Черный феникс. Африканское сафари

Мы вошли в библиотечное фойе, осмотрели все залы, выкрашенные в желтый цвет. Художник объяснил, что эфиопская традиция считает этот цвет цветом мудрости, настраивающим на раздумье и творчество.

— Подлинный расцвет Гондэра начался после того, как на этом холме воцарился Иясу I, — говорит художник. — Он сумел установить мир с воинственными кочевниками-галла, которые еще во времена Тридцатилетней войны начали заселять юго-восточные земли Эфиопии, а также проводил политику сосуществования с исламским миром. Огромное значение для страны имели также его экономические реформы, и в частности введение единой торговой пошлины в пользу казны и государственной монополии на торговлю солью. В вопросах экономики главным советником Иясу I, прозванного в народе Великим, был, кстати, армянин по имени Мурад. Если немалые средства, которые получала казна от этих мероприятий, не пожирали оборонительные войны, то Иясу тратил их на нужды культуры.

Забегая вперед, скажу, что ближе к вечеру, показав все достопримечательности холма, Афеворк отвел меня к главному памятнику времен Иясу I — церкви Дэбрэ Бырхан Сылассе. Она стоит в северной части города, за невысокими горами, с которых открывается сказочной красоты вид на гондэрскую цитадель. Высокие деревья, многие из которых уже давно переросли церковь, посажены самим Иясу Великим. Под его же личным руководством, нередко по его эскизам, была осуществлена роспись церкви. Скромное с фасада, ее прямоугольное здание хранит на своих внутренних стенах прекрасные фрески, писанные по дереву и ткани картины. А. Текле считает, что здесь собрана одна из лучших коллекций эфиопской живописи.

Знаменита Дэбрэ Бырхан Сылассе еще тем, что долгое время была одним из главных интеллектуальных центров Гондэрской империи. Под благодатной сенью оливковой рощи, сохранившейся с тех времен, вел свои проповеди абба Кыфле-Йоаннес — блестящий поэт гондэрской плеяды, философ, просветитель и, по условиям той эпохи, большой демократ. Целью его жизни было приобщить к знаниям, культуре народные массы. Аббу знали все в округе, и поэтому, как только всходило солнце, толпы народа собирались в тени олив послушать его рассказы о прошлом, назидательные истории, полные народного юмора стихи, которые поэт тут же слагал на заданную тему.

Но вернемся на дворцовый холм. Замок Иясу I, масштабами и великолепием некогда соперничающий со своим соседом-гигантом, возведенным Фасилидэсом, лежит сегодня в руинах. Сохранились лишь соединяющая оба замка площадка с огромным бассейном для воды, две выгоревшие изнутри боковые башни, да стена главного строения.

Если по диагонали пересечь плоскую вершину холма, то на его северном венце можно познакомиться с дворцом императора Бэкаффы. Скромные размеры и архитектура этого строения отражают пережитую Гондэрской империей недолгую пору междоусобных войн.

Император вновь превратился в кочевника-воина. И поэтому наиболее внушительным памятником его времени стали конюшни. От них на холме осталась серия сводчатых галерей, сложенных из необтесанных красных плит.

Зато соседствующий с ним дворец жены Бэкаффы — ытеге (императрицы) Мынтыауб, соединенный с церковью Кыддус-Микаэль, — вновь образец великолепия и изысканного вкуса, проявленного этой самой выдающейся женщиной на эфиопском престоле, под чьим руководством возродилась церковь.

— Помнится, Мынтыуаб была родом из какого-то небольшого племени, неожиданно выдвинувшегося в годы правления ытеге на руководящую роль во всей Эфиопии? — уточнил я у Афеворка.

— Она происходила из знатного рода народа куара. Знаменитый эфиопский летописец — цэхафе тыызаз Синода со свойственным его перу талантом записал в одной из своих хроник удивительно красивую и поэтичную историю знакомства Бэкаффы с Мынтыуаб.

