Черные земли

–  Да.

–  Ну и неразговорчивы же вы, папаша, - сдерживая недовольство, сказал Кондрашов.
– Я вас о серьезном деле спрашиваю, а вы заладили одно: «Да, да!» Нехорошо!
– он круто повернулся и отошел к мотоциклу. Потом, сам не зная зачем, сказал:

–  Зайдите ко мне часиков в десять вечера. Я буду в домике у колодца… Поговорим. Хорошо?
– и, не ожидая ответа, включил мотор.

Когда лейтенант отъехал, Федор медленно пошел к отаре. Весь день он ходил пасмурный, задумчивый. Иногда подолгу смотрел на колодец. Сергей несколько раз даже рассмеялся, глядя, как старший чабан, опершись на гарлыгу, забывал об отаре и оставался один. К вечеру Федор решил, что делать. Он привык верить людям, одетым в форму работников государственной безопасности. И привычка победила в нем сомнения. Да, он пойдет к лейтенанту. Около десяти часов ночи, предупредив своего помощника, что идет к колодцу, Федор направился к лейтенанту Кондрашову.

Над степью шла южная, бархатно-черная ночь. Невысокое осеннее небо заполнили звезды. В ярких и острых лучах крупные звезды будто прикрылись зазубренными серебряными коронами, мелкие - холодно мерцали в вышине, а от горизонта до горизонта тянулся Млечный Путь, словно осыпая землю звездной порошей. Федор торопился.

В это время к главному водостоку тихо подошли Кондаков и Васин. В левой руке Васина была небольшая дощечка, в правой - отвертка. Осторожно опустив дощечку на дно желоба, он стал привертывать ее шурупами. Вода, налетая на запруду, забулькала, заплескалась около рук. У домика сердито заворчал пес. Васин не надолго затаился. Последний шуруп уже скрылся под водой, когда мимо домика кто-то прошел, не обращая внимания на залаявшую собаку. Шаги быстро приближались. Кондаков предупреждающе тихо пискнул, лег за водосток. Васин нагнулся и будто припал губами к быстро бегущей воде.

Федор, увидя Васина, шагнул к нему, быстро спросил:

–  Ты что здесь делаешь?

–  Не видишь?
– протянул тот.
– Воду пью.

–  Нет, ты почему каждую ночь около колодца вьешься?
– Федор потянулся здоровой рукой к плотнику.

–  Ну, ты!
– угрожающе сказал Васин, выпрямляясь.
– Я тебя первый раз вижу!

–  Пойдем со мной, - Федор схватил плотника за руку, крепко сжал ее выше локтя.

–  Пусти, - рванулся тот.

В это время и ударил его по голове Кондаков. Качнувшись, Федор стал падать.

Васин, подхватывая его на руки, громко заговорил:

–  Кудиярович! Ну нализался ты сегодня! Чтоб тебя дождь намочил, ты пьян в стельку! А ты… плотник, ты… должен быть пьян в доску! В щепки!
– Васин повысил голос, увидя около домика вышедшего на злобный лай собаки человека в белье.
– Кудиярович, перестань куражиться! Ты, пьяная душа, думаешь идти домой спать, или тут ляжешь?!

–  Давай песню… сыграем! Давай!
– пьяным голосом громко отозвался Кондаков.

Человек ушел в дом. Васин тихо скомандовал:

–  Поднимай! Завтра можно уезжать, этой дощечки хватит на все отары.

…В полночь с первой фермы выехал лейтенант Кондрашов. Фара его мотоцикла долго мигала, злым зрачком мечась по степи.

Утром Кондаков и Васин получили расчет. До полудня приставали с водкой ко всем подъезжавшим к колодцу, орали песни. Потом погрузились в машину, присланную грузином Шалошвили, и уехали.

Вечером капитан приказал радиограммой лейтенанту Кондрашову вернуться на ферму у первого колодца: пропал чабан Терновский. Кондрашов арестовал молодого помощника чабана Сергея и повез его в Бугровой для допроса.

Из колодца мощной струей лилась и лилась вода, обмывая дощечку, привинченную Васиным.

Глава девятая

Дубов слушал Захарова, только что вернувшегося в поселок.

–  Лодка, разговор в эфире, исчезновение Черненко - это одна цепь событий. Из крепи они вышли налегке, надеются вернуться.

Дубов возразил:

–  Вернутся они в крепь или нет, это еще вопрос. Может, все эти грузы - дело дальнего прицела… или кому-нибудь предназначены, - Дубов потер висок.
– Сейчас главное - сохранить от лишних ушей весть, что мы напали на их след. Они должны быть уверены, что мы верим в случайность гибели Черненко.

