Чернокнижник. Три принципа тьмы

***

Когда троица колдунов вбежала в дом кузнеца, Антону уже активно помогали. Марыся, сидя у парня на коленях, настойчиво терлась мордочкой о его раненое плечо, намурлыкивая на рану свои кошачьи заклинания. Юноша, с улыбкой гладящий ее, выглядел совершенно довольным и больным более не казался.

Карина, глядя на это трогательное единение человека и животного, надменно фыркнула и, раздвигая мужчин, резкими шагами прошествовала к своему поклоннику. Кошку с его колен она сняла, усаживая ее на скамью рядом и, прощупав тонкими пальцами кожу вокруг раны, с видимым неодобрением кивнула.

— Ваши кустарные методы, как ни странно, дали результат, — процедила шаманка, без особенной симпатии косясь на хладнокровного Фаррада, — Яда в ране нет. А Марыся практически залечила ее — уже образуется рубец. Моя помощь здесь не требуется, хотя перевязать рану все-таки не помешает… Впрочем, мне думается, с этим могла бы справиться и любая деревенская девка, вроде этой его Милены.

— Она не моя, — Антон тяжело вздохнул, начиная догадываться, что любимой девушке его общение с блондинкой было неприятно, — Это… случайно получилось, что она сюда пришла. Так-то, я с ней вовсе говорить не хотел, Карина, милая моя…

— Меня это не интересует, — «милая» шаманка презрительно сморщила носик и, отвернувшись, одарила застывшего у дверей Мирко очаровательной улыбкой, — Мальчик мой, будь добр — раздобудь мне кусок чистого полотна. Следует все-таки перевязать плечо этого болвана.

Антон поник. Такое явное пренебрежение возлюбленной к нему, и такой явный ее интерес к другому мужчине, казалось, лишал парня всякой надежды.

Мирко, который, в общем и целом, конечно, признавал свою учительницу симпатичной, но, вместе с тем, и никаких видов на нее не имел, на миг сжал губы, потом резко кивнул и повернулся к кузнецу.

— Слушайте, дядя… Я тут, как бы, не местный, и где искать всякие медицинские штуки — без понятия. Может, сами полотна кусок найдете, чтобы вашего сына-то перевязать?

Игнат, уже и без этих слов полезший куда-то за печку, вынырнув из-за нее, чуть улыбнулся и протянул, было, кусок чистой ткани шаманке… Но Карина не собиралась делать поблажки.

— Я просила, чтобы полотно принес Мирко, — непререкаемо заявила она. Кузнец вздохнул и, уже прекрасно понимая как и сам вредный нрав «знахарки», так и причины, побудившие ее сейчас вести себя особенно противно, протянул полотно стражу. Тот, покачав головой, принял его и, шагнув к учительнице, сунул полотно ей в руки, затем скрещивая собственные на груди.

— Надеюсь, так сойдет? Я че-то не горю желанием бегать по всей деревне, если здесь итак все есть.

Карина подарила ему уничижающий взгляд и, сообразив, что Антон наблюдает, поспешила приветливо улыбнуться.

— Спасибо, мальчик, — говорила она сквозь улыбку, поэтому все потуги изобразить симпатию мгновенно сошли на нет.

Антон медленно перевел дыхание; сердце его зажглось новой надеждой. Если шаманка так общается с этим человеком, с этим парнем, значит, не так-то уж он ей и нравится, значит, не исключено, что она просто пытается подразнить его, сына кузнеца… Но только зачем, почему? Ведь он-то Карине, казалось бы, тоже не слишком нужен.

Долго размышлять на эту тему ему, впрочем, не позволили. Шаманка, дернув его за руку, заставила немного отвести ее в сторону и принялась бинтовать плечо. Фаррад, о чем-то размышляющий, неожиданно подался вперед.

— Прошу тебя, Антон, ответить честно. С этой девицей, Миленой, ты ходил на сеновал, как с другими?

Парень вспыхнул, краснея до кончиков волос и, стараясь не смотреть на демонстративно равнодушную Карину, смущенно кивнул.

— Бы… было такое. Однажды.

— Одного раза вполне довольно, — спокойно произнес вампир, — Меня куда больше интересует другой феномен. В этот раз твоя мелодия вернула все к изначальному виду — я имею в виду, конечно, натайров, коих она разделила на змей и жуков. Однако, насколько я понимаю, девушка была рядом, и ее мелодия тоже затронула…

— Нас она тоже коснулась, — вставил Ашет, быстро переглянувшись с Медведем, — И вроде бы ничего.

— Да, я в себе никаких изменений не замечаю, — согласился Аркано, — По крайней мере, шрам у меня остался, — здесь он красноречиво потер пересекающую глаз белую полосу.

— Вы не столь невинны душою, как это дитя, да и сами ваши души давно загрубели. Они покрыты многочисленными шрамами, как и ваши тела, и исцелить все эти шрамы у Антона пока не хватит сил. Что же до девушки… На ее душе был лишь один, так сказать, «шрам», и я бы не удивился, узнав, что он исцелен.

Скрипач непонимающе помотал головой. Тонких намеков учителя он не понимал.

— Что вы имеете в виду?..

— Я хочу сказать, что эта девушка, подарившая некогда тебе свою невинность, возможно, обрела ее вновь, — спокойно пояснил вампир, сцепляя руки в замок, — Скрипка исцеляет, Антон. И на простых людей, случайно услышавших ее звук, она оказывает поистине благотворное действие. То, что Милена услышала твою игру, услышала ее именно в момент возвращения к исходному, сделало ее чистой, как младенец. Уйдя из деревни, ты оставишь в ней самое чистое и светлое существо, какое только видел свет. Этот дар — куда больше, чем слова любви или обещание замужества.

Антон медленно выдохнул. Слова учителя дарили облегчение и ему самому, прогоняя невольное чувство вины.

— Как трогательно, — недовольно проворчала Карина, с силой затягивая бинт на плече поклонника, — Еще бы кто ей об этом сообщил — и вообще счастья не оберешься!

Юноша чуть улыбнулся, опасаясь показать свои истинные чувства. В последних словах шаманки он впервые услышал жгучие нотки ревности, теплом согревшие его сердце.

Увы, никто из увлеченных собственными делами и проблемами людей не заметил присутствия лишнего свидетеля. А он, замерший под окном, слышал каждое их слово, и делал для себя очень верные, и очень опасные выводы.

…Когда вихрь рассеялся, Пьетро по инерции сделал еще один оборот вокруг своей оси. Потом остановился, потряс головой и, силясь прийти в себя, непонимающе огляделся.

Хозяин отправил его вовсе не ко дворцу князя, не к дверям дворцовой темницы, а почему-то в деревушку, что лежала немного севернее дворца. И теперь он, стоя у околицы, недоуменно озирался, не зная, что делать — идти ли освобождать Акуто, или же для начала узнать, кто же в деревне наиболее чист душою и, соответственно, кто больше всего подходит для черных дел Доната.

— …вернула все к изначальному виду, — донесся из окна крайнего дома чей-то незнакомый голос. Пьетро нахмурился и, толком не зная, зачем делает это, осторожно приблизился, прислушиваясь.

То, что место он выбрал удачно, предатель понял почти сразу — голос экс-патрона, Ашета Аччайо, он различил моментально, как и отвечающий ему голос главнокомандующего княжеской стражей. И как удачно, что разговор у них шел как раз о чистоте, о наивности и о какой-то девице, которую, видимо, удалось очистить…