Черные рейдеры

– Я понимаю вас, Анатолий Иванович. Но согласитесь, что и это не аргумент. Сейчас в Москве очень много таких случаев, когда появляется новый человек, как бы на разведку, а потом смотришь – фирма тю-тю!

– Да знаю, не тараторь ты! – с недовольством на лице ответил Шевцов. – Но, понимаешь, – в этот момент полковник достал еще одну сигарету, – меня чутье еще никогда не подводило. Сейчас мы можем потерять время и упустить крупную рыбу, а человек будет сидеть напрасно. И потом, долго мы его держать не сможем и придется его отпустить.

– Воля ваша, – согласился Наседкин, но я бы лучше этого не делал.

Глава 6

– Анатолий Иванович, вызывали? – из приоткрытой двери начальника просунулась голова Наседкина.

– Да, вызывал! Ты знаешь, что случилось сегодня?

– Нет, а что? – Наседкин в недоумении посмотрел на Шевцова.

– А то, что сегодня произошло нападение на «Фармацею», да, ту самую! – при этом полковник протянул своему подчиненному оперативную сводку с места происшествия. – И не смотри на меня так, – раздраженно заметил своему подчиненному Шевцов.

– Да, дело приобретает неожиданный поворот, – задумчиво произнес Наседкин, жадно перечитывая сухую милицейскую информацию, которая содержала лишь голые факты и цифры: «Ночью, 21 августа, на Большой Бронной улице трое злодеев в масках, оторвав решетку на окне первого этажа здания НИИ, проникли в здание и напали на охрану. Один из бандитов бросился с фомкой на сотрудника ЧОП «Русич» Сорокина, но тот успел выхватить табельный «Иж-71» и стал стрелять в нападавшего. На подмогу нападавшему пришел его подельник, открывший огонь по охраннику из пистолета «ТТ». Однако после первого неточного выстрела оружие злодея заклинило, в то время как Сорокин продолжал стрельбу по бандитам».

– Не обошлось без жертв. Охранник, кстати, как мне сообщили, в тяжелом состоянии. И, черт их всех подери, никто ничего толком не смог показать. Очевидно, люди напуганы. А с раненым охранником говорить пока нельзя. Если он, конечно, выживет. Ты особо в эту дребедень не вчитывайся. Люди Аганесяна приехали, как говорится в свою вотчину. К ним не подкопаешься – документы в порядке. Некий Армен, как оказалось, уже председатель совета директоров «Фармацеи», а нынешний директор, считай, никто.

– Да, дело принимает неожиданный оборот, – почесал затылок Наседкин.

– Я тебя предупреждал, что не там копаешь, – неодобрительно посмотрел на своего подчиненного Шевцов. – Какой смысл было Аганесяну подставлять своего человека и устраивать весь этот театр? Или у тебя есть что сказать по этому поводу?

– А может, это уловка? Так, для отвода глаз? Филатова ни в коем случае нельзя отпускать. Мы ведь еще не получили никакой информации от него. А ему наверняка есть что сказать. Кроме того, что мы индусам скажем?

– Капитан, скажи честно, у тебя есть что-нибудь на Филатова?

– Мне нужно несколько дней, и я добуду информацию.

– Нет, майор, у нас нет времени, а держать человека за решеткой я не имею права, а тебе советую заняться делом. Я даю команду, чтобы Филатова отпустили. Уверен, что это будет лучше и для нас. Если Филатов действительно во всем этом замешан, то проявит себя еще раз. Если же он борется за справедливость, то предпримет шаги, которые, безусловно, нас заинтересуют. Да, кстати, – на секунду Шевцов задумался, – распорядись, чтобы в больнице организовали охрану пострадавшему охраннику. Всякое может быть... – подытожил Шевцов.

* * *

Виктор Марчук выглянул в окно. На улице моросил дождь. И он подумал: «Наверное, неплохая примета, когда идет дождь». В обычный день он бы встал, умылся, выпил кофе и, не обращая внимания на реплики жены, уехал бы на работу пораньше. Он вдруг вспомнил, что в «Фармацее» на столе остались кое-какие бумаги, которые не желательно бросать там, но рисковать не захотел. «Тем более, – улыбнулся про себя Марчук, – совсем скоро мне будет просто по барабану. И пусть Москва горит адским огнем, мне уже будет наплевать».

– Милый, ты на кухне? – необычайно приветливым голосом обратилась к Марчуку его супруга, приблизившись сзади и обняв его. Он стоял в халате и ощутил, как ее теплые руки обвили его за талию.

– Может, последний раз в Москве займемся любовью прямо здесь? – промурлыкала Мария Леонидовна.

– Ты чего плетешь? – неожиданно резко оборвал ее Виктор, и она, как ошпаренная, убрала руки. – Через час мы должны быть в аэропорту, а у тебя еще конь не валялся! Ты свои шмотки лучше собери, дура! – не стесняясь в выражениях, выругался Виктор Алексеевич.

Он поймал себя на мысли, что ненавидит жену, что зря посвятил ее в свои замыслы и это к добру не приведет. У Марчука еще вчера возникла другая мысль, которая каждый час стучала в его голове: «Может, все отменить? Сбежать из города незаметно. Куда угодно. А может, в другую страну». Он вспомнил, что в нескольких заграничных банках у него есть счета. А на карточках, о которых не знала жена, – тридцать тысяч долларов. Для начала совсем неплохая сумма. «Какой же я дурак! – думал Марчук. – С кем я связался? Ведь эта дура может все испортить». Впрочем, люди Ашота пообещали Марчуку, что в случае чего ее безболезненно нейтрализуют. Но он боялся этого. Как хотелось красиво выйти из этой ситуации: чтобы и волки сыты и овцы целы.

– Милый! – донесся тонкий и, несмотря на срыв Марчука, дружелюбный голос жены, – я уже почти готова. Помоги мне закрыть чемодан.

Марчук молча вошел в ее комнату. Мария Леонидовна и в самом деле почти собралась и даже успела немного прибраться в комнате. На ней был черный плащ, красная юбка, а в руках сумочка. Весь это гардероб венчала шляпка с перьями.

– Ты что так вырядилась? Это тебе не увеселительная прогулка, понимаешь?!!

– Ну, Виктор, пойми, – заискивающе оправдывалась Мария Леонидовна. – Мне это нравится и по погоде подходит. В конце концов, я ношу то, что считаю нужным! – не без раздражения заключила супруга Марчука.

Однако на этот раз хозяин квартиры промолчал. Сейчас он больше всего думал, что делать с другим барахлом, львиную долю которого составляли вещи жены. Квартиру Марчуки решили сдавать. А когда решатся основные проблемы, – продать. Тем более, что метры почти в центре столицы стоят очень дорого. Для этой цели как нельзя хорошо подходили родственники Марчука из белорусской Орши, сын которых Павел собирался поступать в один из московских вузов.

Марчук взял чемодан в руку и поднес его к двери.