Черные Мантии

– Мальчик мерзнет там наверху, – сказала госпожа Шварц, – надо поставить в его комнате печку.

– Ах! Так у него нет печки? – развеселился банкир. – Бесподобно! Собирался поджечь дом, чтобы согреться? Гениально!

Мишель хотел было возразить, но смолчал, и тайна его осталась при нем.

На следующий день Домерг установил в его комнате маленькую чугунную печку. Кроме сушняка, у Мишеля имелся теперь солидный запасец дров. Но ведь через дырочку, проверченную в стене, не согреешь холодные ручки Эдме! Надо было что-то придумать.

Мишель заметил, что маленькая его соседка куда-то уходит каждый день в два часа пополудни и возвращается часам к четырем-пяти с нотами под мышкой. Эдме тоже училась: знаменитый профессор бесплатно давал ей уроки музыки. Мишель в музыке не разбирался, он просто находил очаровательным все, что делала Эдме, но мы должны сообщить, что у девочки были исключительные способности к музыке. Зимние дни коротки. Госпожа Лебер, измученная своей неблагодарной работой, имела привычку в сумерки засыпать. С учетом этих двух своих наблюдений Мишель замыслил и привел в исполнение план, окончательно закрепивший его славу в гостиной Шварцев.

XII ПРИКЛЮЧЕНИЕ ВТОРОЕ

Первый шаг оказался трудным, ведь дело замышлялось серьезное – шутка ли, проникнуть в чужое жилище! Мишель к тому же страшно робел перед госпожой Лебер, такой печальной и суровой, с таким достоинством переносившей свою нищету. Даже блистательную госпожу Шварц он боялся куда меньше – та по крайней мере была богата.

Нашего героя легко было принять за малолетнего бандита, когда он впервые пробирался в соседнюю комнату. Дверь легонько скрипнула, он обомлел от страха, но все же двинулся дальше. В холодном очаге тлели две всегдашние жалкие головешки; Мишель бросил на них охапку хвороста, а сверху положил четыре тяжеленьких поленца, предназначенных для его печки.

И убежал, смельчак! В дырочку он увидел, как сушняк задымился, потом вспыхнул ярким пламенем. Госпожа Лебер не проснулась от веселого потрескивания сушняка, пламя в очаге разгорелось вовсю – Мишель даже поплясал немножко от радости в своей комнатке. Когда вернулась Эдме, все уже прогорело и очаг принял обычный свой скромный вид, однако девочка удивилась:

– Мама, как у нас тепло сегодня!

Мишель больше не плясал. Он уселся в изножье своей кровати, чувствуя, как его глаза наполняются слезами.

С того дня наш герой приналег на учебу и трудился как одержимый: ему захотелось вдруг выйти в люди. Комната соседок была совсем маленькой и бережно сохраняла тепло. Пианино повеселело, пальчики Эдме, резво бегавшие по клавишам, стали белее слоновой кости. Имелась некая загадочная связь между этими крохотными пальчиками и честолюбивыми мечтами, смутно зарождавшимися в душе мальчика.

Проделки Мишеля с соседским очагом продолжались пятнадцать дней, удачно совпав с самыми большими морозами. Мать и дочь удивлялись иногда внезапному потеплению климата в своей комнате, да и обилие пепла в очаге легко могло вывести нашего героя на чистую воду, однако разум трудно принимает в расчет невозможное: им и в голову не могла прийти мысль о тайных посещениях соседа. Мишель, чья маленькая печка была холодна, как лед, осмелел и заготавливал в уме ответ половчее на случай, если почтенная дама внезапно проснется и застанет его на месте преступления. Но судьба загодя припасенных ответов известна – они кляпом застревают во рту.

Однажды под вечер, когда Мишель, став перед очагом на колени, изо всех сил раздувал ретивый огонь, громкий крик заставил его вскочить на ноги. Госпожа Лебер, перепуганная насмерть, выбежала в коридор, громко призывая на помощь. Собрались соседи, поднялась суматоха, разразился страшный скандал! Появились грозного вида жандармы с ружьями. Мишелю, пойманному в чужой комнате, нечего было сказать в свое оправдание. Его увели. В тот день Эдме вернулась домой раньше обычного и, увидев полыхавший в очаге огонь, сразу разгадала загадку:

– Мама, у нас побывала фея!

