Черные бароны или мы служили при Чепичке

— Вот смотрите, Климеш, — перебил его капитан, — мы тут не для каких-то дешёвых эффектов, а для почётного каждодневного труда! Вы, Климеш, со своим интеллигентским высокомерием думаете, что всё понимаете? А это не так! Вы всего лишь крошечное колёсико в огромной машине, и вы вообще не можете понять, где вы больше всего нужны! И это решать не вам, не мне, а высокопоставленным товарищам, которые видят общую картину! Ваша и моя обязанность — слушаться их и занять указанное место. Это закон для всех, Климеш! Для всех без различий! Я, к примеру, катал бочки в пивоварне, потому что буржуазное общество не обеспечило мне образование! Я был чернорабочим, и никогда этого не стыдился! А однажды товарищи пришли ко мне и сказали:«Пепик, ты подкованный, ты нужен в армии!«И я, Климеш, пошёл в армию! Безропотно подчинился, потому что так было решено наверху! Если ко мне завтра придут и скажут:«Надо, Пепик, чтобы ты служил генеральным прокурором» — буду служить генеральным прокурором. А если меня поставят директором стателитейного завода, буду работать директором сталелитейного завода! Вот так-то, Климеш! Трудитесь сознательно и радостно там, куда вас поставит общество! Иначе мы с вами не подружимся!

Собрание окончилось, и делегаты могли разъезжаться обратно на объекты. Могли, но большей части этого не сделали. Почти все агитаторы и председатели сделали всё возможное для того, чтобы опоздать на поезд, и им пришлось бы ехать уже с утра.«Как убить сегодняшний рабочий день»для всех стало главным вопросом.

Кефалин испытывал трудности с Ясанеком, который опасался возможных последствий.

— Поезд отправляется через полтора часа, — шептал редактор, — И опоздание на него нельзя логически обосновать!

— Ты, балда, — сказал ему Кефалин, — никому тут не надо ничего логически обосновывать. Когда я ездил в»Красное знамя»на обучение корреспондентов, то проторчал в Праге лишних пять дней, и никто и слова не сказал. Просто поедем в Табор завтра утром, и будем надеяться, что никто не станет к нам придираться.

— А если станет? — спросил Ясанек.

— Это было бы очень прискорбно, — допустил Кефалин, — но я даже не знаю, кто бы стал этим заниматься. Из Непомук мы уедем рано утром. Мазурек слишком тупой, а Троник не может арестовать председателя комсомольской дружины и ротного агитатора как раз в то время, когда мы ему должны помочь в разрешении политического кризиса.

— Я не знаю… — вздыхал Ясанек, — Все равно рискованно.

— Или ты соскучился по стройке? — перешёл в наступление Кефалин, — Похоже, ты уже давно не выбивал себе зубы киркой?

На Ясанека это подействовало. Его нелюбовь к физической работе и прямо-таки катастрофическая неловкость окончательно склонили его принять предложение Кефалина опоздать на поезд.

Ясанек отправился в библиотеку, где погрузился в чтение»Тьмы»Алоиза Ирасека, а Кефалин направился к загону, где когда-то кормил свиней. От прославленного»Свиного рая»остались лишь жалкие руины. Под скалой в зарослях метровой крапивы кудахтало семь–восемь одичавших кур, которым удалось избежать лап водителей, кладовщиков и актёра Черника. Были там и шесть странных животных, отдаленно напоминающих английских борзых. Только по характерному визгу Кефалин смог определить, что это, скорее всего, свиньи.

«Боже милостивый, что они тут устроили», — вздохнул бывший свинопас, — «Любовь к бессловесным тварям им неведома. А где нет любви, не может быть и результатов. Где те времена, когда мои тучные свинки ходили на задних лапках, бегали гуськом, и катали меня, словно на манеже!»

