Чёрные зеркала

— До сих пор не верится, — проборматал Брайс, глядя на потрескивающую свечу.

— Не верится, — отозвался Ульрих и сжал мою руку. — Нам еще предстоит научиться с этим жить. Понадобится много времени.

— Не только с этим, — пробормотала я.

Минуло немало дней с ночи, когда замок чуть не погубил всех обитателей, а мне всё ещё чудилась тьма за окнами и чернильные, а то и кровавые разводы на стеклах. По ночам я просыпалась с громкими криками. Снились руки Дарлина на моей шее, а потом горячий прощальный поцелуй в лоб. А иногда я видела, как Элиас с Рашель танцуют в зале близнецов. Вот только не получалось разглядеть их лиц. Словно они уже не совсем они. Просыпаясь, я ревела навзрыд, а Урсул терся об меня, ласково мурлыкая, или принимался вылизывать мокрое лицо.

…Свечи догорели, и мы разошлись. Предстоял непростой день. Уроки по традиции отменили, но нас ждали дела. По большей части неприятные. В спальне я зажгла лампу. Еще одно отличие. Раньше в новолуние не горели ни светильники, ни факелы. Облачилась в ночную сорочку, расчесала волосы перед зеркалом. Взгляд невольно остановился на желтой постели Рашель. Заправленной, будто ожидающей возвращения владелицы. Шкафы ломились от ее вещей, а я понятия не имела, что с ними делать. Никто из педагогов не спешил озадачиваться вопросом. Вот комната и оставалась в неизменном виде, будто моя соседка вот-вот переступит порог.

Это угнетало. Каждую секунду напоминало о гибели Рашель. Но я не смела ничего менять. Словно это разорвало бы хрупкую ниточку, что нас еще связывала…

****

День выдался погожий, солнечный. Народ с утра высыпал на улицу, наслаждаться легким морозцем, дышать зимним свежим воздухом, играть в снежки. И все же по дороге в целительский блок мне то и дело кто-то попадался навстречу. Одни нервно кивали в знак приветствия, другие проскакивали мимо, вжимая голову в плечи, третья заискивающе улыбались в надежде снискать внимание, а, может, и дружбу.

Правда обо мне раскрылась. Спасибо Грегору Уэлбруку. Теперь все знали, что я дочь духа. Дочь основателя, веками недававшего обитателям Гвендарлин жить спокойно. Дочь убийцы. И наполовину дух, способный вселяться в чужие тела. У меня состоялся серьезный разговор с представителями совета Многоцветья. Мне под страхом заточения в темницу запретили пользоваться даром, унаследованным от Дарлина Ван-се-Рмуна. Я не возражала. Сдался он мне. Но окружающие мало верили в мою покорность. Боялись меня, как когда-то Дэриана.

Огорчало ли это? Ни капельки. Мне не нужна свита из трясущихся от страха магов. Не нужно глупое поклонение. Но если хотят, пусть боятся. Это лучше издевательств.

— Доброе утро, леди Виэра, — поздоровалась я с целительницей, предпочтя не заметить недовольный взгляд.

Она считала, мои ежедневные посещения излишни, но не спорила. Предпочитала не перечить. Как и все вокруг. Забавно. Считанные месяцы назад выставила бы вон без разговоров, а теперь лишь проводила хмурым взглядом.

— Привет, Юмми, — я вошла в палату и поставила в вазу свежие цветы, наколдованные Ульрихом, взамен старых, увядающих.

Я знала, что она не ответит. Еще очень долго. Леди Виэра не могла помочь старосте светлых, а Габриэла твердила, что нужно набраться терпения, браслет только начал входить в плоть. Браслет, что изначально предназначался Рашель. Он признал Юмми достойной спасения. Пока светлая девчонка выглядела, мягко говоря, не очень. Лицо бледное, губы серые, под глазами круги. Но я знала, это изменится. Однажды.

