев, второй муж, если быть совсем точным, а вся семья относилась к роду Крюгеров. Это долгая история, и мы её по возможности полностью осветим в настоящей главе, пока же заметим, что до последних лет жизни Анна Ивановна подписывалась фамилией Крюгер-Буклиева, а на её могильном камне было выбито «Крюгер», по паспорту, к немалому удивлению Олега.

Владимир Яковлевич Крюгер, 1885 года рождения, из обрусевших немцев приснопамятной Немецкой колонии на Волге, перебрался в Самару в конце 1918 года. То было время тонкого лавирования между различными противоборствующими силами, попеременно бравшими верх в междоусобной гражданской войне, и Самара представлялась наиболее надёжным местом для устройства, если, конечно, не рассматривать авантюристические варианты эмиграции – в Париж через Стамбул или через ещё относительно открытую Финляндию, или на восток, в Харбин, куда чуть позже устремились массы российской интеллигенции и офицерства, отрезанные от западных путей. Все эти варианты совершено не рассматривались Владимиром Яковлевичем, который искренне считал себя русским человеком, да и профессия его – мостостроитель – была востребована при любых властях, так что о своём будущем он не беспокоился. Тем не менее, он покинул, если не сказать бежал, Петроград, а затем и Москву, в которую перебралось новое правительство и в которой ВЧК в полном соответствии с названием начала чрезвычайно закручивать гайки. В Самаре, находившейся тогда под властью очередного временного правительства, его бег остановился. До окончательного утверждения власти большевиков оставалось еще много месяцев, и у Владимира Яковлевича было множество возможностей перекочевать дальше на восток, в Екатеринбург или Иркутск, но он прочно осел в Самаре. Причина была банальна даже для того судьбоносного времени – любовь.

Анна Ивановна Леонтьева была молода и красива. Она незадолго до знакомства с Крюгером переехала вместе с младшим братом в Самару из Саратова. Зачем, она и сама не могла внятно объяснить даже по прошествии лет. «Это была судьба!» – сказал она внуку незадолго до смерти. Семейная легенда гласила, что Владимир Яковлевич спас Анну Ивановну от покусительств бандитов, и восхищение невинной красотой с одной стороны и благодарность за спасение этой самой невинности с другой послужили первопричиной скорого венчания.

Так ли это было на самом деле или это было только красивое предание, Олегу не суждено было выяснить. Нельзя сказать, что воспоминания о «крюгеровском» периоде жизни были в семье под запретом, но услышанные или подслушанные Олегом рассказы никак не складывались в целостную картину. Он чувствовал здесь какую-то тайну и приставал ко всем с расспросами, но бабушка предпочитала не вспоминать о своей молодости, дед Буклиев знал далеко не всё, да и на то по привычке напускал туману, отец же мог передать ему лишь легенды, в том виде, в каком они остались в его памяти по рассказам матери. И все тщательно избегали упоминать фамилию Крюгер. Всё прояснилось, когда в руки Олега попал семейный архив, но тогда спрашивать было уже не у кого. Олег, уже во взрослом возрасте, пробовал восстановить генеалогию семьи, но деревня, в которой родился его дед, была давно погребена под водами Балаковской ГЭС вместе со всеми церковными книгами и метрическими записями, старые архивы в Саратове сгорели во время гражданской войны, а из тех документов, что остались, он выяснил лишь то, что у ремесленника-краснодеревщика Леонтьева Ивана Николаевича было шесть детей, в том числе Анна и Павел, но это он знал и так.