Чёрному, с любовью

Дориан забрал с собой человеческую женщину.

Наоко был действительно один.

***

Он понятия не имел, как долго отсутствовал Дориан.

Воспоминания о пещерах прошли до того, как вернулся Дориан.

Эмоции смягчились, сделались терпимыми.

Наоко всё так же голышом обмяк в клетке, подавляя сдержанную панику, что воспоминания вернутся, или что по нему ударит нечто новое перед тем, как Дориан вернётся.

У него много воспоминаний.

Он мог бы перечислить их.

Он мог описать каждое воспоминание как многогранный бриллиант, находящийся где-то в закоулках его сознания и сохранившийся нетронутым до последней детали. Он помнил факты с потрясающей точностью, но лишь голую информацию, как и сказал Дориан.

Он знал факты своей жизни.

Теперь он намного яснее пересчитывал эти факты и хронологические последовательности в отношении конкретных деталей каждой секунды, что он прожил до сих пор. Наоко помнил даты, имена, лица, места, произошедшие события, действия, которые предпринял он сам, действия и события, свидетелем которых он стал, его собственные реакции и мысли.

Он мог бы перечислить собственные эмоциональные реакции на те события так, как не мог сделать это, будучи человеком…

Но Дориан прав.

Наоко ещё не чувствовал их.

Если Дориан прав и по поводу остального, вскоре это изменится.

Бл*дь, эта мысль приводила его в ужас.

Как и сказал Дориан, люди постоянно жили в тумане. Их чувства приглушены. Их зрение ни на что не годится. Их слух ещё хуже, не говоря уж об обонянии и вкусе. Они существовали наполовину. Испытывали всё наполовину.

Чувствовали наполовину.

В данный момент Наоко завидовал им из-за этого.

Он хотел вернуть себе ту способность.

Он хотел вернуть свои прежние методы справляться с такими вещами, но он уже чувствовал, что здесь, в этом теле, с таким восприятием мира они не сработают. Это всё равно что пытаться впитать весь океан губкой для мытья посуды.

Так что он мог лишь лежать там, одержимо перебирая в голове факты своей жизни, куски, которые он мог даже сейчас бесстрастно перечислить. Он обозревал этот список, смотрел на костяки историй, и в это время намёки в словах Дориана всё глубже и глубже просачивались в его сознание. Чем дольше он думал о словах другого вампира, примерял их смысл к своей человеческой жизни, тем сильнее становился его страх.

Мысль о том, чтобы вспомнить эмоции, жившие за этими воспоминаниями, чтобы пережить их во всей мощи, приводила его в ужас.

Он гадал, может ли это убить его.

С большей вероятностью это сведёт его с ума.

Он всё ещё лежал там, когда дверь почти бесшумно распахнулась.

Однако Наоко услышал звук.

Он легко вскочил на ноги в присевшей позе, чтобы не стукнуться головой о клетку, которая не позволяла ему выпрямиться во весь рост. Он посмотрел через решётки и увидел смотревшего на него Дориана. Вампир на глазах Наоко тепло улыбнулся.

Мгновение спустя Дориан отвернулся, сбросил с плеч длинный плащ и повесил его на вешалку у двери.

Наоко всё ещё всматривался в лицо вампира, пытаясь осмыслить, что скрывалось за пустым выражением, когда вампир повернулся обратно к двери.

Он затащил человека.

Наоко уже знал, что он привёл с собой человека — он это почуял.

Запах был слишком сильным, чтобы списать его на остаточный аромат на одежде мужчины.

В любом случае, Дориан обещал. Он обещал, что покормит его.

Дориан не нарушал своих обещаний.

— Она подойдёт? — спросил вампир.

Старший вампир вытащил девушку из тени возле двери, захлопнув за ними панель. Её огромные карие глаза уставились на Наоко. Они смотрели достаточно сконфуженно, чтобы указывать на то, что её немного одурманили, но всё же бояться она не перестала.

Наоко затвердел от одного взгляда на неё.

Она прекрасна.

Может, двадцать с небольшим, а может, и вовсе только-только вышла из подросткового возраста. Карие глаза, длинные черные волосы, высокие скулы, роскошное тело. Одета в зауженные джинсы и футболку с текстом песни на груди. На ногах красовались розовые кроссовки.

Она выглядела так, будто Дориан вытащил её из панк-клуба, а может, сдёрнул со скейтборда, пока она катилась по улице.

— Она подойдёт, Наоко? — спросил старший вампир. — Не отвечай слишком быстро, — в его голосе зазвучало лёгкое предостережение. — Не слишком жадничай, Наоко, каким бы голодным ты ни был. Ты можешь трахнуть эту, если хочешь, так что убедись, что она тебе по вкусу. Как я и говорил, мы убиваем, имея на то причины. Мы выбираем тех, которых мы забираем по какой-то причине. Мы не убиваем без разбору… как животные.

Язык Наоко разбух во рту.

Вопреки реакции его тела, аналитическая сторона его мозга не упустила другие важные намёки в словах вампира.

Дориан собирался выпустить его из клетки.

Или он собирался запихнуть женщину сюда, к нему.

В любом случае, дверь клетки откроется.

— Наоко?

После небольшой паузы молодой вампир кивнул.

— Она идеальна, — сказал он, говоря вполне искренне. — Совершенно идеальна.

Полные губы Дориана изогнулись в легчайшей улыбке.

Хоть это выражение было едва заметно, Наоко к тому времени знал вампира достаточно хорошо, чтобы знать, что он доставил ему неимоверное удовольствие своим одобрением.

— Ты не против, если я присоединюсь к тебе? — вежливо спросил Дориан.

Наоко посмотрел на него.

Он был так голоден, что невольно нахмурился.

Он не хотел делиться своим убийством.

Взгляд Дориана пробежался по его лицу. Он расстегнул ремень, снял его с пояса, сложил и убрал в ящик. Затем он сбросил туфли, всё ещё всматриваясь в лицо Наоко, и поставил их внизу гардероба.

— Не в поедании её, — пояснил Дориан после небольшой паузы. — Для этого у меня есть несколько других. Я не стал бы красть у тебя эту пищу, Наоко, когда ты прождал так долго. Эту неделю ты вёл себя хорошо.

Закрыв гардероб после убирания туфлей, вампир подошёл к нему и опустился на кресло с толстой обивкой, которое стояло лицом к железным решёткам клетки. Маленький узорчатый столик стоял возле кресла. Налив себе бокал вина, Дориан вскинул бровь и посмотрел в сторону Наоко.

— Кроме того, — добавил он. — Этим вечером я дважды поел. Другие, которых я принёс, могут быть всецело твоими, если пожелаешь. При условии, что будешь хорошо себя вести. Я не знал наверняка, насколько ты голоден.