–  Да, это необходимо, - согласился Захаров.
– Мы знаем, что они прибыли в поселок под видом охотников. Надо немедленно собрать сведения, у кого ночевали, уточнить их приметы. Для розыска мало того, что один высокий, другой - поменьше, и кто-то из них - чернобородый. Надо кое-кого из квартиросдатчиков вызвать сюда, оформить опросы.

– Захаров помедлил и закончил: - Вдвоем заниматься - это два дня. Долго!

–  Будем работать все, - сказал Дубов и, посмотрев на вошедшего Кондрашова, продолжал: - Стало ясно, что диверсанты попали в Бугровой под видом охотников. Куда они направились? Исчезновение Терновского, по-моему, - дело их рук. Видимо, чем-то он им мешал. В степи они могут быть только под видом мастеровых… Выбраться им с Черных Земель незаметно не удастся. Все машины, прибывающие к нам и уходящие от нас, тщательно осматриваются. Но жить в степи они могут… Будем искать их следы здесь. Я возьму себе вот эту часть поселка. Вы, товарищ старший лейтенант, эту, - Дубов показал участок Захарову.
– Вам, товарищ лейтенант, придется заняться околицей. Кстати, вы там квартируете. Вызывайте самого крайнего. Кто там?

–  Прохор Зуйков, - ответил Захаров, глядя на план поселка.

–  Начните с него. По моим сведениям, и у него ночевали охотники. Выполняйте!

–  Слушаюсь!
– Кондрашов вышел.

Через час Дубов вызвал к себе Захарова.

–  Немедленно выезжайте в степь. Начался массовый падеж овец. Значит, враги не следуют в глубь страны, а проводят диверсию у нас. Пало сразу три отары каракульских маток. Вскрытие показало, что поражена печень. Точно так бывает, если овец подержать на выпасах, ранее залитых половодьем. Это подделка под эпидемию. Я запретил водопой на этом колодце, - Дубов встал и, крепко пожимая руку Захарову, сказал.
– Желаю удачи!
– и на стук в дверь бросил: - Войдите!

Вошел Кондрашов. Дубов подождал, пока лейтенант плотно прикроет дверь и снова обратился к Захарову:

–  Постарайтесь незаметно покинуть поселок, - Дубов побарабанил пальцами по стеклу на столе.
– Сделайте вид, что выезжаете на взморье, а не в степь. У меня все!
– и повернулся к Кондрашову: - Что говорит Прохор Зуйков?

–  Вот, - протянул тот лист, не обращая внимания на выходящего Захарова.

–  Пришли, переночевали, ушли… Все! Кто? Откуда? Зачем были?.. Ничего неизвестно!

–  Говорили, что грозненские. Приезжали продать на рынке уток, купить хлеба.

–  Где он?

–  Еще у меня.

–  Попросите, чтобы зашел.

Кондрашов через несколько минут вернулся.

–  Простите, товарищ капитан, Зуйков, видно, не понял меня. Я сказал, чтобы он подождал, а он ушел. Разрешите вызвать?

–  Да, - Дубов посмотрел в спину высокому, худому лейтенанту.
– Охотниками они не поедут в степь - слишком заметно, а вот… мастеровыми, пожалуй, могут…

Но Дубов ясно представлял невозможность собрать сейчас всех мастеровых с ферм. Их очень много: плотники, печники, каменщики, маляры, даже просто возчики сена. Нет постоянной рабочей силы, и, как только наступает осень, на Черных Землях появляется кто угодно… Сейчас среди них были и эти двое. Капитану докладывали одно, Зуйков показал другое. Непонятный человек. Живет скромно, ничего дурного не скажешь, но как-то замкнуто. Родной отец его, дед Михей, при самом Прохоре как-то заметил: «Все время молчит, будто свою алгебру с геометрией выдумывает!» Ходили слухи, что через эту молчанку собиралась уходить от него жена. Потом рассказывала: «Ругаюсь - ни слова, кричу - ни звука. Хоть в петлю от такого молчальника». До войны, говорят, был парень как парень. Старухи про него шепчут: это, мол, на войне у него от душевных мук стряслось… А что он, один был на войне?

Дубов походил по кабинету, остановился около окна. По улице торопливо бежали люди, что-то на ходу сообщая друг другу.

«Может, мои люди напутали? Неправильно сообщили об охотниках, что ночевали у Прохора?
– подумал Дубов.
– Может, охотники действительно ушли, а не уехали?..
– он чуть улыбнулся.
– Эх, хорошо бы сейчас, на зорьке, с ружьишком постоять на перелете… Зори-то сейчас, словно радуга…» - Дубов, заслыша шаги, вернулся к столу и, еще видя, как переливаются зоревые краски, ожидал, кто войдет.