Чёрные Гавайи

— Я защищаю то, что принадлежит мне, — произнёс Дориан тихим, как шёпот, голосом. — Возможно, ты и заявил права на это существо… но я первым заявил права на тебя. Ты принадлежишь мне, Наоко. Это существо тебя не получит. Я этого не допущу.

Каждый мускул в теле Ника затвердел, обращаясь в камень.

Он слышал правду в словах вампира.

Он знал, что Дориан говорит абсолютно серьёзно.

Страх сотряс его организм, воспламеняя тот вампирский эквивалент адреналина, живший в нём. Этот огонь горел болезненно, распространялся по его венам, прострелил конечности, затопив и обострив каждое нервное окончание.

— Даледжем, — прорычал он. — Беги!

— Слишком поздно, — ответил видящий зловеще спокойным тоном.

Ник знал, что он прав.

Он знал это, но каждая его частица кричала от ужаса.

Он боялся не за себя.

— Дориан, — Ник снова сосредоточился на светловолосом вампире. Когда его образ размылся перед глазами, Ник осознал, что по его лицу катятся слёзы. — Не делай этого, — прошептал он. — Пожалуйста. Ты ошибаешься. Ты ошибаешься по поводу моих чувств. Это не увлечение. Я люблю его. Я действительно люблю его. Не поступай так со мной…

Дориан снова протянул к нему руку.

В этот раз его прикосновение было ещё нежнее.

Вампир приласкал подбородок Ника, прошёлся пальцами по его шее.

— Я знаю, что это будет больно, любовь моя, — прошептал Дориан в ответ. — Я знаю, что это будет жечь хуже пламени. Я знаю, что ты будешь злиться на меня… возможно, годами… возможно, веками. Но я вынесу эту твою злость. Я вынесу её, ибо то, что я делаю сегодня, в итоге спасёт тебя.

Наклонившись вперёд, он поцеловал лицо Ника.

Ник вытерпел и это.

Он не шевелился, не осмеливался пошевелиться.

— Ты не сможешь вечно противиться тяге его крови, — пробормотал Дориан у его щеки, гладя подбородок Ника мягкими пальцами.

Теперь по лицу беловолосого вампира тоже катились слёзы — они текли свободно, а в тех кровавых глазах проступила любовь, окрасившая его голос.

— Поверь мне, любовь моя, — прошептал Дориан. — Прошу, поверь мне в этом. Эти существа приносят лишь боль. Они — прекрасный яд… посланный богами, чтобы научить нас смирению. Они пришли лишь для того, чтобы обучить нас, разрушить нашу гордыню. В итоге они сделают нас мудрее… но только если мы пересилим ту власть, которую они над нами имеют. Пожалуйста, любовь моя. Пожалуйста, не позволяй этому разрушить тебя. Позволь мне помочь тебе с этим.

Ник уставился в эти кровавые глаза.

Он видел там стену.

Он знал, что не может до него достучаться.

Он также знал, что случится после этого.

Он знал это ещё до того, как ощутил то слабое, характерное сжатие мышц в пальцах вампира.

Дориан кинулся в атаку.

Ник отставал от него на миллисекунду.

Для человеческого глаза всё выглядело бы так, будто Ник кинулся вместе с ним, перегородив ему путь своим телом в то же мгновение… но Ник чувствовал, что движения другого опережают его.

Даже зная, что грядёт, он поразился тому, как быстро двигался старший вампир.

Дориан напоминал жидкую кожу, плоть и кость, летящие сквозь воздух со скоростью, которая, наверное, была даже не видна Даледжему или любому не-вампиру, который мог бы наблюдать за ними.

Ник отчаянно пытался оказаться перед ним.

Он кинулся в сторону, следуя за движениями своего старшого, рыча в прыжке и выставив руки вперёд как клешни.

Высокий старший вампир всё равно умудрился увернуться от него.

Дориан изогнул своё тело странной дугой, взбежав по стене справа от Ника, наступив на плечо Ника, пока Ник пытался вцепиться в его конечности, замедлить его любым способом. Он пытался схватить Дориана за ноги, стиснуть колени, голени, лодыжки. Он пытался любым способом остановить его или затормозить.

Дориан выскользнул из его пальцев, вывернулся, отбросил его пинком.

Ник осознал, что пытается ухватить воздух, метнувшись вверх и назад, опять пытаясь его остановить.

Дориан практически смел его в сторону.

Светловолосый вампир кинулся вперёд своим длинным телом, вкладывая в движение весь вес, и прыгнул от стены на Ника, ударив с такой силой, что впечатал Ника в противоположную стену в оглушительным грохотом, от которого у Ника щёлкнули зубы, а со стен коридора посыпались все фоторамки.

Стекло и керамика разлетелись на осколки, а с маленькой полочки упали тарелки с животными.

Дориан начал перебираться через него, как долговязый кот, но Ник снова бросился на него и схватил за ногу, когда вампир скользнул вперёд.

Это походило на попытки схватить змею… или, возможно, дым.

Он почувствовал, что вампир ускользает, и впился зубами в бедро Дориана, хотя бы для того, чтобы замедлить его, заставить вампира повернуться к нему лицом, или хотя бы утащить его за собой.

Он глубже впился в него клыками, накачивая его ядом, пытаясь достучаться до него таким способом, заставить Дориана почувствовать его… признать его чувства любым возможным образом.

Дориан издал крик.

Ник чувствовал в нём боль — боль разных видов.

Он ощутил муку Дориана, когда эмоции Ника хлынули в него через кровь.

Он ощущал горе Дориана, его злость, его беспокойство… его ревность.

Он чувствовал там решение — его решение убить Даледжема вопреки приказам Брика. Ник чувствовал, как Дориан обосновал тот факт, что убить Даледжема — это единственный выход. Ник чувствовал там рассудительность, холодную логику, окрасившую мысли другого.

Он также видел это насквозь.

Логика не имела никакого отношения к желанию Дориана убить Джема.

Это была чистая злость, чистое собственничество, чистая ревность… чистая ярость из-за того, что Ника у него забрали.

«Он не забирал меня, — послал Ник через кровь. — Мать твою, Дориан… он не забирал меня. Всё случилось не так».

«Он забрал тебя украл тебя я видел это я всё видел он украл тебя от нас… он хотел переделать тебя под себя. Сделать тебя снова человеком переделать тебя в своего партнёра. Он знал что ты будешь уязвим… он охотился на тебя как животное ведь он и есть животное…»