Черный ангел

— Дядя Карл тебя выгнал? — спросила Даша, сделав несколько глотков.

— Почему ты так думаешь?

— Папа часто говорил, что ты вернешься когда наблю… — Даша поморщилась, но так и не осилила сложное слово. Брюн стиснула левую руку правой так, что у нее побелели костяшки.

— И дядя Карл тебя выгонит, — закончила Даша.

Брюн несколько секунд собиралась с духом.

— Доченька, — сказала она. — Я больше не могу жить с папой, мне с ним плохо. Я теперь буду жить с дядей Карлом. И ты будешь жить с нами.

— В замке Быка? — с вялым интересом спросила Даша.

— Нет, — ответила Брюн. — Мы уедем в другой город. Наверное, в Санкт-Петербург. Завтра мне надо будет сделать кое-что. Вечером придет дядя Карл, а потом уже и уедем.

— Это хорошо, — сказала Даша. — Я больше никогда не хочу видеть это место.

Полчаса спустя, когда из пены в ванне торчали лишь руки и голова Даши, а Брюн сидела рядом на скамеечке, девочка вдруг спросила:

— Но почему ты так долго не приходила за мной? Ты хотела меня бросить? Ты больше не любишь меня?

Брюн откашлялась и взяла ее за руку.

— Я не знала, люблю ли я дядю Карла и хочу ли я жить с ним всегда. Не знала, согласится ли он, чтобы ты жила с нами. А потом мы поговорили, и он сказал, что согласен.

— Значит, если бы дядя Карл не захотел этого, ты бы за мной не вернулась, — сказала Даша.

— Вернулась бы, — сказала Брюн.

Наступило молчание.

— Я просто подумала, что ты меня больше не любишь, — сказала Брюн потом. — Что ты любишь папу. Вот я подумала, что тебе лучше будет с ним.

— Ты у меня очень глупая, мама, — сказала Даша сонно. От тепла и еды ее разморило. — Ну как же я могу тебя не любить? Я и папу любила, и тебя. Но папу я больше не люблю.

Брюн вытерла слёзы.

— Я знаю, доченька, знаю, — сказала она и поцеловала Дашу в лоб. — Давай мыться, а то ты сейчас заснешь.

Брюн встала и открыла шкафчик. За прозрачной дверцей стояли шампуни, пенки и соли для ванны в разнообразных коробках. Брюн достала фигурную бутылку с шампунем. Она изображала принцессу с ручным енотом на руках. Брюн отвинтила крышку. Даша тем временем нырнула с головой, чтобы полностью намочить волосы. Она снова появилась над поверхностью. Брюн выдавила гелеобразный шампунь на слипшиеся волосы дочери.

Они даже не мылились.

Но Брюн справилась с этой проблемой. Когда она обтирала Дашу полотенцем, дочка спросила:

— Я знаю, что я уже большая… но можно, ты сегодня поспишь с мной?

— Можно, — сказала Брюн.

Девочка надела махровый халат и тапочки в виде забавных котят. Они поднялись в детскую. Даша включила ночник в виде зеленого бегемотика. Брюн принялась менять белье на постели. Даша помогла ей, но не позволила покинуть комнату, чтобы отнести вонючий узел со старым бельем в ванну. Брюн ограничилась тем, что выставила его за дверь. Затем легла рядом с дочерью. Даша обняла мать и для верности сложила на нее и ноги.

Дочь быстро заснула. А Брюн долго лежала без сна. Она смотрела на узкую, как подарочный кинжал, полоску лунного света, который пробивался из-за шторы. Время от времени Даша вздрагивала всем телом во сне и принималась плакать, неразборчиво жалуясь на что-то. Брюн прижимала ее к себе и гладила спутанные мокрые волосы. Когда наконец Даша вздрогнула в последний раз и тело ее стало мягким, по-настоящему расслабленным, Брюн осторожно освободилась и подошла к двери. Там она постояла некоторое время, прислушиваясь. Дыхание Даши было ровным и спокойным, каким и должно быть дыхание спящего ребенка.

Брюн нажала ручку и бесшумно покинула детскую.

Лоту предстояла совсем не такая спокойная ночь, как Даше.

Ирвинг поставил на номер Лены бодрый марш без слов. И когда он заиграл, проснулся сразу. Желтый прямоугольник экрана мобильника светился в темноте. Ирвинг увидел заметку о непрочитанном сообщении от Лота. Судя по дате, оно пришло почти сутки назад. Ирвинг сбросил звонок. Затем сел на кровати и открыл сообщение. Несколько мгновений он смотрел на коротенькое слово, не понимая его смысла. «И чего это брата на поэзию потянуло», подумал Ирвинг. Он поднялся и принялся одеваться, думая о том, что надо бы перезвонить Лене.

И тут он вспомнил.

— Черт, — пробормотал Ирвинг.

Ему показалось, что комната вдруг приподнялась, как это бывает во время землетрясения или при прямом попадании из пиэрсы. А затем номер обрушился на Ирвинга стенами, накрыл золотой сетью, в которую сложился узор на светлых обоях, задушил коврами и впился в кожу осколками стекол из окна. Ирвингу стало нечем дышать.

Он поспешно натянул брюки, и схватился за телефон. Первой его мыслью было перезвонить. Но когда Ирвинг уже нажал клавишу быстрого вызова, его вдруг осенило, что этого делать не стоит. Тачстоун стремительно оделся и принялся собираться, как попало швыряя вещи в рюкзак, когда мобильник снова зазвонил. Звучал тот же веселый марш, что разбудил Ирвинга.

Он взял телефон в руки, глубоко вздохнул и нажал клавишу приема.

— Привет, — сказал Ирвинг в трубку. — Случайно сбросил, извини.

Некоторое время он молчал, слушая подругу.

— Не знаю, — произнес он. — Я тут вот что подумал. Может, вернемся в Новгород? Я помню, что мы до конца недели тут побыть собирались, но почему бы вернуться пораньше? Да нет, не надоело, а просто… А ты как считаешь?

Ирвинг улыбнулся.

— Отлично, — сказал он. — Конечно, возьму с собой. Если ты подойдешь не позже чем через час с вещами. Ну все, целую.

Модуль «Черный эллорит» наделял своих владельцев самыми разнообразными способностями, но не умением проникать на территорию, огороженную силовым полем. Карл связался с домом Лота через домофон, установленный на воротах, и Брюн открыла их.

Шмеллинга никто не встретил. Стоя в огромном холле, он прислушался к своим ощущениям. Брюн находилась недалеко. На первом этаже, в небольшой комнате слева по коридору, в которой Карлу еще ни разу не доводилось бывать. Он направился туда. Дверь была открыта. В комнате, кроме Брюн, находился еще и Лот. Появления Карла Брюн не заметила — она была слишком занята. Да и стоны Лота были намного громче шагов Шмеллинга.

Карл внимательно осмотрел приспособления, лежавшие в беспорядке полу и висевшие на дальней стене. Он соврал Лоту тем теплым летним вечером. Мазохистом Карл не был, равно как не обладал наклонностями противоположного свойства. Но все же ШМеллинг располагал некоторым опытом в этой области. Опыт такого характера не всегда приобретается по собственному желанию.

Таким образом, Карлу стало совершенно очевидно, что Брюн хотела причинить Лоту как можно больше боли. И как можно более сильной. О тонкой изощренности здесь речь вести было нельзя. Бок Лота перехватывала повязка сомнительной свежести — очевидный результат неуправляемого гнева. Брюн, видимо, спохватилась и поняла, что если дело пойдет такими темпами, Лот умрет гораздо быстрее, чем она удовлетворится полностью.