Смертельно раненного императора еле вынесли с поля боя, а затем три дня и три ночи везли верхом на лошади через горы. Когда почти бездыханное тело Бэкаффы доставили в дом вождя куара, никто не надеялся, что он останется жив. Выхаживать императора поручили Мынтыуаб. Через неделю он впервые открыл глаза и тут увидел склонившуюся над ним прекрасную девушку. «Он сразу же влюбился в нее и захотел жить», — пишет Синода. Как только Мынтыуаб выходила из комнаты, Бэкаффа терял сознание. Как только она брала его за руку, боль утихала и царь открывал глаза, моля бога даровать ему жизнь. Чуть начав говорить, он тут же вызвал аббу и велел обвенчать себя с Мынтыуаб. Едва встав на ноги, он приказал короновать свою спасительницу императрицей.

При жизни мужа мудрая ытеге не стремилась играть какую-нибудь роль в государственных делах, довольствуясь покровительством литературе и искусству. Но, став вдовой, регентствующей при своем несовершеннолетнем сыне Иясу II Куарийце, она быстро взяла бразды правления в свои руки. Опору своей власти она видела в союзе с оромо (галла).

Влияние оромо при куарийцах было столь велико, что порою их язык становился господствующим в столице. Утверждению этнической коалиции куара — оромо предшествовало ожесточенное сопротивление «горной знати». Гондэр был сильно разорен. Шоа отказалась платить дань, вышел из повиновения север.

Конфликт с амхарской знатью был урегулирован мирным путем, а на плато Тигре молодой Иясу II предпринял единственный за 25 лет своего правления военный поход. Императорская армия и войска феодалов тигре встретились неподалеку от Аксума. Однако в последний момент Иясу, войска которого имели огромное численное превосходство, удалось предотвратить кровопролитие заключением мира. Предводитель тигре рас Микаэль-Сыуль, привязав себе на шею камень в знак раскаяния, с повинной явился в императорский шатер. Север остался в составе империи. Микаэль-Сыуль был прощен, а Иясу добавил ко всем своим многочисленным титулам прозвище Справедливого.

Со временем рас настолько возвысился над всеми сановниками империи, что построил в Гондэре собственный замок. Сегодня это наиболее хорошо сохранившееся дворцовое сооружение цитадели. В нем собрано то немногое, что удалось спасти с царского холма от пожаров и грабителей. Недостающее восстановлено по описаниям. Так что замок раса Микаэля-Сыуля — единственное гондэрское здание, полностью воссоздающее атмосферу блестящего периода куарийцев.

Блестят, но никак не вписываются в изысканный интерьер, свидетельствующий о строгом вкусе первого владельца замка, и золотые ванная, раковины и унитазы, которые обязательно показывают тем немногим, кто попадает сегодня во дворец. Это — память о последнем эфиопском императоре Хайле-Селассие I, который превратил замок раса в свою гондэрскую резиденцию.

Глава сорок пятая

Великая жатва мирных лет. — Зарождение светской живописи. — Хайлу — «африканский Рафаэль». — Яред, который пел, не ведая о боли. — Народный лубок украшает дворцы. — Паркеты из слоновой кости и зеркальные стены. — Ытеге участвует в поэтических турнирах. — «Возделывать землю, дабы книгочеи были сыты». — Рукописные сокровища озера Тана. — Попытки поднять культуру и эстетику африканского быта. — Тайное становится явным. — Дж. Брюс: «Гондэр уподобился сплошному склепу». — Цветы к памятнику…

— Четверть века мирного правления куарийцев лишний раз доказывает, сколь многого может достичь народ, не растрачивающий свои лучшие силы на войны, — говорит Афеворк. — Их не знавшая кровопролитий и бессмысленных разрушений эпоха вошла в эфиопскую историю как одна из наиболее ярких и, я бы даже сказал, красивых страниц. Как художнику этот период эфиопской культуры мне кажется наиболее интересным расцветом нашей национальной живописи. Привлеченные в столицу мастера создали свою, неповторимую по колориту гондэрскую школу живописи, подняли на новую ступень те открытия и достижения, которые были сделаны великими мастерами «золотого периода» эфиопского средневековья.