Чёрное лето

— Максим, куда ты исчез? Я себе места не находила. Потом еще эти казни в юго-западном, взрывы в северном, я подумала, что ты погиб.

Надя отвернулась и шмыгнула носом.

— Я жив Надь. К сожалению жив.

— Дурак! Ты что такое говоришь?

Она заплакала и на душе так гадко снова стало. Захотелось опять в казарму, забыться в зловонном дыхании зеленого змея. Голова еще не прояснилась от суток пьянства, а комок уже подступил к горлу. Снова стало жаль тех, кто погиб по моей вине, жаль Надю, которая плачет из-за меня, стало жаль, что я существую. Какая-то ошибка природы. Еслиб меня не было, то всё это не произошло.

— Максим, расскажи, что случилось, почему ты так про себя говоришь?

— Да потому что я ничтожество! Кусок дерьма, из-за которого люди пачками отправляются на тот свет!

— Что ты? Я не понимаю. Расскажи, мы вместе сможем со всем справиться. Максим, не отталкивай меня, ты не один!

Она прильнула к моей груди и меня прорвало. Слёзы градом полились из глаз, говорил сбивчиво, периодически всхлипывая, а порой и вовсе срываясь на истеричный плач. В голове пульсировала мысль «Молчи! Молчи сука! Не говори ни чего!», но остановиться уже не мог. Выплеснул на Надю всё что произошло со мной за последнюю неделю, ничего не оставил себе. Пытки прапора, похищение Серёжки, неудавшаяся диверсия, убитые в подвале пацаны, четыреста девяносто висельников. Я договорил и потупил взгляд.

— Если ты меня прогонишь я пойму. Всего неделя, а я из айтишника превратился в убийцу.

— Ты пытал человека?

— Да. А знаешь, что самое страшное? Если бы я мог всё изменить, то я снова бы пытал его, а потом убил. Знаешь почему? Да потому что из-за этой мрази Пашка ногу потерял, потому что из-за него чуть ты не погибла, и Захар тоже! Единственное что я бы изменил, так это нашу вылазку в тыл врага. Я бы был аккуратнее, тысячу раз убедился бы что Крест точно там, а потом бы всё равно перебил этих сволочей. Единственное за что мне стыдно, это за мою неосмотрительность. Из-за моей глупости погибла куча невиновных, а я здесь, живой, почти здоровый. Да Надя! Да! Я пытал и убивал, и сделал бы это снова, лишь бы вы были в безопасности.

— Но, как же… Он же живой человек, у него же есть семья, родня.

— Надя, мне плевать! Да, я знаю, что у него есть жена, дети. Я всё это знаю, но это не отменяет того факта, что он на нашу территорию пропускал уголовников, из-за которых гибли наши люди, мои люди! Если будет нужно, я снова буду пытать и убивать. Ты не понимаешь, что значит стоять у операционной и думать выживешь ты или нет. Ты не понимаешь, что такое стоять и смотреть в глаза друга, который потерял ногу. Надеюсь, что ты этого никогда и не узнаешь.

— Макс, ты дурак. Ты правда полнейший дурак. Когда ты ушел, и я тебя не могла найти, я тебя мысленно уже похоронила. Всё я понимаю. Понимаю…

Слёзы градом покатились по щекам Нади, она отвернулась. Захотел обнять её, но почувствовал, что я грязный, нет не снаружи, внутри. Как будто если я обниму её, то своей внутренней гарью измажу, её белоснежную душу. Надя вышла из комнаты, внутри всё оборвалось. Она права, не стоит тратить время на меня, сможет найти себе кого получше, я кроме боли и страха ничего не смогу дать ей. Не успел я додумать, она вернулась.

— А знаешь? Я когда лежала на операционном столе, то у меня был только один страх. Я боялась, что не увижу тебя больше, не почувствую как ты касаешься меня, что мы больше не будем гулять по ночному городу, болтать о пустяках, о том что ты не угостишь меня кофе. Я не боялась смерти, мне было страшно потерять то, что мы с тобой начали создавать. Я понимаю почему ты сделал то, что сделал. А теперь ты пойми меня. Когда ты приходишь в крови, и ничего мне не рассказываешь, я за тебя так же боюсь, как ты боишься за меня, я так же просыпаюсь в холодном поту от кошмаров, в которых ты мертв. Не смей больше никогда, ни чего от меня скрывать!

— Не буду.

Простая открытость, а как будто камень упал с души. Груз ответственности никуда не ушел, но стало легче.