За свиньями теперь ходил рыжий футболист Прашек. Выдающийся правый полузащитник, что ему, как и Вонявке и многим другим, гарантировало пребывание на Зелёной Горе. Поначалу он доставлял в замок посылки с почты, но после того, как он пропил несколько сотен, ему не принадлежавших, Таперича решил отправить его на объект. Менеджеры команды ПДА»Удар», капитан Оржех и Гонец, замолвили за него словечко, и выбили ему привилегированное место свинопаса, которое после ухода Кефалина занимал какой-то инженер с двумя образованиями. Тот о футболе не имел ни малейшего представления, и потому был переведён в Горни–Плану поразмять мышцы. Прашеку свиньи были отвратительны, поэтому он навещал их лишь эпизодически. Ни один свидетель не мог бы подтвердить, что видел, как он несёт им корм. Некоторые солдаты в свободную минуту размышляли, чем же свиньи поддерживают свою жизнь.

— Кефалин! — раздалось вдруг, — Хорош торчать на скале, а то голова закружится, слетишь вниз, и свиньи тебя сожрут! У меня туда один раз упала пилотка, и свинья её стрескала, словно это малина! Вместе с кокардой!

Кефалин сразу узнал голос Франты Вонявки. Оглядевшись в поисках его источника, он сразу заметил ухмыляющееся лицо в окне замковой часовни.

— Вступи, мать твою, в храм божий! — пригласил его Франта, — у нас тут творятся великие дела!

Кефалин направился в часовню, и, пару раз споткнувшись об груды тряпья, очутился среди кладовщиков.

— Нам нужно мнение профессионала, — сообщил ему угонщик Цимль, — но сперва присягни, что никому не скажешь ни слова!

— Ясное дело, — согласился Кефалин.

— Это не присяга! — запротестовал Цимль.

— Он всё равно безбожник, — прервал его нетерпеливо Вонявка, — И потом, когда мы в прошлый раз присягали над горящей свечой, у нас загорелись простыни, и только чудом вся часовня не сгорела дотла!

— Ну ладно, — заворчал Цимль, — Вот смотри, Кефалин, ты как думаешь, эта часовня очень старая?

Кефалин призадумался. Он не мог определить возраст часовни, но именно поэтому ему стало ясно, что и портные, и сапожники сведущи в истории искусства не больше него, так что ничего не случится, если он ошибётся на век–другой.

— Полагаю, — сказал Кефалин, — что этот шедевр архитектуры построен в начале шестнадцатого столетия.

— Вот видите, дуралеи, я почти угадал! — довольно закричал Вонявка, — Я же говорил, что он помнил ещё Жижку, и оказался недалёк от правды!

— Если бы Жижка был столетним кавказским долгожителем, — сказал Цимль, — то, пожалуй, он мог бы заложить первый камень.

— Всё равно тут главное не Жижка, — объяснил Вонявка, — а в том, что часовня очень старая. То есть мы решили, что здесь мог бы быть зарыт клад.

— Клад? — вытаращил глаза Кефалин.

— Ага, — кивнул, Вонявка, — Пол вокруг алтаря как-то странно гудит. Там что-то может быть!

— Если мы начнём копать прямо под алтарём, — дополнил его Цимль, — никто и внимания не обратит! Под алтарь даже Таперича не полезет.

— Ну, хорошо, — возразил Кефалин, — А что вы будете делать с глиной? Здесь будет добрых два куба!

— Всё продумано! — сиял Вонявка, — Глины мы будем заворачивать в портянки и тайно выносить на помойку.

— Гм, — задумался Кефалин, — а что, если вы ничего не найдёте? Получится, что вы напрасно трудились.

— Я тебе говорю, всё продумано, — довольно улыбался Вонявка, — если под алтарём ни хрена нет, по крайней мере, будем там охлаждать пиво!

Вечером, когда офицерский состав, за исключением дежурного, который пировал на кухне, покинул Зелёную Гору, в замке началось всеобщее оживление. Солдаты переодевались в выходные наряды, чтобы, кто легально, кто нелегально, покинуть расположение части.

Художник Влочка уводил из Непомук часть смешанного хора, с которым он разучивал прелестные народные песни. Этот хор был занозой в глазу для многих офицеров, которые подозревали, что солдаты ищут в пении не утеху, а повод встречаться с девушками.

— Но, товарищи, — сказал по этому поводу капитан Домкарж, — если хоть раз под прикрытием культуры дело дойдет до беременности, я призову руководителя к ответственности. Солдат может поразвлечь себя песней в строю, а вечером может и в шахматы поиграть!