Чёрное зеркало

На этом семейный совет полюбовно закончился. Утром все встали какие-то бодрые. Старушка Катерина Петровна стала даже ходить. Но все обдумывала и, думая, шевелила губами.

К вечеру, лежа, вдруг спросила:

– А как же Никифор?

– Что Никифор?
– испугался Василек.

– Он мне умирать не велит, - прошептала старушка.

– Да ты бредишь, что ли, Катя?
– прервала ее Наталья, уронив кастрюлю. Какой повелитель нашелся!

– Дай я с ним поговорю.

– Как хочешь, Катя, мы тебя не неволим. Смотри сама, - заплакала Наталья.

Привели Никифора. Глаза младенца вдруг словно обезумели. Но это на мгновение. Наталья дала ему конфетку. Никифор съел.

– Будя, будя, - проговорил он со слюной.

И потом опять глаза его обезумели, словно он увидел такое, что взрослые не могут увидеть никогда. А если раньше когда-нибудь и видели, то навсегда забыли - словно слизнул кто-то невидимый из памяти. Но это длилось у Никифора мгновение.

Катерина смотрела на него.

– Одобряет, - вдруг улыбнулась она и рассмеялась шелковым, неслышным почти смехом.

Вечер захватила тьма. Колдун-наблюдатель Козьма внезапно исчез. Наутро Екатерина Петровна в твердом уме и памяти, но робко проговорила, зарывшись в постель:

– Я согласная.

Виден был только ее нос, высовывающийся из-под одеяла. Василек и Наталья заплакали. Но надо было готовиться к церемонии.

– Вам невмоготу, но и мне невмоготу на этом свете, - шептала только Катерина Петровна.

После такого решения она вдруг набралась сил и, покачиваясь, волосы разметаны, заходила по комнате.

– Ты хоть причешись, - укоряла ее Наталья Петровна.
– Не на пляже ведь будешь лежать, а в гробу.

Катерина Петровна хихикнула.

Один Митя смотрел на все это, отупев.

– Ежели она сама желает, то и я не возражаю, - разводил он руками, - мне горшки тоже надоело выносить и промывать.

– Ты только помалкивай, - поучал его Василек.
– Видишь, люди кругом ненормальные стали. Глядишь, и освистят нас, если что...

– Она-то согласная помереть, но сможет ли, - жаловалась Наталья.
– Хорошо бы до опускания в землю померла. По ходу.

Начались приготовления. А Екатерине Петровне стало что-то в мире этом казаться. То у сестры Натальи Петровны голова не та, точно ее заменили другой, страшной, то вообще люди на улице пустыми ей видятся (как присядет Екатеринушка у окошечка), словно надуманными, то один раз взглянула во двор брат-дедок Василек за столом сидит без ушей. То вдруг голоса из мира пропали, ни звука ниоткуда не раздается, будто мир беззвучен и тих, как мышь.

Старушка решила, что это ободряющие признаки.

Наступил заветный день.

– Сегодня в девять утра ты умерла, Екатеринушка, - ласково сказал дед Василий.
– Лежи себе неподвижно на кровати и считай, что ты мертвая. Наталья уже побежала к врачу, Михаилу Семеновичу, - сообщить.

Старушка всхлипнула и мирно согласилась.

– Не шевелись только, Катя, Христом-Богом прошу, - засуетился Василек. Ведь скандал будет. Еще прибьют и тебя и меня. Зачем тебе это?

– Я согласная, - прошептала тихо старушка.

– А я за Почкаревыми сбегаю. Пусть соседи видят, - и Василек двинулся к двери.

– А где Митька?
– еле выдохнула старушка.

Василек разозлился:

– Да ты померла, Катя, пойми ты это. Уже девять часов пять минут. При чем тут Митька? Он сбег от страху и дурости.

– Поняла, поняла, Василий.

– Гляди, какая ты желтая. Покойница на веки вечные.

И Василек хлопнул дверью.

Скоро пришли супруги Почкаревы, просто так, взглянуть. Старушка не храпела, не двигалась, не шипела.

– Тяжело видеть все это, - проговорил Почкарев и тут же исчез.

Почкарева же нет - подошла поближе, внимательно заглянула в лицо Катеринино. Дедок даже испугался и от страха прыгнул в сторону.

– Царствие ей небесное, - задумчиво покачала головой Почкарева.
– Старушка невинная, беззлобная была!

– Она уж теперь в раю!
– из угла выкрикнул Василек.

– Это не нам решать, - сурово ответила Почкарева и вышла.

– Ну, что?
– тихо-тихо спросила Екатеринушка исчезающими бледными губами.

Василек подскочил к ней.

– Спи, спи, Екатерина, - умильным голосом проурчал он.
– Спи себе спокойно. Никто тебе не мешает.

Через час пришла Наталья. Отозвала в коридоре Василька.

– Ну, Вася, - зашептала она, - Михаил Семенович так и выпалил: "Да она уж давно должна помереть. Сколько можно". Но для порядку сестру пришлют, чтоб удостоверить смерть, тогда и справку подпишет.

– Когда сестра придет?

– Часа через три обещала.

Екатеринушка лежала, как мертвая, хотя никто не приходил наблюдать ее. Сама по себе лежала мертвецом. Никаких видений уже не было в ее душе.

Прибежал Митя.

– Как дела?
– спросил он у матери и кивнул в сторону лжепокойной.

– Подвигаются, - угрюмо ответила Наталья и смахнула слезинку.

Через час старушка шевельнулась. Василек струсил.

– Не надо, Катя, не надо, привыкай. Ждать недолго, скоро схороним.

– Чаю хочу, - громко, на всю комнату сказала Екатерина.

– Многого хочешь, Катя, - осклабился Василек.
– Может, тебе еще варенья дать? Покойницы чай не пьють. Терпи.

– Да ладно, давай я ее напою и поисть чего-нибудь дам, хоть она и мертвая, - разжалобилась Наталья.

– Ты что, мать?
– заорал вдруг Митя.
– Вы ей жрать будете давать, а дерьмо? Что мне ее, из гроба на толчок вытаскивать, что ли, пока она тут будет валяться? Дядя Василий ведь гроб завтра оформит, у него блат. Но пока похоронят, я с ней тут с ума сойду.
– Митя даже покраснел от злости и стал бегать по ком-нате.

– Изувер ты, изувер, - заплакала Наталья, - что ж она, без глотка воды будет три дня в гробу лежать?

– Да, конечно, Наталья, ты права, - смутился Василек.
– Небось не обмочится. Как-нибудь выдержим.