Черные люди

– Да, профессор, - Гермиона двинулась в сторону двери. – Джинни, пожалуйста, говори хоть что-то, чтобы я могла ориентироваться. Где ты стоишь?

– Я стою на лестнице, - прошелестела Джинни, и комната тут же предстала перед мысленным взором у Гермионы. Джинни стояла на лестнице, значит, если повернуться к ней спиной и пройти десять шагов вперед, там будет портретный проем. Закрыть дверь. Повернуться. Идти на голос. В гостиной, хоть и лишенной уютного потрескивания камина, паника была не столь всеобъемлющей, и даже мрак стал менее плотным, а его челюсти не смогли бы даже сомкнуться на руке, не говоря уже о том, чтобы оцарапать ее.

– Отлично. Гарри, как добрались?

– Ужасно, - проворчал Гарри. – В замке темень, хоть глаз выколи, да еще и Рон практически не идет.

– Он заболел, я думаю, - взволнованно проговорила Джинни, и Гермиона была ей за это благодарна, ведь пока подруга живописала полную картину своих переживаний, она, ориентируясь на ее голос, без проблем добралась до портретного проема, закрыла дверь и повернулась в сторону лестницы. Пройдя десять шагов, она вернулась к той точке, с которой и начала свое движение, и теперь ей нужно было к лестнице.

– Мистер Уизли, скажите хоть слово! – МакГонагалл говорила уверенно, но все же в ее голове послышались нотки страха. – Как вы себя чувствуете? Что с вами? Упали с метлы?

Гермиона не знала, что ее испугало больше: вопросы МакГонагалл, страх в ее голосе или то ледяное молчание, что послужило ответом.

– Рон, просто надо чуть больше потренироваться, и мы порвем Слизерин. Подумаешь, гол пропустил, - вещал Гарри, и Гермиона начала преодолевать ступеньку за ступенькой. По мере того, как она поднималась по лестнице, кожа ее покрывалась мурашками, будто бы у комнаты мальчиков находился источник невероятного холода.

На предпоследней ступеньке Гермиона оступилась и взмахнула руками, но тут же наткнулась на чью-то теплую руку.

– Держись, - прозвучал над ее ухом голос Джинни, и Гермиона вцепилась в ее ладонь, выравниваясь на ногах. Закончив, наконец, подъем, она прикоснулась к плечу Рона, и тут же отпрянула. От него веяло холодом. Рука, которой Гермиона прикоснулась к любимому и дорогому человеку, будто бы покрылась инеем, а ладонь вмиг стала липкой.

– С ним точно все будет в порядке? – спросила Гермиона, чувствуя, что ужас вновь подкрадывается к ее спине.

– Конечно будет, - с нажимом произнес Гарри, - вот сейчас уляжется, отоспится, и все будет хорошо. Все будет замечательно, Рон, слышишь? Только сделай, Мерлина ради, еще хоть один чертов шаг!

Судя по звукам возни, Гарри разве что не на себе тянул Рона в спальню.

– Может, отлевитировать его? – слабо пискнула Джинни.

– Не получается, - с досадой в голосе сообщил Гарри. – Я пробовал левитировать его по коридору. Поднял в воздух доспехи – во всяком случае, при падении они бряцнули как доспехи, кажется, сорвал заклинанием какую-то дверь с петель – я слышал хруст дерева – но Рона поднять не смог.

– Неужели не только свет, но и вся магия пропала? – в отчаянии спросила Джинни, и шмыгнула носом так, будто собиралась разрыдаться прямо сейчас.

– Давай проверим, - Гермиона и сама с трудом сохраняла остатки самообладания, но все же сжала в руке палочку и направила ее в сторону Джинни. – Вингардиум Левиоса.

– Опусти меня на пол! – взвизгнула Джинни спустя долю секунды. Гермиона повела палочкой, ставя Джинни на пол, и заключила. – Магия никуда не делась. Мне кажется, проблема именно с Роном.

Гарри проворчал что-то невразумительное, затем послышался звук возни и бодрый стук шагов. Через минуту из открытой спальни мальчиков донесся скрип кровати.

– Я бы его еще час уговаривал, - крикнул Гарри из комнаты. – Заходите.

Круглая спальня мальчиков седьмого курса почти полностью освещалась вспышками молний, и Гермиона прекрасно могла рассмотреть Рона, лежавшего на своей кровати. Он был бледен, словно – Гермиона боялась даже подумать это – мертвец, волосы его, обычно пламенно рыжие, выцвели и посерели, будто бы ливень смыл с него все краски. Лоб, на котором после долгих скитаний залегли морщины, разгладился, и Гермиону посетила нехорошая, пугающая мысль, что дождь смыл эти родные и любимые черточки с его лица. Глаза Рона были открыты, но смотрели в потолок пусто и безучастно. Он даже не обвел взглядом комнату, и Гермиона нашла это весьма и весьма странным. Да, он мог дуться на Гарри с Джинни из-за квиддича, да, вероятно он мог бы не разговаривать с Гермионой, пребывая в самых расстроенных чувствах, но вот то, что он напрочь игнорировал присутствие МакГонагалл, настораживало. Гермиона поверить не могла в то, что Рон мог бы вот так нагло себя вести. Тут что-то было неладно, что-то жуткое случилось с ним, и, видимо, почуяв эту мысль, из угла спальни снова выполз мрак, обнюхивая всех собравшихся вокруг постели Рона, наслаждаясь звуком их часто бьющихся сердец. Гарри дышал тяжело и надрывно, будучи не в силах отдышаться после того долгого и изнурительного пути, что он проделал. Джинни скорее не дышала, а всхлипывала, часто и влажно, слегка попискивая. Прерывистое дыхание МакГонагалл было дыханием человека, столкнувшегося с проблемой, которую срочно необходимо решить, но решение было то ли неизвестным, то ли давно позабылось. Гермиона же старалась не дышать, чтобы вместе с воздухом в ее тело вновь не попала паника. И вздох облегчения пронесся по комнате, когда Рон вдруг дважды моргнул.

