Чёрному, с любовью

Посмотрев на него, я осознала, что вопреки тихому дразнящему тону Блэк не совсем шутил по поводу крика. Его это напугало. Струйки этой реакции всё ещё пробегали по его свету, заметно искря, хотя Блэк сознательно старался успокоиться. Его aleimi ощущался почти так, словно он перешёл в армейский режим, словно он готов был атаковать кого-нибудь голыми руками.

Прильнув обратно к нему, я улеглась на его грудь и живот и принялась гладить его по волосам.

— Gaos, Блэк, — пробормотала я. — Мне жаль. С тобой всё хорошо?

Он издал полусмешок.

— Всё ли со мной хорошо?

— Эм… ну да, — скользнув вверх по его телу и оседлав его колени, я пожала плечами, всё ещё поглаживая по лицу и волосам, а теперь её и вливая свой свет в него. — Со мной-то всё нормально. Я-то ничего не помню.

Он издал тихий смешок, словно ничего не мог с собой поделать.

Однако я всё ещё ощущала в нем напряжение.

На протяжении долгого времени он ничего не говорил, но я чувствовала в себе его свет. Я чувствовала, как он примеривается, пытаясь решить, стоит ли ему сказать больше.

Я уже собиралась нарушить молчание и спросить его, когда он сам заговорил.

— Это из-за Ника, — сказал он. — Это из-за Ника, не так ли?

Я напряглась.

Я не чувствовала себя пойманной. Дело скорее в том, что имя Ника в тот самый момент сумело растревожить меня и напомнить. Та темнота немедленно обернулась вокруг моего света.

Я впервые осознала, что эта темнота, которую я ощущала, как-то связана с ним, с Ником.

Отчасти это была скорбь.

Однако я знала, что дело не только в этом.

— Что я могу сделать? — пробормотал Блэк, глядя меня по волосам, накрывая моё лицо ладонями, пока я нависала над ним. — Ты хочешь поговорить об этом? О том, кто или что, по-твоему, звонило маме Ника? Ты хочешь вернуться в Европу?

Я нахмурилась.

Мы уже несколько недель наблюдали за семьёй Ника.

Мы прослушивали линию в доме его родителей, а также их мобильные телефоны. Мы прослушивали телефон его сестры Нуми, а также телефон его сестры Майи в Сиэтле, и его младшей сестры Наоми в Лос-Анджелесе. Мы даже прослушивали линии нескольких его дядюшек и тётушек, в основном тех, которые жили в районе Залива, и с которыми Ник был близок.

Блэк связался со своими контактами в Пентагоне в тот же первый день, когда мы выходили на пробежку и ели вафли. В итоге он вытащил всё возможное из телефона матери Ника и из телефона самого Ника, всё, что как-то связано с Ником или именем его семьи.

Тот один звонок Юми Танаке был единственным, что мы нашли после острова Мангаан.

Должно быть, я прочла стенограмму этого звонка уже раз сто.

Ещё больше раз я прослушивала аудиозапись.

Я читала и слушала каждое слово, ища голос Ника, особенности речи Ника, ища его чувство юмора, его свет, его присутствие, даже его злость. Я искала намёк на то, кем он себя называл; я искала намёк на то, кем он себя не называл. Я перематывала отдельные части разговора и слушала их раз за разом. Я искала его там, всюду, где только могла найти.

Вместо этого я нашла его тени. Я нашла ту тьму.

Я чувствовала его, но не могла принять решение, что это был он.

Я не могла преодолеть то ощущение скорби, злости, вины и просто неправильности.

Контакты Блэка отследили звонок до телефона-автомата в Париже.

На заднем фоне слышалось уличное движение — машины, пешеходы, звуки кафе под открытым небом, звуки музыки из клуба или витрины поблизости.

На фоне также слышался смех — достаточно близко, значит, он, скорее всего, был с кем-то. В записи, которую я переслушивала, особенно чётко слышался женский смех. Я слышала, как она говорила с кем-то, может, даже с ним.

Я приказала очистить запись.

Я слушала её снова, стараясь разобрать, что она ему говорила.

Единственное слово, которое я расслышала, было его именем.

Не Ник — она не звала его Ником.

Она назвала его Наоко.

«Наоко… — слышала я среди её смеха. — Наоко… Наоко…»

Блэк гладил меня по спине, массируя пальцами кожу.

Это вернуло меня обратно в комнату, где я голышом сидела на его коленях.

Вернувшись оттуда, куда отправился мой разум, я осознала, что так и не ответила на его вопрос. Я предположила, что к тому времени уже и не нужно.

— Ты любишь его, — мягко сказал Блэк.

Я вздрогнула, опустив на него взгляд.

Озадаченно нахмурившись, я сжала его волосы пальцами и легонько дёрнула.

— Конечно, я люблю его, — сказала я с лёгким укором. — Он мой самый давний друг, Блэк.

Он покачал головой, напряжённо поджав губы.

— Я не это имел в виду, Мириам.

Я уставилась на него.

Я моргнула, затем снова нахмурилась, пристально глядя на него в тусклом освещении.

— Блэк. Какого черта ты несёшь? После всего…

— После всего, — прорычал он с лёгким предостережением в голосе. — Мне стоило знать. Я знал с самого начала, что ты чувствуешь к Нику, Мири.

Я лишь сидела там, уставившись на него с откровенным неверием, а он фыркнул.

— Как думаешь, почему, чёрт подери, я видел в нём такую угрозу? — повернув голову, он посмотрел в окно. Его глаза прищурились, разглядывая освещённую структуру Бэй Бридж. — Мири, если бы я не появился в твоей жизни, ты бы наверняка в итоге вышла за Ника.

Ну это уж слишком.

Я с неверием фыркнула.

— Если бы ты не показался в моей жизни, я умерла, — язвительно усмехнулась я. — Или вышла бы замуж за Йена, мистера Серийный Убийца, — я помрачнела. — Пожалуй, и то, и другое. Он женился бы на мне, а потом убил. Или к этому времени я бы превратилась в цепного пёсика своего дядюшки после того, как Йен хер-знает-сколько-времени накачивал меня безумным религиозным дерьмом Чарльза.

Блэк медленно покачал головой.

Он не хотел ссориться со мной, я это чувствовала, но всё равно ощущала его несогласие.

— Ваши с Йеном отношения не продлились бы долго, — произнёс он будничным тоном. — Как бы там всё ни повернулось, вы бы с ним не остались вместе надолго. Когда твоё зрение открылось, ты бы увидела его таким, какой он есть, — он встретился со мной взглядом, и его глаза светились. — И Ника ты бы тоже увидела, Мири. Ты бы увидела его таким, какой он есть. Какая-то часть тебя всегда знала. Но думаю, вы двое в итоге нашли бы путь друг к другу.

Я уставилась на него.

Теперь я находилась на грани злости.