Фея не фея, а домовой явно орудовал в этой комнате последнее время, поддерживая в камине волшебное пламя. Феей оказалась догадливая Эдме: слова ее возымели магическое действие на почтенную даму, сняв с ее испуганных глаз пелену. В самом деле, что увидела она, пробудившись? Мальчугана, стоявшего на коленях перед очагом, в котором теперь весело потрескивали дрова. Госпожа Лебер со всех ног бросилась догонять Мишеля, вырвала его из рук стражников и все им объяснила, обвинив одну себя. Получался забавнейший анекдот, достойный страниц вечерней газеты. Вспыльчивые соседи пришли в умиление, ружья конфузливо опустились, растроганные вояки даже заговорили о Монтионовской премии [12] . Среди всеобщего энтузиазма только консьерж сохранял спокойствие. Он заметил:

12

Монтионовская премия присуждалась за благотворительность.

– То-то я удивился: у этих жильцов с чердака и воровать-то нечего!

И одобрительно прибавил:

– Молодец парнишка, согревал соседок дровами господина барона!

Целый месяц уже господин Шварц носил титул барона.

Вскоре, привлеченный шумом, появился Домерг. Перед ним бледнела даже величественность консьержа. Простота очень к лицу большим людям, и мы должны быть признательны Домергу за то, что он избегал украшений: на нем не было шарфа, на его ливрее отсутствовало шитье, ни одно перышко не оживляло его головной убор. В своем сером строгом сюртуке он выглядел полубогом.

Взяв мальчика под свою опеку, Домерг сильно к нему привязался, хоть и не спешил в этом признаться даже самому себе. Обращаясь к собравшимся, он произнес краткую, но выразительную речь, сопровождая свои слова жестами скупыми и благородными:

– Дамы и господа! Барон Шварц не желал бы, чтобы в столь приличном доме поднимался шум из-за каждого пустяка. Во всяком случае, до его переезда: для господина барона выстроен уже собственный особняк, мы ждем, чтобы высохла штукатурка, и, как только сойдут холода, переедем в свой новый дом. Вы совершенно правильно поступили, сбежавшись на крик о помощи, но за этого мальчика несу ответственность я. Он совершил замечательный поступок, хотя не было никакой необходимости делать добро тайком: у господина барона дров, как и еды, предостаточно. Посему я прошу почтенную публику разойтись!

Сколь же редко дар красноречия сопутствует высокому положению! Дамы слушали, мечтательно вздыхая, вояки сделали на караул. Домерг взял Мишеля за ухо и повел в гостиную Шварцев.

Дом Шварца переживал в ту пору эпоху расцвета, медовый месяц счастливчика, которому удается залучить в супруги богиню Фортуну. Фортуна осыпала банкира ласками: он стал не просто миллионером, а миллионером европейского масштаба, считаясь одной из лучших финансовых голов страны. Угадывался уже тот день, когда его миллионы возьмут курс на политику.

Иметь миллионы – удовольствие несравненное, сделаться наконец бароном – большая честь. Господин барон никогда не был злым человеком, не говоря уж об очаровательной баронессе, у которой склонность творить добро была врожденной. В их доме воцарилась атмосфера великодушия и милосердия: им казалось, что весь мир должен улыбаться их удаче, и множество льстецов, вечно липнущих к богатству, приходило к ним попастись.

В общем, семейство Шварца пребывало в отличнейшем настроении.

Мишель был приведен в гостиную за ухо. Домерг, испросив дозволения говорить, весь свой недюжинный дар слова вложил в живописание провинности своего подопечного. Получился второй том сказания о хворосте, столь благосклонно принятого две недели назад. К тому же установлено было, что маленькая чугунная печка так и не узнала огня. Мишель выказал себя настоящим героем, и барон Шварц твердо решил сделать из него человека, то есть – банкира. Постановлено было также осчастливить бедных соседок мальчика по мансарде, но это только на первый взгляд кажется, что бедных осчастливить легко: госпожа Лебер не приняла бы милостыни ни под каким видом. Положение спасла Бланш: десятилетняя Эдме стала давать ей уроки музыки.