— Ночью ничего не случилось, — поведала я, присаживаясь на стул рядом с кроватью.

Целительница уверяла, что Юмми ничего не слышит, но я всё равно приходила день за днем и разговаривала с ней. Рассказывала последние новости.

— Брайс, по-прежнему, почти не разговаривает. Ульрих делает вид, что всё в порядке. Ради меня. Но мне это не нравится. Я же не хрустальная ваза. Вчера нам объявили, что истинные ведьмы и ведьмаки будут официально учиться в Гвендарлин. Но, скорее всего, не со следующего семестра, а со следующего года.

Работы предстояло немало: совету Многоцветья принять необходимые законы, чтобы узаконить существование истинных ведьм, а всем остальным магам осознать и смириться с этим фактом. В Гвендарлин никто не возражал после воистину чудесного спасения благодаря ведьмовскому обряду и жертве полуцветов. Но в стране хватало недовольных. Мол, истинные ведьмы и ведьмаки скрывались три столетия. Кто знает, на что они вообще способны. Учебники истории гласили, что маги проигрывали им войну.

Хорошо хоть Ульриха никто не трогал. Его происхождение перестало быть тайной. Среди пунктов соглашения между магами и ведьмами значилось и рассекречивание всех полукровок. Я ожидала бури, но она прошла мимо. Ульриха в Гвендарлин отлично знали. Как старосту, а теперь и члена ордена, принимавшего участие в спасении колледжа. Он никому не казался опасным и хоть чем-то отличающимся от остальных.

— А сегодня… — продолжила я делиться с Юмми новостями, — сегодня ОНИ уезжают. Что я чувствую? Пустоту. И злость. Хочется реветь и что-нибудь крушить одновременно. Это к лучшему, я понимаю. И всё же сегодня мне очень грустно… Ох…

Что-то коснулось ноги, и я подпрыгнула на стуле.

Урсул! Чтоб его демоны за хвост оттаскали! Что за манера появилась — подкрадываться?

— Что? — спросила я, заметив пристальный взгляд кота. — Меня вызывают? Куда? К директору? С каких пор он передает через тебя сообщения? А, там герцогиня…

Я шла, не спеша. Подождут. Исполняющего обязанности директора я не опасалась. После увольнения Сонсбери стараниями всё того же Грегора Уэбрука, посчитавшего его неудачным кандидатом, в кресло главы колледжа временно посадили Шаадея, как самого старшего педагога в Гвендарлин. Многие считали это ошибкой. Мэтр слыл рассеянным, неряшливым, озабоченным исключительно своими садами и «слежкой» за наказанными учениками. Но я придерживалась иного мнения. Он умен, справедлив. Будет думать о благе колледжа, а не о собственном.

А вот герцогиня… Встречи с ней я предпочла бы избежать. После гибели Элиаса она меня пугала. Потеря второго ребёнка всерьез подкосила Её светлость. Будто не живая магиня, а наполовину призрак с маской вместо лица. Эмоции выплеснулись тогда — в зале близнецов. Теперь осталось ледяное, ужасающее безразличие. Еще я опасалась, что, едва герцогиня придёт в себя, возьмется за меня. А я категорически не желала превращаться в замену Марго или Элиаса.

— Доброе утро, Лилит, — поприветствовал мэтр Шаадей. Он занял тот же кабинет, где обитал Дарлин, не стал подыскивать новое помещение.

Герцогиня, сидящая в кресле, кивнула и указала на стул по-соседству.

— Сюда рвалась приехать толпа членов совета, — проговорила она устало. — Но я убедила их, что лучше решить всё без лишнего шума. Советую и тебе не посвящать в этот разговор кого бы то ни было. Разве что Ульриха. Ему ты всё равно расскажешь.

Я смотрела не нее во все глаза.

Толпа членов совета? Никого не посвящать? Да что тут происходит?!

— Речь идет о твоем наследстве.

— Наследстве? — переспросила я, ничего не понимая.