Чернокнижник и феи
Шрифт:
– Оте… Отец Мар… кус… – почему-то голос тоже отказывал Вик, – скоро приедет.
Брок шагнул к ней и обнял, крепко прижимая к себе и гладя по голове. Офицер и молоденький морпех, отвечавший за телефон, очень тихо и очень понятливо отошли в сторону, давая Вик выплакаться.
– Я думала: Блек – тварь, но это вообще за гранью…
Одли покачался с носка на пятку, посмотрел на Вик, на Брока и промолчал, что обнаружили новую могилу, из которой достали тело женщины, тут же опознавая её – родинку «роковая любовь» над левым уголком губ вот уже седьмицу знал каждый констебль Аквилиты. И пусть все обнаруженные до этого
Отец Маркус приехал через час. Он заметно изменился – переоделся в партикулярное, став похожим на простого горожанина-кера в видавшем виде костюме, старом пальто и кепке, вместо шляпы – наверное, чтобы лучше было видно белые волосы. Гогглы исчезли, и отец Маркус теперь подслеповато морщился из-за мощного магического освещения. Эфирное сияние исчезло – только видно, как природный фон пронизывал отца Маркуса.
Он, довольно холодно поздоровавшись с Вик, представившей Брока, Стилла и остальных, сразу же занялся осмотром трупа, который отложили отдельно, не перемещая пока в лодку, чтобы перевезти в морг.
Вик к тому времени уже проревелась, уже успокоилась, уже снова поплакала, теперь уже в Лео, протянувшего ей круассан и чашку кофе, опять успокоилась и готова была воевать со всем миром. Даже с неведомым бокором и инквизицией, если понадобится.
Вик, чтобы снова не разреветься от изуродованного тела парня, старательно смотрела в сторону, пока отец Маркус, сидя на корточках, рассматривал культи у трупа. Чтобы отвлечься, она спросила – все же отец Маркус в партикулярном выглядел странно:
– Что случилось с вашей сутаной?
Маркус отозвался:
– Мимикрирую под горожанина. – его голос звучал ровно, совсем не напоминая голос Дрейка – даже удивительно. – А что?
– Нет, ничего.
Маркус бросил на неё косой взгляд, но комментировать её любопытство не стал.
– Могу я еще поинтересоваться?
– Конечно, можете. – он выпрямился, вытирая руки белоснежным платком.
– Что случилось с вашим эфиром?
– Я нанес печать.
Вик еле смогла собраться с силами – такого она не ожидала. Для неё даже само слово «печать» звучало страшно:
– Зачем?!
Он посмотрел на неё своими алыми, странными глазами:
– Вы серьезно думаете, что приманка в белой сутане инквизитора с кипящим вокруг эфиром сработает? Мне кажется, что сейчас я выгляжу гораздо приманочнее, чем раньше. И пойдемте, нера Ренар. Даже мне не по себе рядом с этим телом. Иногда человеческое любопытство и научный интерес порождает чудовищ. Такое, что случилось с этим молодым человеком, больше не должно повториться.
Вик кивком с ним согласилась – в горле стоял комок, который она еле проглотила:
– Что-то еще можете сказать?
– Могу… – он оглядел её и стоящего рядом Брока. – Когда вас в очередной раз поймает бокор или его помощник, кричите громче, что у вас есть веснушки. Быть может, к вам даже прислушаются.
Брок ответил вместо возмущенной Вик:
– Несмешно.
Отец Маркус сурово ответил:
– Несмешно то, что вы не выполняете мои рекомендации – я просил вас не появляться в городе.
–
Тут толпа констеблей, – напомнил Брок.Маркус не остался в долгу:
– В прошлый раз Виктория Ренар чуть не стала вот этим… – он ткнул указательным пальцем в тело парня, – …на полной горожан набережной. Забрать душу – пара минут. Так что или сидите дома, или громко кричите про веснушки, если хотите жить.
Вик вскинулась:
– То есть по существу дела вам сказать нечего, отец Маркус?
– По существу… – он направился в штаб под тент, сдерживая шаг, чтобы Вик с Броком не отстали. – По существу… Замена погибшего парня скрывалась в храме Седьмого чуда Сочувствия. Правда, парень-альбинос по фамилии Фишер сглупил и сбежал, не дождавшись меня. Судя по тому, что на вас напали, он или хорошо спрятался, или уже мертв. Надеюсь, что чернокнижник находится в отчаянии и клюнет на меня, потому что вы явно не собираетесь отсиживаться в безопасности дома, как я вас просил.
– Увы, грешна, – согласилась Вик, произнося любимую фразу Дрейка. Где-то он сейчас… Может, завтра уже приедет…
– Сможете добиться завтра вскрытия этого несчастного в первую очередь?
Вик пожала плечами:
– Постараюсь, но не обещаю, отец Маркус.
Он крайне серьезно и пугающе из-за алого цвета глаз посмотрел на Вик:
– Пожалуйста, это очень важно, вы же понимаете. И, простите, я спешу – сейчас оформлю бумаги и сразу же назад в город…
– Понимаю, отец Маркус. Но обещать не могу – я всего лишь констебль.
– Знаю, а я просто инквизитор… У каждого свое место и свое служение.
Вик решилась и попросила, ведь он сам заговорил о служении:
– Вы поможете с опознанием трупов?
– Чем? – удивился Маркус.
– Вы умеете вызывать души, ведь вы инквизитор. – Во всяком случае Дрейк точно мог.
Отец Маркус пристально посмотрел на неё:
– Инквизитор не равно некромант. Я таким умением не владею. И тревожить души – последнее дело, которым стоит заниматься храмовникам. – он подошел к столу в штабе под тентом, попросил у констебля бумагу и принялся быстро её заполнять – первичное заключение инквизитора о черном ритуале. Интересно, теперь можно будет забрать дело Ян Ми из архива и подключить к этому расследованию? Брок стоял рядом и терпеливо ждал заключения отца Маркуса.
От берега, где готовился отправляться катер с новыми телами жертв, в сторону штаба направился Блек – он тоже вместе с Фейном возвращался в город.
Блек, пытаясь перекричать толпу констеблей, спешащую на погрузку, позвал:
– Отец Маркус! Быстрее! Катер вот-вот отойдет.
Маркус, расписавшись на бумаге, вздрогнул, обводя взглядом людей. Странно, но Вик показалось, что он искал Блека и не находил его в толпе. Брок, пробегаясь глазами по заключению инквизитора, оторвался от чтения, всматриваясь в отца Маркуса.
– Вас ждут! – громко, сложив ладони рупором, крикнул в этот раз Фейн. – Катер вот-вот отправится!
Взгляд Маркуса бессильно метался от одного лица до другого:
– Да, уже иду…
Блек прорвался все же к ним и замер перед инквизитором:
– Что с вами, отец Маркус? Что-то случилось?
– Со мной все в порядке, – сухо сказал Маркус. – Спасибо, я уже иду.
Так же подошедший Фейн грубо бросил в сторону – в лицо сказать постеснялся:
– Разеваете рот, как рыба, и молчите…