А потом он закричал, и в глазах его была дикая, животная боль, выливавшаяся наружу вместе с криком, в котором тонула башня. Вопль боли разъедал кожу Гермионы, обнажал нервы и бил по ним, нещадно и свирепо. Очередная вспышка молнии – и Гермиона увидела, как Джинни закрывает уши ладонями, как искажает лицо МакГонагалл гримаса ужаса, как Гарри трясет Рона за плечо. А тот даже не корчился, не бился, просто кричал в потолок, выпучив глаза, выливая всю свою боль в этот жуткий крик.

А потом все кончилось. Рон просто начал таять, оборвав крик, и тогда закричали Гарри и Джинни, схватилась за сердце МакГонагалл, а Гермиона в ужасе отшатнулась, вжавшись спиной в стену, из которой тут же возникли липкие лапы страха, обвившие ее, не дающие ей даже сдвинуться с места, даже схватить воздух ртом. Рон таял, истончался на глазах, а на пол с его кровати стекала черная вода, блестевшая в отсветах молний. Вскоре кроме воды и спортивной мантии на кровати ничего не осталось. Шлем вратаря с глухим стуком упал на пол. Защитные щитки для ног так и лежали на кровати, выглядывая из-под мантии, которая нелепо раскинула рукава, словно в прощальном жесте.

Гермиона шумно выдохнула и отлипла от стены. Она обошла кровать по широкому радиусу и взяла Джинни за руку.

– Пойдем, - тихо попросила Гермиона, и Джинни вцепилась мертвой хваткой в Гарри.

– Рон, - прошептала она, и глаза ее, влажные от слез, отражали каждую, даже самую маленькую молнию, сверкавшую за окном.

– Да, Джинни, лучше уйти, - согласился Гарри и потянул ее прочь из комнаты.

В кромешной тьме они спустились по лестнице. За спинами их послышался глухой стук: МакГонагалл закрыла дверь в спальню.

– Мистер Поттер, - обратилась она к Гарри, но тот перебил ее.

– Я понял, профессор. В спальню не возвращаться. Я, честно говоря, и не собирался, - голос Гарри звучал хмуро, и гром на улице ворчал, будто поддерживая его.

– Мы, - голос Гермионы был сиплым, как если бы это не Рон, а она кричала долго и протяжно. – Мы пойдем в свою комнату.

Джинни не проронила ни слова, но направилась не в комнату, а вниз по лестнице, в гостиную. Глухой стук возвестил о том, что она наткнулась на кресло. Гермиона спустилась вслед за ней, держась за поручень лестницы и на всякий случай ощупывая рукой путь перед собой. Молнии блистали за окном, то и дело освещая гостиную кратковременными вспышками света, и в эти моменты Гермионе удавалось выхватывать куски гостиной из общей темноты. Гарри сидел в кресле у камина. Джинни обнаружилась в том же кресле, на которое и налетела. Видимо, она просто безвольно рухнула в него и теперь лежала, уложив голову на один подлокотник, ноги – на другой, свесив руку так, чтобы пальцы касались пушистого ковра, и смотрела самым безразличным взглядом в потолок, на котором блестело темное пятно воды. Той самой воды, что еще с утра была Роном. Гермиона опустилась в кресло у дальней стены, обняла колени руками, уткнулась в них лбом и закрыла глаза, раскачиваясь из стороны в сторону. Это, должно быть, была шутка. Рон не мог так с ней поступить. Он не мог просто растаять, раствориться, стечь темной водой с кровати и навсегда, навсегда оставить ее одну. Нет, конечно же нет. Это просто какой-то несмешной, глупый розыгрыш из арсенала Джорджа. Вот сейчас, в эту самую минуту, Рон – настоящий, целый и невредимый – войдет в гостиную, бросит метлу, снимет промокшую насквозь мантию, пожмет Гарри руку в знак примирения, потреплет Джинни по волосам и обнимет ее, Гермиону. Да, именно так. Вот сейчас.

Гермиона прислушалась, но шаги в коридоре так и не раздались. Но призрачная надежда, на то, что нужно подождать еще минутку. Еще полминутки. Еще две минуточки. Еще хоть пять минут – и Рон придет. Он обязательно придет и все будет как раньше. Конечно, она осыплет его проклятиями, назовет бесчувственным дураком, но это все будет потом, потом, потом. Только бы он пришел.

– Еще минуточка, - шептала Гермиона одними губами, раскачиваясь из стороны в сторону, - еще минута. Он не мог. Не мог. Не мог.