— Максим, ты думаешь в юго-западном раньше не убивали людей? Вспомни с чего началось правление Креста. Он убил почти сотню человек у торгового центра! Думаешь на этом всё закончилось и наступил мир и порядок в Юзах? Увы нет. С первых дней там не прекращаются изнасилования, избиения и убийства! Светка, которая за склады продовольственные отвечает, рассказывала, как сестру её на улице зэки поймали и начали на гулянку приглашать. А приглашали настойчиво, за грудь хватали. Она одному по шарам ударила и убежать хотела, не смогла. Поймали, избили и втроем изнасиловали. Да у вас не вышло, но вы попытались что-то изменить, в отличии от остальных. Кто еще пытался что-то сделать для людей? Еслиб вы туда не полезли с Костей, то эти четыреста девяносто человек и так бы умерли, только медленно. Еды в Юзах уже давно не осталось. Мирные грызутся за каждую кроху, жируют только крестовцы. Еще месяц и мирное население от голода умирать начнет, а то и раньше. Ты думаешь Крест войну нам объявил, потому что вы убили его людей? Он её объявил, потому что жрать скоро его молодчикам нечего будет, и они его же и повесят на ближайшем столбе. Если бы у вас всё получилось, то сколько бы вы спасли? Двести, триста тысяч человек?

— Ты права, но главное тут слово ЕСЛИ. А оно не случилось!

Пощечина обожгла мне лицо.

— Хватит себя жалеть! Ты взял на себя ответственность и попытался всё изменить. Да не вышло. А когда было легко? Нужно думать, что дальше делать, а не хоронить себя заживо. Думай, как спасти оставшихся, иначе те, кто умерли, умрут зря. Ты со своей командой городу дал не меньше, чем генерал, а может и больше. Если сейчас опустишь руки, то город точно утонет в крови. И погибшие будут уже исчисляться тысячами. Максим, ты не виноват в их смерти, ты старался их спасти.

— Но они же из-за меня…

— Ты не виноват, не сегодня, завтра бы их либо изнасиловали, либо убили крестовцы, а если и нет, то через месяц они бы сами умерли от голода. Ты не виноват.

В голове по-прежнему пульсировал голос «Убийца! Это ты их убил! Любой маньяк позавидует твоим достижениям!», но на душе стало легче от осознания что Надя меня не винит.

— Надь, ты говорила про взрывы в северном, что там случилось?

— Крестовцы взорвали три подъезда в девятиэтажке на Антонова-Овсеенко. Там больше ста человек погибло, еще двадцать раненных в больнице в тяжелом состоянии.

Поговорив немного, попросил Надю принести перекусить, в ожидании перекуса я так и вырубился.

Глава № 22 — Точка кипения

Утром кое как разлепил глаза и встал с кровати, за малым, не наступив в тазик с блевотиной. Хорошее начало утра. На табурете у кровати стоял стакан с молоком, и записка «Выпей молоко и иди есть, на кухне стол накрыт. Я на работе. Люблю тебя.».

С трудом запихнул в себя завтрак, посмотрел на механический будильник, стоящий на кухонной полке. Четыре часа дня, отличное утро… Решил никуда не ехать сегодня и отлежаться. Упал на кровать, взял с тумбочки книгу «Точка сборки», автор Станислав Всеволодович Шевченко. Книга вышла в тираж перед обесточиванием Руси и сразу стала бестселлером. Я за один вечер прочитал её в запой до последней главы, и уехал тогда следить за прапором, а к чтению после так и не вернулся, нужно добить. Интересно пишет. Вроде киберпанк с присущей ему техногенной мясорубкой, но при этом лихо вплетены философские размышления о сути человечности и идентичности личности. А про персонажей я вообще молчу, пару строк читаешь, и картинка перед глазами предстает, как будто фильм смотришь, колоритные, живые, с первых строк веришь им. Раскрыл книгу, а из неё мне на колени упала закладка. Шеврон в виде черепа.

Я отложил книгу и пару минут просто пялился на шеврон. А в голове пролетали картинки пройденного пути. А Надя права, я сделал много хорошего, и если генерал не решится, то прольется еще больше крови. А выбор, по сути, простой. Война с крестом и смерть мирных с обеих сторон. Бездействие, приход Креста к власти и смерть мирных с обеих сторон. Беспредельщика может остановить только пуля в голову, переговоры ни к чему не приведут, пересидеть не удастся. Только решительные действия. Чем быстрее отрубим змее голову, тем меньше мирных пострадает. А пострадают они в любом из случаев.