Чернокнижник и феи
Шрифт:
Он добрался до окон третьего этажа, заметив, что нера Стоун, судя по звукам, совсем не скучает в одиночестве, сильнее сжал зубы и стал осторожно перебираться к нужному окну.
Проклятый светомаскировочный режим, придется полагаться на удачу, а она уже с луну прочно отвернулась от него.
Брок костяшками пальцев постучал в темное, заклеенное бумагой стекло.
Тишина.
Он снова осторожно постучал, в этот раз чуть-чуть громче, на всякий случай проверяя пути отступления.
Оконная рама с тихим скрипом поднялась вверх.
В грудь Броку
– И что ты тут делаешь? – вместо приветствия спросила Клер, все же опуская револьвер и ставя его на предохранитель.
Брок честно сказал:
– Пытаюсь не упасть с третьего этажа.
– Меня это должно волновать?
– Нет, – вздохнул мужчина, признаваясь: – я сейчас без эфира: если упаду, то что-нибудь обязательно сломаю себе. А еще я могу не сдержать крик, и тогда тебе придется выходить за меня замуж. Пустишь?
Кажется, замуж она не спешила – Клер отошла от окна, позволяя забраться в комнату. Брок тихо закрыл за собой окно и плотно зашторил окна:
– Меня никто не видел, так что злые языки не коснутся тебя.
Он осмотрелся – это была спальня, он не промахнулся. Отделанная обоями с золотым теснением, с изящной мебелью красного дерева, с огромной кроватью под балдахином – роскошно, удобно, достойно.
– Меня это мало волнует. – Клер обошла небольшой круглый стол, стоящий по середине спальни, словно защищаясь от Брока, положила питбуль на столешницу перед собой, запахнулась в шаль. Ни сама ни села, ни Броку не предложила, да он бы и не сел, когда лера стоит. Если только под дулом пистолета… – Зачем ты пришел, Жабер?
– Брок. – поправил он её, так и оставаясь у окна, чтобы не пугать и не смущать – стол между ними подсказал, что она не очень-то хочет оказаться слишком близко с ним.
– Не вижу смысла… – качнула она головой. Ночной чепец она не надела, и волосы не прибрала. Значит, локоны у неё свои или она делает укладку модной ныне паровой плойкой. Клер криво улыбнулась, совсем как раньше, и грубо, как Малыш, спросила: – Че надо?
– Клер, прошу, без этого жуткого портового говорка. Я пришел…
Она оборвала его:
– Чтобы проверить, женщина ли я?
– Ммм… – говорить, что её рубашка просвечивает даже в тусклом свете одинокой свечи, горевшей на столе, показалось Броку опрометчивым. Питбуль как бы намекал, что лучше без глупостей.
Клер все поняла иначе. Она сложила руки на груди, совсем как мальчишка, и вскинула вверх подбородок:
– А как ты это сделаешь? Глазам своим не веришь, документам тем более. Позовешь доктора? Так я же подкупить его могу. Попробуешь сам? Закончишь, как Грыз. Что-то еще?
Брок тихо сказал:
– Я знаю, что ты девушка. Тебе снова недавно поставили печать.
– О… Не подумала, да, – она как-то быстро растеряла свой боевой задор – видимо, поняла, кто проболтался о печати, и подумала о том, что адер Дрейк еще
мог поведать о ней.– И я знаю, что на самом деле ты Элизабет Агнес… – продолжил Брок.
– Она мертва.
Брок отрицательно качнул головой:
– Она сейчас стоит передо мной, и ты до сих пор моя невеста.
Кажется, это было не то, что она хотела услышать. Клер сгорбилась и все же опустилась на стул, тяжело облокачиваясь на столешницу и пряча глаза за длинными свободными прядями волос:
– Я освобождаю тебя от клятвы, которую ты даже не приносил. Ведь все было решено без тебя, причем даже не твоим королем. Хочешь земли и титул – получи невесту в довесок.
– Я давал слово и причем слово давал тебе – Малышу. Клер ли ты, Клермон, Малыш или лера Элизабет – я тебе давал клятву. Не имени. Я обещал заботиться о тебе – от клятвы не отказываюсь. И я должен извиниться перед тобой за свое поведение. И за то, как вел себя днем, и за то, как вел себя с Малышом…
Она еле слышно рассмеялась, и худые плечи заходили ходуном:
– Ты знаешь, что с извинениями приходят днем с цветами и конфетами? И извинения приносят совсем не так, как ты сейчас?
– Ммм… Я боялся, что днем ты меня не пустила бы на порог. – он испытывающе посмотрел на Клер. – Ведь так?
Она согласилась с его предположением:
– Не пустила бы.
– Вот видишь! А мне важно извиниться перед тобой… Слово чести, все будет – букеты, конфеты, лучшие кондитерские и вечер на мосту князей – только дай мне шанс все исправить.
– Нет смысла, Брок. Я послезавтра уезжаю, и мы больше никогда не увидимся…
Сердце Брока ухнуло куда-то в живот – он знал, каким упертым бывает Малыш. Только и отступать нельзя, он себе не простит, если с Клер что-то случится:
– Напиши мне из Вернии, прошу… И, как только война закончится, я приеду к тебе.
– Я не вернусь в Вернию.
– Но ты так рвалась домой… О… – он замер, все понимая. – Я тебя подвел… Прости, я не хотел. Я отчаянно непонятливый и неудобный жених.
– Я знала твой характер, так что тебе не за что извиняться. Ты сделал свой выбор – я его приняла. Ты не обещал возвращаться в Вернию со мной.
– Тебя без меня некому было там защитить…
Она пожала плечами, словно это было неважно:
– Я привыкла сама себя защищать, просто в Вернии мне больше нечего делать – у меня новое имя и новая жизнь. Мир большой – где-нибудь есть и мой дом. Только я тебя туда не позову. Прости.
– Клер… Пожалуйста…
Она чуть громче, чтобы он точно её услышал, сказала:
– Брок! Зачем тебе моя жизнь, зачем тебе знать, где я обоснуюсь? У тебя своя жизнь, у меня теперь своя.
– Клер…
Она обиженно возмутилась:
– Ты даже не просишь меня остаться! Ты как надоедливый призрак: я навещу тебя потом… Зачем, Брок?! Думаешь, тебя тут бросят, и ты… Поедешь залечивать раны ко мне? Зачем тебе это…
Брок не совсем понял, кто тут его мог бросить, но решил промолчать – потом все объяснит про неру Моро, если Клер про неё, конечно же. Он просто пояснил: